Кровавое наследие - Кнаак Ричард Аллен - Страница 31

Во главе армий шествовал сам командующий, гордо неся шлем Бартука. Перед ним плыл тускло светящийся, шар, наколдованный Галеоной, указывая путь коню генерала. То, что свет превращает его в отличную мишень для кого-нибудь, укрывшегося в засаде, Злорадного не волновало. Облачённый в древний шлем и собственные заговорённые доспехи, генерал рассчитывал показать солдатам, что ничего не боится и никто не может нанести ему поражение.

Галеона ехала рядом со своим любовником, внешне безразличная ко всему. На самом деле колдунья была настороже — её чары работали, выискивая возможную угрозу колонне. За ведьмой следовала крытая повозка со свёрнутой палаткой Злорадного и бездонным деревянным сундуком Галеоны.

— Наконец-то… доспехи скоро будут моими, — бормотал командующий, вглядываясь во тьму. — Я уже чувствую, что они рядом. С ними я обрету полноту! С ними я буду повелевать войском демонов!

Галеона подумала, потом всё-таки осмелилась спросить:

— А уверен ли ты, мой генерал, что латы сделают все это для тебя? Конечно, шлем заколдован, а на доспехи, говорят, наложены ещё более сильные заклинания, но до сих пор шлем только озадачивал нас! Что, если доспехи ещё больше все усложнят и собьют нас с толку? Молюсь, чтобы это было не так, но тайны Бартука могут потребовать от нас куда больше того, что мы способны…

— Нет! — рявкнул он так свирепо, что охранники, следующие в шаге от командира, выхватили мечи, подумав, что колдунья замыслила предать их предводителя.

Августас Злорадный дал им знак, чтобы не суетились, потом зыркнул на Галеону:

— Этого не будет, моя дорогая! Шлем принёс мне видения славы, тень Бартука взывает ко мне, чтобы я продолжил его победы! В каждом сне я видел, как силы доспехов и шлема сливаются! Дух Кровавого Полководца живёт в латах, и он желает, чтобы я вновь поднял ввысь его знамя! — Он махнул рукой на пустыню. — Зачем ещё этот дурак, напяливший их, идёт ко мне? Это предопределено судьбой! Я буду преемником Бартука, говорю тебе?

Ведьма съёжилась, захваченная врасплох его вспышкой.

— Как скажешь, мой генерал.

Злорадный вдруг успокоился, и самодовольная улыбка вновь легла на его лицо.

— Как скажу. А затем Лат Голейн станет моим. На этот раз я не потерплю поражения.

Галеона, путешествовавшая с командующим от самых Западных Пределов, знала его куда лучше, чем любой его подчинённый. Всё это время Лат Голейн упоминался лишь как конечная цель, к которой стремился Злорадный. Женщина никогда не слышала, чтобы он говорил о поражении в прошлом.

— Ты был там… прежде?

Военачальник с почти религиозным рвением поправил шлем, отворачиваясь от колдуньи и не давая мерцающему, шару осветить своё лицо:

— Да… и если бы не мой брат… я бы захватил его… но на этот раз… на этот раз Виж-жун падёт.

— Виж-жун? — недоверчиво вскинулась женщина.

К счастью, командующий Злорадный не придал значения восклицанию женщины — всё его внимание было сосредоточено на потемневших изменчивых песках. А Галеона не стала повторять, предпочитая немедленно закрыть, если не забыть, эту тему. Возможно, он и сам не сознавал того, что соскользнуло сейчас у него с языка. Возможно, он ещё проговорится. В конце концов, у генерала на уме многое, очень многое…

Она знала, что он никогда не бывал в сказочном городе-храме Кешьястан, как никогда не пересекал моря. Вдобавок Августас Злорадный был единственным ребёнком — да ещё и нежеланным ублюдком к тому же.

И всё же… кто-то другой, кого Галеона знала, не только был в легендарном Виж-жуне, но и хотел покорить, разрушить его, и планы его расстроил родной брат.

Бартук.

Ведьма, глядя исподтишка, изучала шлем, пытаясь угадать его замыслы. Видения, явленные командиру, явно были предназначены лишь для него; даже когда колдунья тайком попыталась примерить вещицу, ей ничего не привиделось. Но чем дольше Августас носил шлем, тем труднее ему становилось разделять собственную жизнь и жизнь чудовищного Полководца.

Виноват ли в этом шлем? Галеона невольно дотронулась до перстня с чёрным камнем на пальце своей левой руки, повернув самоцвет в сторону головы своего любовника. Она неслышно пробормотала два запретных слова и скосила глаза удостовериться, что генерал не обратил внимания, как шевелятся её губы.

Он этого не увидел, как не заметил и невидимые щупальца, потянувшиеся от кольца, щупальца, присосавшиеся к шлему с разных сторон. Только Галеона знала, что они там, ищут, пробуют, стараются определить, какие силы пропитали древние доспехи.

Возможно, если ей, наконец, откроется, как чары шлема действуют на командующего, ведьма сделает первый шаг к использованию этих колдовских сил для своих целей. Даже малейшая кроха знания намного расширит её собственные возможности…

Шлем полыхнул малиновой вспышкой, осветив ошеломлённой Галеоне все магические щупальца, поднявшиеся от её перстня. Энергия в единый миг поглотила все отростки и обхватила палец. Испугавшись за себя, колдунья инстинктивно попыталась сорвать кольцо.

Но, будучи всего лишь смертной, она двигалась слишком медленно. Поток красного света уничтожил последние щупальца, а потом занялся черным самоцветом.

Камень зашипел и расплавился в мгновение ока. Горячие капли потекли по пальцу, обжигая кожу, разъедая плоть…

Галеоне удалось сдержать крик, женщина лишь чуть слышно задохнулась от боли.

— Ты что-то сказала, дорогая? — небрежно бросил командующий, не отрывая взгляда от окружающего пейзажа.

Несмотря на боль, голос колдуньи — невероятными усилиями — остался спокойным и уверенным.

— Нет, Августас. Просто закашлялась… наверное, песчинка из пустыни попала в горло.

— Да, тут есть риск. Возможно, тебе следует прикрыться вуалью.

Больше он ничего не сказал, или сосредоточившись на обязанностях командующего, или снова заплутав в прошлом Бартука.

Галеона внимательно огляделась. Никто не заметил поразительного столкновения могущественных энергий. Только она сама была свидетелем собственного поражения и наказания.

Безмолвно благодаря непонятно кого за эту песчинку удачи, женщина осторожно исследовала повреждения. Кольцо превратилось в грязную окалину, редкий чёрный камень — в обугленное пятно на пальце. Оправу ей, в конце концов, удалось снять, но расплавившийся самоцвет навеки оставил на безупречной руке женщины болезненную и безобразную кляксу.

Сам ожог — ерунда. По роду своих занятий она переживала и куда более тяжёлые. Нет, Галеону тревожила жестокая реакция шлема на прощупывание. Ни одно из её прошлых заклинаний не вызывало столь яростного отклика. Кажется, в доспехе что-то пробудилось, что-то с собственными определёнными намерениями.

Ведьма всегда предполагала, что древний Полководец наложил на свои доспехи множество заклятий огромной мощи, чтобы те помогали ему в сражениях. Такие предосторожности имели смысл. Но что, если она догадывалась только о части целого? Что, если те, кто убил Бартука, не осознавали полной меры его магического господства над демоническими силами?

Заговорены ли лишь шлем и броня — или Галеона обнаружила большее?

Что, если сам Бартук стремится вернуться из мира смерти?

Глава 10

«Королевский щит» вошёл в шторм на исходе пятого дня после отплытия корабля из Ги Кула. Кара надеялась, что погода переменится до того, как они столкнутся с худшим, но, по правде говоря, винить за возникшую ситуацию можно было только себя. Капитану Джероннану достался отличный экипаж, люди прекрасно понимали, что такое бушующее море. Колдунья сомневалась, чтобы какое-либо другое судно так успешно маневрировало и двигалось с такой скоростью наперекор волнам, хотя гарантий того, что «Королевский щит» сохранит темп, не было никаких.

Бедолагу Калкоса похоронили в морской пучине, и Кара во время церемонии сказала несколько слов в его память, как принято среди её народа. Она считала, что Калкос просто перешёл на другой уровень существования, он и те, кто ушёл до него, сохраняют природное равновесие. Однако она все равно чувствовала некоторую вину за произнесённые молитвы — волшебница не забыла собственное отчаянное желание жить, когда она оказалась замурованной в дереве. Кара нашла единственный способ примириться со своей верой, решив, что если бы погибла она, это не только нарушило бы баланс, но и помешало выследить пропавшие доспехи. А этого позволить было никак нельзя.