Дети Гитлера - Кнопп Гвидо - Страница 57

Ганс-Гюнтер Штарк командовал подразделением, в котором было немало малолетних солдат из Гитлерюгенда. «Я всегда говорил, когда ко мне присылали подростков, чтобы они мне сообщали свои точные данные. Мне они были нужны, потому что большинство из этих детей не доживало до следующей среды. Отправка на фронт зеленых юнцов была полной бессмыслицей. Это граничило с преступлением.» Почему же он всё таки водил их в бой?

«Мы были вынуждены так поступать для того, чтобы сохранить хоть какую-то боеспособность». Именно так были вынуждены поступать и другие командиры вермахта, поэтому в последние дни войны погибли тысячи малолетних солдат.

Эрих Шварц из Кёнигсберга пережил страшную битву за свой город, потому что во время расстался с ненужными иллюзиями. «Я должен был передать важное сообщение. Я пошел на командный пункт к нашему батальонному командиру. Когда я вошел к нему, он сидел в обнимку с русской девкой и бокалом вина. Я ещё успел тогда подумать:»Что он делает? Это же нарушение расового закона!» Тут он зарычал на меня:»Ты что здесь выискиваешь? Ты почему не на позициях с другими? Я велю тебя расстрелять!» Я бросился вон. Потом я подумал: «Нет, мне здесь больше нечего делать». Я вернулся домой и сказал матери, что больше я в Фольксштурм не пойду. Она очень обрадовалась. Я переоделся, спрятал форму в развалинах и снова стал маленьким мальчиком».

Ему повезло. Другие не хотели бессмысленно умирать и расплатились за это желание своими жизнями. Когда Эрих Шварц пробирался домой к матери, на Северном вокзале Кёнигсберга вешали юных солдат за попытку дезертировать с позиций.

Зигфрид Яновский, родившийся в 1928 году, был сыном функционера НСДАП в Кёнигсберге. Его с раннего детства воспитывали в духе национал-социализма, и в 1944 году он вступил в Фольксштурм. Хотя старые солдаты говорили, что война уже проиграна, Зигфрид и его сверстники верили в победу Германии. После того, как в одном бою несколько его друзей погибли под артиллерийским огнем, у Зигфрида пропала охота совершать героические подвиги на поле брани.

Гитлеровская пропаганда резко выступала против любых форм пораженческих настроений, полностью игнорируя реальность. «Наблюдая за обороной Кёнигсберга, наполняешься чувством радости и спокойной уверенности. Ваши выдержка и спокойствие приводят в восхищение», — было напечатано ещё в начале апреля 1945 года в газете «Фёлькишер беобахтер».

Последний штурм города на Балтийском побережье начался 6 апреля. Советская артиллерия открыла мощный огонь по окруженной немецкой группировке. Гауляйтер Эрих Кох за несколько дней до штурма покинул Кёнигсберг. В телеграмме на имя Гитлера он продолжал настаивать на обороне города. Часть немецких войск прорвалась из окружения к порту Пиллау. В их числе были и солдаты из Гитлерюгенда. Они пережили бои в Кёнигсберге, чтобы выйти на защиту Берлина во время последнего сражения войны.

Недалеко от Кёнигсберга в районе Пальмникена группа подростков из местной организации Гитлерюгенда получила «особое» задание. Мартин Бергау вспоминает: «Мы пришли в управление бургомистра. Внутри здания уже были эсэсовцы в камуфлированной форме. Они выглядели мрачно, не говорили ни слова и казались мне очень злыми. Вскоре стемнело. Эсэсовцы повели нас куда-то. У меня было чувство, что нас отобрали для выполнения чего-то особенного. Потом все разворачивалось стремительно. Еврейские женщины строились в колонну по два человека вряд, а мы должны были их сопровождать. Колонна двинулась в сторону моря к местечку Анна-Грубе. Женщин заставляли вставать на колени на краю большой ямы, заполненной трупами. Затем их убивали выстрелом в затылок. Многие упавшие вниз ещй шевелились. Я видел, как один из наших ребят достреливал из своего карабина людей в яме, чтобы те не мучались. Возможно, он через несколько дней уже рассказывал о своей стрельбе по евреям.

Домой я возращался совершенно унылым и подавленным. До моих ушей доносился грохот канонады. Что с нами будет? Понятно, что когда русские придут сюда, нам придется защищаться. Даже ножами. Они нас всех убьют, ведь мы все виноваты».

Таким образом преступный режим втягивал детей в свои преступления, чтобы и они разделили отвестсвенность за деяния нацистов. Чем больше был страх перед местью врага, тем больше было желание продолжать сопротивление. Тем временем барабаны Геббельса прославляли другую «крепость» на Востоке. Её называли «бастионом на пути бесчеловечных большевистских орд». За все годы войны город практически не бомбили. Теперь к нему неотвратимо приближалась линия фронта.

Горожан охватила паника, когда гауляйтер Карл Ханке 21 января 1945 года объявил Бреслау «крепостью». Город предстояло удерживать любой ценой, чтобы сковать как можно больше войск противника. Это роковое решение было первым шагом к последующему уничтожению города. Жемчужина Силезии в предстоящие месяцы должна была превратиться в груду развалин не по причине огня противника, а благодаря фанатичному и бессмысленному желанию нацистов оборонять город до последнего патрона. Больные, раненные, командированные и отпускники срочно покидали город. Все остальные, включая детей из Гитлерюгенда, записывались в ополчение. Кристиан Людке вспоминает о дне своего вступления в ополчение: «Я пришел к матери и сказал, что я теперь стал солдатом. „Боже, они уже начали забирать детей!“ — воскликнула она. Через неделю в день моего рождения пришел приказ. Нас должны были перебросить на другой участок фронта. У меня был день рождения, поэтому мы с другом решили отправиться туда на следующий день. Утром мы пошли туда, но возле моста нас поджидал караул. Офицер сказал: „Людке, вы арестованы. Вы недостойны носить немецкую форму“. С меня сорвали форменную куртку».

Этим делом лично занимался руководитель Гитлерюгенда в Бреслау Герберт Хирш. В то время, когда город содрогался от разрывов вражеских снарядов, возможно ли смягчить наказание Людке и его товарищу. «Они пришли ко мне и сказали: „Мы хотим считать твое поведение безрассудно глупым и тем самым спасти тебя от расстрела. Ты получишь двадцать пять ударов палкой. Сожми зубы и терпи!“ После десятого удара я потерял сознание. После экзекуции руководитель Гитлерюгенда сказал мне: „Ну, юноша, ступай на фронт и отличись там. Надеюсь, я смогу скоро прикрепить на твой мундир железный крест“.

Этот абсурд происходил на фоне разрушения города. Людке снова доверили высокую честь погибнуть за «фюрера и отечество». Многим другим, отставшим от своих, повезло меньше. Их просто расстреляли.

Бреслау оборонялся фанатично и прекратил сопротивление только 2 мая 1945 года. Фронт уже давно ушел на запад, а многочисленные советские соединения никак не могли взять город. К середине февраля, когда город оказался в полном окружении, его обороняли 200 000 защитников. Красноармейцам приходилось с боем брать каждый дом, каждую улицу, каждый этаж. Пожары окрашивали ночные облака в алый цвет. Аэродром Гандау был главной целью советских атак. С его потерей прерывалась всякая связь с внешним миром. Церкви были превращены в укрепления, кладбища становились ареной боя, могильные надгробья служили материалом для возведения баррикад.

Весь город превратился в кромешный ад. В центре город был спешно оборудован импровизированный аэродром. Для многих он был надеждой на эвакуацию, для других символом конечной победы. Вся молодежь города вступила в части вермахта, Фольксштурма и «полковую группу Гитлерюгенда». Её организовал руководитель местного Гитлерюгенда Хирш. Группа состояла из двух батальонов общей численностью 1000 человек. Они были хорошо вооружены и подчинялись опытным унтер-офицерам. В ожесточенных атаках им удалось отбить обратно у противника вокзал Пёпельвиц и заводы Рютгера. Угол улиц Кайзер-Вильгельм и Аугустштрасе горожане назвали «Гитлерюгендэкк». Юноши соорудили там катапульту, метавшую ручные гранаты на большое расстояние.

Ожесточенное сопротивление выливалось в большие потери среди малолетгих солдат. В уличных боях погибла половина членов городской организации Гитлерюгенда. Сотни из них остались лежать на позициях главной оборонительной линии на юге города в районе железнодорожной насыпи.