Ночь Крови - Кнаак Ричард Аллен - Страница 9

— Да, милорд!

Удовлетворённо фыркнув, Бастиан тронул коня и, развернувшись, натолкнулся на ухмыляющуюся гору мяса.

—Ты какой-то усталый, братец, — бодро проревел мускулистый минотавр, покрытый коричневой шерстью. — Как всегда, взвалил на себя больше, чем можешь унести?

Более низкого роста, чем Бастиан, Колот превосходил его шириной плеч и во всём его теле не было ни капли жира. Он был необычайно силён. Один раз Бастиан видел, как в бою Колот поднял врага за голову одной рукой. В детстве Арднор, решивший отпустить шутку в отношении роста Колота, внезапно обнаружил себя поднятым в воздух и запущенным через всю комнату. Его приплюснутая рожа очень напоминала свиное рыло, и ходили слухи, что ум соответствует внешности, хотя семья знала, что он только старается казаться простым и туповатым.

— Мы закончили, Кол, к утру всё будет улажено. Стабильность нового правления требует этого…

— Ты слишком нервничаешь. Когда они узнают, что совершил наш отец ночью, то просто обезумят от радости и заполонят улицы…

— Может, ты и прав, — признал средний брат, — но осторожность не помешает.

— Как это в твоём духе, братец! Если кто и думает слишком много, так это ты! Бастиан ощетинился:

— Какая причина привела тебя сюда? Чего явился?

— Э-э… А, да! Отец ищет тебя. Он решил, что сопроводить эти фургоны до шахты может даже такой тупица, как я, а тебе надлежит во весь дух скакать к нему…

— Он сказал зачем?

— Нет. — Колот наклонился ближе: — Я думаю, он слегка волнуется. Не каждый умудряется получить империю за одну ночь.

— Ещё не все закончено. Я слышал, Тирибус и командующий Рахм все ещё живы…

Позади них первый фургон с заключёнными наконец забили до отказа, и возница щёлкнул бичом. Застоявшиеся лошади резво припустили вперёд.

Гора мускулов рассмеялась:

— Опять переживаешь, да?

Внезапно резкий звук донёсся до них и Колот выхватил свою секиру даже раньше Бастиана. Но никто не нападал, просто у перегруженного фургона треснула ось, и теперь он беспомощно наклонился набок под испуганные крики. Бастиан двинулся было вперёд, но Колот удержал его:

— Отец приказал явиться немедленно. Здесь я справлюсь один.

Солдаты начали разгружать фургон, когда Колот подскакал к ним. Бастиан задержался, решив понаблюдать за ним. Спешившись, Колот крикнул воинам:

— Хватит! Достаточно! Пусть остальные сидят внутри, нам дорога каждая минута! — Под взглядами заключённых и солдат он наклонился к изуродованному колесу, а затем напрягся и приподнял фургон вместе с десятком минотавров, позволяя вытащить обломки оси, — Тащите запасную! — взревел он.

Каждый мускул Колота вздулся, но даже находившемуся поодаль Бастиану было видно, какая самодовольная гримаса расплылась по липу старшего брата, когда он хвастался собственной силой.

Чёрный минотавр усмехнулся и послал коня вперёд.

Этим утром граждане столицы проснулись, чтобы обнаружить привычный мир перевёрнутым вверх тормашками.

Купцы, ведущие богатые караваны для торговцев Нетхосака, нашли городские ворота запертыми. Проехать им разрешили только после долгих препирательств и тщательного досмотра. Эта мера вводилась теперь для каждого, кто желал войти в город или выйти из него. В порту каждое судно перетряхивали от клотика до киля, ища возможных беглецов от правосудия. Богачи и нищие, все наблюдали, как по улицам маршируют — отряд за отрядом — солдаты под знаменем легиона Хотака. Их серебряная броня с красными знаками сверкала в лучах утреннего солнца. Многие удивлялись, что делают эти солдаты на Митасе, ведь они давно были отправлены на материк.

По всему Нетхосаку, в самых удалённых уголках Митаса, в более чем пятидесяти колониях, везде тем утром герольды разворачивали приказные свитки. Сбегавшиеся толпы замирали, не зная, что несут им эти известия.

— Услышьте это, весь добрый народ нашей империи! — известили они, — Услышьте слова командующего Хотака Де-Дрока, Хотака Меча, Хотака Мстителя! Мир стал лучше! Ужасное предательство раскрыто!

Везде, где зачитывались свитки, на плошали перед дворцом или скромной улочке маленькой колонии, волновалась толпа. Килты разных кланов и туники множества Домов рябили пёстрой неразберихой. Каждый гражданин империи знал репутацию Хотака.

— Да будет вам известно, что мерзкий, развращённый червяк, называвший себя Чотом Эс-Келином, обманывавший всех на Арене и плодивший предательство и ложь, чьё правление было отмечено убийствами и губительными налогами, пытками невинных и всеобщим моральным распадом, заключил предательский договор с людьми, известными как Рыцари Нераки, превращающими всех жителей империи в рабов!

— Не бывать этому! — взревел старый израненный ветеран, покрытый коричневой шерстью.

По всей империи грохотали голоса возмущения.

— Нет! Хватит рабства! — орали дюжие плотники. — Долой поганых хозяев! — вторила молодая женщина с эмблемой Имперского Флота на груди.

— Посему император Чот объявлен предателем, неспособным больше управлять государством и внушать уважение. Все его приспешники и лизоблюды также объявлены вне закона и приговорены к смерти! Дом Келинов будет вычеркнут из списков Великих Домов, а его имущество будет распределено между другими Домами!

Герольды чётко, как по команде, завершили речь и скатали свитки, готовясь объявить самое главное.

— Чот мёртв! Долгой жизни новому императору Хотаку! Да здравствует император Хотак!

Закованные в сталь солдаты, сомкнувшие ряды, чтобы защитить глашатаев в случае бунта, подхватили клич своими хриплыми голосами:

— Славься, император Хотак! Славься, император Хотак!

Затрубили рога. Дикий и радостный рёв толпы подхватил имя нового правителя на всей земле империи.

Конечно, не все были рады поносить Чота Эс-Келина, в каждой толпе несколько пар глаз напряжённо и осторожно поблёскивало. Некоторые пытались изобразить веселье и беззаботность, остальные сохраняли спокойствие или примкнули к ликующим толпам.

Солдаты, вооружённые верёвками, уже лезли на величественные статуи императора, стоявшие на каждой главной улице или большой площади. В своё время Чот настоял, чтобы его изображения были установлены по всей империи, и лично проследил за выполнением этого приказа.

Огромная статуя на главной площади столицы, установленная в том месте, где сорок лет назад Чот объявил себя императором, рухнула первой.

Мастерски исполненная, скульптура пережила ураганы, штормы и войны. Она изображала императора молодым ещё минотавром, только ставшим чемпионом Арены: окровавленная секира высоко вскинута, грудь раздувает триумфальный рёв, нога поставлена на поверженного волосатого людоеда, бессильно сжимающего сучковатую дубину, который с искажённым ужасом клыкастым лицом взывает о милосердии.

Вокруг титанической статуи был устроен огромный искусственный водоём с мраморными изваяниями коней и рыб. Вокруг бассейна тянулись длинные ряды скамей, а из углов взмывали вверх четыре секиры чёрного камня, протянувшиеся к великому Чоту. Размер каждой секиры в три раза превосходил крупного минотавра, а площадь была вымощена белым мрамором, добавлявшим монументу великолепия.

Толпа нетерпеливо ревела, наблюдая за солдатами, многие кидали в статую помидоры и камни, отпуская ядовитые замечания, повсюду раздавался смех, дети швырялись грязью. Безумие охватило чернь, многие кидались в бассейн, чтобы помочь солдатам закрепить петли.

Слава и честь Чота оказались безвозвратно-перечёркнутыми теми глупостями, которые он совершил за несколько десятилетий своего правления. На горле и поясе тридцати пятифутовой статуи захлестнулись петли, ещё несколько затянулось на руках.

Командир, приставленный к солдатам, махнул рукой, изо всех сил стараясь сохранить бесстрастное выражение лица.

— Натянули! — завопил его помощник и добавил пару крепких выражений.

Солдаты дружно дёрнули, туго натянутые канаты зазвенели. Меньший отряд за другие канаты потянул в сторону, чтобы раскачанный монумент, упав, не похоронил их под собой.