Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

И. о. поместного чародея - Заболотская Мария - Страница 3


3
Изменить размер шрифта:

Расставляя колбы в положенном порядке, я вдруг заметила листок на краю стола. На нем было что-то написано, причем немало. Даже издали было заметно, что строчки расползлись вкривь и вкось, буквы отличаются самой разнообразной величиной, а наклон их весьма произволен. Я с полной уверенностью могла сказать, что это дело не моих рук. Без ложной скромности признаюсь, что мой почерк мог бы стать предметом гордости любого лиценциата или богослова.

Странно.

Давным-давно, когда я появилась в этом доме, магистр Виктредис выяснил, что я умею писать и читать ничуть не хуже его самого, после чего более не прикасался к перу. Теперь, когда в его голову приходила мысль, которая заслуживала увековечивания на бумаге, чародей приходил на кухню или огород и приказывал мне пройти в кабинет. Я покорно кивала головой, оставляла недомытую посуду или недополотую грядку и следовала за магистром. Мне полагалось понимать, что светлые мысли являются предметом весьма деликатным и мимолетным. Вот они есть, а вот — фьють! — и нет их. Посуда и грядки могли подождать. Они почему-то никогда «фьють» не делают.

К счастью, идеи в голову Виктредису приходили не столь часто, чтобы всерьез дезорганизовать ведение домашнего хозяйства.

Короче говоря, все рукописи в этом доме, включая списки необходимых покупок и этикетки на микстурах, вышли из-под моей руки.

Итак, я с некоторым недоумением взяла листок и вгляделась в эти ужаснейшие каракули, которые я не решилась бы назвать даже клинописью.

«Милая Каррен!» — с таких слов начиналось письмо — а это, вне всякого сомнения, было именно оно.

Я в полнейшей растерянности почесала макушку, при этом намертво запутавшись в своих собственных волосах. Это меня звали Каррен, Каррен Глимминс, точнее говоря. Но эпитет «милая», употребленный в связи с моим именем, как-то сбивал с толку. Я, конечно, подозревала, что Виктредис что-то там про меня думает, отмечает и запоминает, но чтобы это вылилось в слова «милая Каррен»…

С этой мыслью я уселась на столе и принялась расшифровывать это поразительное послание. Упоминание моей персоны в первой строчке письма давало мне право на чтение, насколько я могла судить.

Итак, в нем говорилось следующее:

«Милая Каррен!

Я не знаю, зачем пишу это письмо. Собственно говоря, оно ничего не меняет и ничего не прояснит для вас. Я давно все решил и лишь ждал того переломного момента, который наконец подтолкнет меня сказать: „Так более продолжаться не может!“

Много лет я терпел, ломал свою жизнь в угоду какому-то мифическому закону, но чувствовал, что в один прекрасный миг все обрушится. И вот этот миг настал! Я покидаю этот городишко, мелких людей, его населяющих, и мой ограниченный, скучный мирок. Мечта победила серые будни, хотя ей для этого понадобился не один год. Я уезжаю прочь, чтобы увидеть новые горизонты, вдохнуть воздух свободы! Сколько можно бояться, унижаться и страдать? Ни один человек не заслуживает того, чтобы медленно чахнуть в этом захолустье, и я не худший из чародеев! В этот миг торжества свободы духа меня гнетет лишь мысль о том, что я оставляю этот город на произвол судьбы. Быть может, это низко и подло, но больше я не могу терпеть. Это не мое призвание, и я честен пред самим собой. Вы и сами видели, что за жизнь здесь. Рутина и болото из коклюша, свинки, стригущего лишая и лошадиного сапа. Я измотан и опустошен.

На вас наверняка обрушится гнев Лиги, простите меня за это. Я знаю, сколь шатко и уязвимо ваше положение. Вы славная девушка, работящая и порядочная, хотя и скованы узкими рамками своего мировоззрения. Нельзя ожидать полного понимания в данной ситуации от девицы вашего сословия. Я знаю, что поступаю недостойно и низко с вашей точки зрения. Не буду спорить, чтобы не тратить попусту свое красноречие и время.

Прощайте, думаю (и надеюсь), мы больше с вами не встретимся».

Виктредис, магистр II степени.

Я дочитала этот манифест свободомыслия, перенасыщенный восклицательными знаками, и старательно скомкала, чувствуя, как начинает бешено колотиться мое сердце. Не хотелось лукавить и говорить, что смысл прочитанного не сразу дошел до меня, — я не отличалась тугодумием. Все было предельно ясно. Мой господин сбежал из города под покровом ночи, оставив меня на произвол судьбы. Честно говоря, я никогда ранее не слышала о подобных случаях. Это у высшего общества ренегатство и предательство всех сортов являются довольно распространенными явлениями — политика, комплоты, интриги… Маг-ренегат — это даже звучит внушительно, с намеком на некоторый авантюрный шик, до которого чародеи весьма падки.

Но беглый поместный чародей?..

Глупее отродясь ничего не слыхала. Куда ему бежать? Зачем? Так, того и гляди, деревенские бабы побегут от горшков в поисках заколдованных принцев, а мужики забросят покосы с посевными и захотят истребить пару-тройку драконов. Бегство Виктредиса являлось абсурдом в чистом виде. Ему некуда было идти, так как в нем не испытывала нужды ни одна живая душа за пределами этого городка, да и местное население не шибко-то признавало практическую полезность магистра.

Восклицать «Не может быть!» я не стала, так как давно убедилась, что данное утверждение является наиглупейшим. Быть может все что угодно.

Целеустремленно я взбежала по лестнице к спальне магистра, что располагалась в противоположном конце коридора от моей каморки, и отворила дверь, не забыв, впрочем, постучать на всякий случай.

Ответом мне конечно же была тишина. Кровать была заправлена, впервые за все время моего пребывания здесь.

Я заглянула в платяной шкаф и удостоверилась, что парадная тога Виктредиса — темно-синий бархат хорошего качества, вышивка по краю подола, накрахмаленный до скрипа стоячий воротник — отсутствует. Ну конечно! Стал бы он сбегать в рабочем балахоне, где на животе пятно от марганцовки, или в ночном колпаке!.. Бегство — это ведь так драматично. Только парадная тога, выглаженная и надушенная! Небось еще и расчесался на пробор, и зубы почистил…

Мысленно чертыхнувшись, я вновь спустилась на первый этаж, выбежала во двор и выглянула за ворота, не забыв заглянуть для проформы в опустевшую конюшню. Коня тоже не было. Бедный толстый Парфирс! Он даже не догадывался, что такое галоп!..

Мне живо представилось, как Виктредис в развевающейся парадной тоге, с сосредоточенным и волевым лицом мчится по пустынной ночной дороге, пришпоривая своего жирного, неповоротливого коня, и только призрачный свет луны отражается от его лысеющей макушки неясным бликом… Я желчно скривилась и пробормотала короткое ругательство себе под нос.

Дом магистра находился на возвышенности, с которой открывался замечательный вид на мост через реку Липону, полоску заброшенного поля, расстилавшегося за ее излучиной, и старый лес, а также на дорогу из близлежащего городка Эсворда, петлей огибавшей холм и спускавшейся к мосту. Чуть дальше, вниз по течению находилась водяная мельница. За лесом начинались болота Керрега — низина, полностью скрытая густым, клубящимся болотным туманом, от одного вида которого по спине пробегала дрожь.

Я пристально вгляделась в исчезающую за темной стеной леса ленточку дороги, слегка подернутую утренней туманной пеленой.

Она была абсолютно пустынна, чего и следовало ожидать.

Досада и злость наконец нанесли сокрушительное поражение моему многострадальному самообладанию, и я изо всех сил врезала ногой по дубовым воротам, вложив в этот удар все низменные чувства, что пробудил во мне магистр своим поступком.

Подлый гад! Мерзавец! Чернокнижник паршивый! Мне оставалось всего десять дней!

ГЛАВА 2,

которая пытается прояснить, что за человек была Каррен, служанка поместного мага из Эсворда, и отчего так безнадежно испортился ее нрав.

Если уж начинать жаловаться на судьбу, то делать это надо обстоятельно. При некоторой склонности к меланхолии вся история моей жизни может показаться цепью злоключений, которые как нельзя лучше подходят для того, чтоб живописать их с трогательными и душещипательными подробностями. Итак, начать следует с того, что я была сиротой. Ха, вы так и думали? Совсем неудивительно? Банально и предсказуемо?