Летучий Голландец - Кнаак Ричард Аллен - Страница 68

Снова его Майя была для него потеряна из-за его самонадеянности и высокомерия, снова его Майя умирала вместе со всеми…

«Мария, не Майя», — поправила какая-то часть мозга.

Но все же странно. Каждое воспоминание о его потерянной любви заместилось образом женщины, которая плавала с ним на «Отчаянии», а затем вместе с ним явилась в логово этого сумрачного зверя. Каждый раз, когда он пытался вызвать образ Марии, перед ним вставал образ Майи.

Сквозь боль и воспоминания ворвался надменный голос Сына Мрака:

— Невероятно! Ты и в самом деле просто пешка. Он захватил тебя, как единственное существо, несущее на себе след моего появления… Я даже не могу вспомнить твой водянистый мир, однако благодарю за то, что ты послужил мне маяком. Рано или поздно я бы все равно вломился, но с твоей помощью это оказалось намного легче.

«Вломился? Куда вломился?» Он не понимал. Теперь боль была уже нестерпимой. Даже воспоминания исчезли одно за другим.

И вдруг без всякого предупреждения боль прекратилась.

Голландец открыл глаза, он даже не помнил, когда их закрыл, и обнаружил, что смотрит не в темное лицо своего мучителя, а, на что?

Это был свет, и не свет. Он перемещался, там и тут касаясь его, фокусируясь на голове. Пришли непрошеные мысли, его мысли, но направленные кем-то другим.

И вновь он переживает свои эксперименты. Но в этот раз к нему приходит новое знание. Энергия, которая проскользнула в его мир, вовсе не проскользнула, ее туда направили, будто вбили клин. Силой, стоящей за этим клином, был злобный разум, пытающийся выжить после того, как взорвалась его собственная вселенная, взорвалась из-за действий этого разума. Ему не было дела до тех, кто жил с другой стороны, другая сторона для него означала лишь продление собственной жизни.

Теперь Голландец понимал, что его эксперименты в каком-то смысле задержали этот разум, а в чем-то ему помогли. Он действительно приоткрыл калитку, но его манипуляции этими силами лишили их истинной мощи. Сумей он продолжить работу с этими силами, он смог бы ослабить их повелителя настолько, что разрыв затянулся бы полностью, спасая его мир и прекращая подлое существование того, кто не имел права требовать себе все новых и новых миров.

Осознание этого факта чуть не раздавило Голландца.

Не он был причиной смертей. В них повинен другой, злобный разум, не желавший умирать со вселенной, которую он разрушил, это Сын Мрака.

Мир Голландца не был первым из разрушенных этой силой, даже не вторым. Между его миром и вселенной Властелина Теней лежало множество других. Сыну Мрака не было до них никакого дела. Они лишь давали ему точку отсчета, откуда можно искать путь следующего побега. Жизнь, вселенная — ничто не было для него свято, кроме него самого.

Силы, которые он сосредоточил вокруг себя, давали ему огромную власть, но это были силы разрушения, противостоящие законам, удерживающим материю от распада. Чем обильнее они наполняли мир, вселенную, тем большую нестабильность в ней вызывали. Рошаль — часть этой силы. Сын Мрака извлек ее из пределов того, что считают реальностью, и привнес ее, их, туда, где им не было места.

Свет, который не был светом, удалился. Боль стала возвращаться. Свет не мог освободить от нее, пока еще нет, но Голландец ощутил какую-то печаль, сожаление о совершенном. Он, этот свет, получил приказ выполнить некую миссию, и не повиноваться приказу не мог, как бы давно он ни был отдан. Цена неудач и так была уже слишком велика.

И как раз в тот момент, когда Голландца почти затопило волной невыносимой боли, он понял, что говорил с ним сам корабль, «Отчаяние».

«Отчаяние» был тюрьмой, отправленной в плавание теми, кто хотел остановить тирана, настолько мерзкого, что они пытались спасти от него другие миры, даже сознавая неизбежность гибели собственного мира. Но корабль послали слишком поздно, послали скорее от безнадежности, чем с реальной целью. И он пустился по следу незавершенным, понимая, что у него, возможно, не хватит сил для такой задачи.

Слезы смертельной боли застилали его глаза, но он прогнал их. Голландец бы закричал, однако он не желал доставить Сыну Мрака такую радость.

Бледный глаз расширился, затем сузился. Очевидно, результат не устраивал Сына Мрака.

— Ты все еще сопротивляешься. Может, на самом деле ты все же не пешка, и это все обман? Пешка или не пешка, ты еще мне послужишь, предвестник. Я получу…

Черный свет внезапно изменил направление.

Новой целью оказался Властелин Теней.

Узкий, но мощный луч ударил в грудь Властелина Теней, как ранее Голландца. Сын Мрака взвыл, а щупальца задрожали и заметались, будто он потерял над ними контроль.

Они беспорядочно мотали Майю, а те, что держали Голландца, вдруг уползли.

Он упал на пол, вновь разбередив рану на ноге. Он пытался встать, но не смог. Он лишь смотрел, как метался и выл сын Мрака, а тени таскали Майю туда-сюда.

— Я все-таки сделал это! — проревел торжествующий голос. — Столько времени я прислуживал тебе, как пес, но теперь все изменилось. Я добрался до тебя!

Август де Фортунато. И Голландец, и Сын Мрака о нем почти забыли. Да и зачем было помнить. Сын Мрака лишил ренегата его ментальной энергии. Однако эта потеря не лишила его коварства, и оказалось, что он сумел разузнать, как работают некоторые приборы в обители Властелина Теней.

Очевидно, де Фортунато тайно следил за действиями своего бывшего союзника с тех самых пор, как они объединили силы.

— Ты показывал мне свои драгоценные машины снова и снова, полагая, что самому мне с ними не справиться, но я — Август де Фортунато. Я давно уже понял, как пользоваться этой штукой, но у тебя было много других секретов, которые я хотел узнать. Однако сейчас ты мне не оставил выбора. Теперь я владею ситуацией, ваше высочество. Теперь твои секреты и секреты корабля станут моими.

«Он все еще ничего не знает насчет корабля». Да и как бы он узнал? Майин отец не был посвящен в обмен информацией между Голландцем и их мучителем. И сомнительно, что он поверил бы в эту правду.

Напрягаясь изо всех сил, израненный скиталец все-таки смог подняться. Рядом раздался стон, и Голландец понял, что это пошевелился Гилбрин. Что касается Рошалей, то, казалось, они в панике. Некоторые из них вылезли на свет, возможно, собираясь напасть на Августа де Фортунато, но Голландец не обратил на них внимания. Важно было попытаться спасти Майю.

Он не успел и шагу ступить, когда обитель Сына Мрака трансформировалась вдруг в, если это только возможно, в еще большее сумасшествие.

На мир накатила самая большая волна нестабильности из всех, которые он уже перенес. Искажения были сильнее, воздействуя на всех и вся. Рошали превратились в извивающиеся тестообразные мешки, теперь и правда похожие на чернильные кляксы, как их часто называл де Фортунато. Гилбрин пытался встать на тонких, как булавки, ногах, но его руки и туловище так распухли, что он стал похож на Рошаля.

Сам Голландец пострадал от трансформации меньше, чем ожидал. Его руки, ноги и туловище вытянулись, но все же он сохранил подвижность.

Майя, на удивление, не изменилась совсем, но то, что ее держало, превратилось в кошмар еще более страшный. Сын Мрака со своими тенями стал целым морем каких-то щупальцев, которые кидались в разные стороны и натыкались на что попало. Один из Рошалей оказался слишком близко и, получив удар парой щупальцев, просто прекратил существование. В самой середине клубка из конечностей Сын Мрака, ставший приземистым и толстым, трясся от неуправляемой дрожи, а на его грудь по-прежнему был направлен черный луч. Казалось, он не может скрыться, и Голландец решил: единственная причина этого в том, что Властелин Теней все еще охраняет свою обитель от «Отчаяния». Чтобы сражаться на нескольких фронтах, призрачный принц вынужден максимально использовать свою энергию.

«Максимально?» Но ведь именно энергия Сына Мрака является причиной разрушения любого мира, в который он является. А это означает, что чем больше используется этой энергии, тем быстрее наступают искажения и диапазон их шире. Если ее будет слишком много, то, возможно, смерть Сына Мрака освободит дьявольскую силу, заключенную внутри, и покончит с жизнью этого варианта, а ведь сам скиталец и все его друзья все еще, как в ловушке, заключены здесь.