Книга дракона - Кнаак Ричард Аллен - Страница 30

Предводитель повернулся, отчего по мрачному, сырому залу разошлись волны густого серного дыма. Мох на стенах пожух, но остальные Повелители и не заметили этого: обычные человеческие чувства остались в далеком прошлом.

— В последнее время действия ее вызывают недоумение.

— Тому причиной пришелец?

— Быть может.

Правящий властитель ждал, что его собеседник отойдет назад, но тот еще не закончил.

— Есть и еще одна… новость.

Колебания? Глава ковена поднял бровь, которой давно не было, удивляясь этой внезапной нерешительности.

— В чем же она?

— Он заинтересовался пришельцем и карликом. Быть может, он тоже возжелал завладеть книгой.

Никто не стал спрашивать, о ком идет речь. Он был проклятием всей их жизни, сколько они помнили себя — с тех самых пор, как они попытались украсть волшебную силу, принесенную им с родины. К несчастью, он был сильнее, а посему никак не желал взглянуть в лицо неизбежному и умереть. Столетие за столетием он поддерживал в себе жизнь — в том или ином смысле этого слова.

Теперь ему понадобилась тайна карлика. Это значит, отчаяние его усилилось. Но это означает и угрозу их собственным замыслам: ведь если кто и понимает их, то лишь тот, кто ныне зовется Сумраком…

Сумрак… Само это имя было насмешкой, и потому Повелители Мертвых предпочитали называть его настоящим именем, когда могли его вспомнить. Оно служило напоминанием, что он, в конце концов, всего-навсего их дальний родственник.

— Выбора у нас нет, — нараспев произнес предводитель. — Нам нельзя допустить, чтобы книга дракона принадлежала кому-либо, кроме нас. Даже если это подразумевает ссору с… с нашим кузеном.

Он обнаружил, что на сей раз не может произнести его имени. Со временем многое забывается. Постаравшись, он вспомнил бы это имя, однако усилия, как и во множестве прочих случаев, следует употребить на разработку планов. Не стоит копаться в бесполезном хламе прошлого.

Тот, чья память — в том, что касалось Сумрака — была крепче, чем у остальных, подсказал имя, которое прочие не в силах были вспомнить:

— Геррод, Эфраим. Его имя — Геррод.

Эфраим, осознав, что забыл и собственное имя, шагнул прочь из центра пентаграммы, нарушая построение. Прочие видели решимость в чертах его лица — но лишь потому, что находились во власти одной и той же иллюзии, когда речь шла о товарищах.

— Значит, нам известно, как обращаться к нему, когда мы призовем его… в числе прочих умерших.

Цитадель карлика не производила гнетущего впечатления, но все же близость ее тревожила обоих путников. Она оказалась не столь высокой, как ожидал Уэллен, но самого факта ее существования было достаточно. Если верить тому, что он узнал, цитадель была такой же неизменной частью ландшафта, как и горы, куда Сумрак таскал его… неужели всего день или два назад?

— Делай, что должен, и поспеши, — велела Забена, стреляя глазами по сторонам.

Он понял, что она каждую минуту ожидает увидеть дракона или что-нибудь не менее страшное, несущееся к ним с небес или выныривающее из-под земли. Правду сказать, ученый был удивлен неожиданным везением. Решимость добраться до цитадели таяла но мере приближения к ней. Казалось, его вынудили служить чьим-то неведомым целям.

Голова гудела от ощущения неопределенной опасности, но зато Уэллен начал понемногу понимать, как действует его новое чувство. Одни объекты несли в себе потенциальную угрозу, другие же — были опасностью. Лошади, загадка которых до сих пор не была решена, относились к первым. Сумрака ученый отнес ко вторым.

С Забеной выходила заминка. Бедлам знал, что она должна относиться к какой-либо из этих двух категорий, однако она все еще оставалась среди немногих объектов, не намеренных причинять ему вред. И это противоречило всему, что он знал о ней — или полагал, что знает.

Спешившись, он побрел к зловещему серому строению. Чародейка после недолгого колебания последовала за ним. Уэллен ожидал этого: ведь Забена хотела проникнуть внутрь куда сильнее, чем он. Сказать по чести, будь все дело только в нем, он бы повернул лошадь и помчался прочь, точно тысяча голодных драконов хватает его за пятки.

Теперь уже поздно.

Он оглядел возвышавшуюся перед ним стену. Не так уж огромна, но все же в три или четыре человеческих роста высотой… Стараясь не коснуться стены, любознательный ученый наклонился, чтобы разглядеть субстанцию, из которой было создано странное сооружение. С виду вещество походило на камень — возможно, мрамор, — но с некоторыми оговорками. Бедлам пошел вдоль стены, высматривая место стыка каменных плит, но чем дальше он шел, тем больше ему казалось, что цитадель карлика либо вырезана из цельной каменной глыбы, либо вылеплена и обожжена наподобие глиняного горшка. Ни одна из этих теорий не выглядела правдоподобной. Должно быть другое объяснение. Забывшись, он шел и шел вдоль стены…

— Куда ты? Уэллен оглянулся.

— Мне нужно ее осмотреть. Как он, по-твоему, там дышит? Я не вижу никаких отверстий. Есть ли наверху отдушины или окна?

— Нет, — Она раздраженно скрестила руки на груди. — А это нужно? Я думала, что ты заранее спланировал, как заставить карлика выслушать тебя.

— Спланировал? — Уэллен свернул за угол и тут же услышал за спиною мягкие шаги Забены. — До сегодняшнего утра я и не думал ехать сюда. Я собирался просить тебя помочь мне вернуться к берегу и посмотреть, не ушло ли еще наше судно, «Крыло Цапли». — Он ускорил шаг. — Необходимость в поездке сюда я почувствовал лишь этим утром. Не знаю даже, что мне нужно от этого карлика.

— Ты хочешь сказать, что я… — Забена оборвала фразу так резко, что ученый обернулся посмотреть, не случилось ли чего.

— Что ты сказала?

— Ничего.

Ничего?

Уэллен подумал, не Забена ли заставила его за ночь изменить намерения. Могло ли все то, что он считал обрывками сна, происходить наяву? Если так, отчего Забена не вызывает в нем ощущения опасности?

Уэллен шел и шел вокруг древнего здания, пока не вернулся к тому месту, откуда начал обход. Чародейка неотступно следовала за ним. Выражение лица ее было горьким и, пожалуй, слегка испуганным. Почему?

— Выяснил что-нибудь? Он покачал головой:

— Только то, что впустую трачу время. Ты пробовала касаться стены?

— Да, — поколебавшись, отвечала она.

— И ничего не произошло?

— Суди сам.

Глубоко вдохнув, Уэллен протянул руку и провел пальцами по поверхности камня. Ни грома, ни молнии на его голову не обрушилось. Тогда он приложил к стене ладонь.

— Весьма необычные ощущения, не так ли? — с едким сарказмом в голосе заметила Забена.

Разочарованный, ученый убрал руку. Стена как стена, разве что очень гладкая… Он не имел никакого представления, на что надеется… знал только, что надежда есть.

— И с других сторон — то же самое, — буркнула волшебница.

С этими словами она повернулась и направилась к лошадям. Уэллен отметил, что она, в силу каких-то причин, гораздо сильнее недовольна собой, нежели им. Еще одна загадка…

Самым логичным было бы последовать примеру спутницы, сесть в седло и ехать прочь. И через несколько лет забыть наконец о своем поражении — если только ему удастся прожить так долго. Однако Уэллен понимал, что, приехав сюда, уже не может просто так повернуться и уйти. Наверняка можно сделать еще что-нибудь.

Повернувшись к стене лицом, ученый негромко заговорил. Вполне вероятно, его не слышал никто, кроме него самого, но, по крайней мере, он попробует… Возможно, слова помогут там, где не помогает сила.

— Я не знаю, слышишь ли ты меня. Меня зовут Уэллен Бедлам. Я прибыл из-за моря, чтобы исследовать этот континент. —

Он пожал плечами. — Мне не нужны твои тайны. Я пришел сюда спросить, не сможешь ли ты помочь мне вернуться домой. Сейчас я хочу только одного — вернуться к своим занятиям.

Легкий бриз взъерошил его волосы. Серый, ровный фасад цитадели остался столь же равнодушным, как и прежде. В нем не открылось никаких волшебных врат. И громовой глас не грянул с небес. Насколько можно было судить, карлик вообще мог находиться в отлучке.