Карпара Тифчик - Чарков Дмитрий - Страница 11

- А это премия за полугодие!

Я глядел вперед сквозь патлы, в которые превратились за последние дни мои волосы, сбившиеся сейчас на глаза. Я был уверен, что знал это место впереди: еще метров тридцать, и за углом старого кирпичного здания общежития должна показаться заброшенная котельная, в которой когда-то, по молодости, мы сжигали непроведенные счета-фактуры, а недалеко от её завалившегося входа был колодец, которым пугали молодых пожарных инспекторов перед проверкой на нашей фирме, и если ещё прибавить ходу, то в нем можно было бы укрыться: туда за нами никто не решится спрыгнуть – гиблое место.

Виновник торжества пыхтел в двух метрах позади, но не отставал, подлец. Мы оба уже почти задыхались, когда, наконец, обогнув угол из красного потрескавшегося кирпича, увидели перед собой одноэтажную постройку такого же типа, как и полуживое общежитие, с зияющими проемами вместо окон.

- Сюда, Сергеич! - крикнул я, направляясь к проёму, который раньше служил дверью.

Главный акционер, ничего не соображающий от боли, страха и усталости, покорно влетел вслед за мной в смердящее помоями и испражнениями место. Я замер на мгновение, опершись рукой о мелованную стену, переводя дух и озираясь по сторонам. В дальнем углу заваленного мусором помещения на стене красовалась изогнутая стрелка, указывающая вниз, с какими-то буквами, и я интуитивно ринулся туда, перескакивая через старые коробки и пакеты, наполненные битым стеклом, пустыми консервными банками и еще Бог весть чем. В углу, под ворохом тряпья, которое я отпихнул ногой в сторону, моим глазам предстал люк.

- Помогай... давай, Сергеич! - крикнул я через плечо, пытаясь сдвинуть тяжелую чугунную крышку с гравировкой "1975".

  Он, сложившись чуть ли не вдвое, упал рядом на колени, и мы на одном адреналине спихнули в сторону тяжелый люк, и тут услышали у входа матерные выкрики и возбужденные возгласы:

- Вон они! В углу копошатся!

Сергеич первым проскользнул в черное отверстие, и я через мгновение собственными ушами убедился, что на полу внизу не было ни батута, ни матрасов. В мою сторону с треском канонады посыпались организаторы, калькуляторы и обломки других предметов, валявшихся в изобилии на полу.

- Фу, вонь какая! - неслось со стороны нападавших. – Это от них так смердит! Вот вам за субботник на складе! Вот вам за обещанную компенсацию питания! Вот за доставку на работу транспортом предприятия! А вот и за ДМС!

Я, прикрывая рукой голову, протиснулся в узкое отверстие, нашарил ногой ступеньку, встал на неё, и, скрючившись, изо всех сил уперся лопатками и затылком в наполовину смещенный чугунный диск. Тот поддался усилиям и сдвинулся назад в пазы, оставив нас в кромешной тьме. Нога моя соскользнула с выемки, и я полетел вниз сквозь смрад и пыль, которую не видел, но почувствовал в носу и на потрескавшихся губах.

Открыв глаза, я понял, что упираюсь пятками в матрац, а частью головы – в высокую спинку кровати, при этом шея больше походила на гуттаперчевый скрюченный шланг от пылесоса. Подушка лежала рядом, откинутая непроизвольным движением во сне. Слева, сквозь узкий проём гостиничного окна, на меня беззастенчиво пялилась мерцающими огнями Останкинская башня, а справа тонкая полоска света из туалета навязчиво напоминала, что накануне я забыл щёлкнуть выключателем.

Вторая кровать в номере была пуста, оставаясь аккуратно заправленной.

Я тяжело вздохнул и, подсунув на законное место, под голову, подушку, перевернулся на левый бок. Мой правый, судя по всему, приносил мне одни неприятности яркими картинками тревожных сновидений.

Но ночные кошмары только начинались.

- Афеноген, ты живой? - спросил Сергеич и, пошарив в карманах, достал зажигалку и чиркнул ею, осветив пространство вокруг себя. Потом встал на ноги, потирая колено, поднес пламя зажигалки к свечке, которую вынул из другого кармана, и та зардела, отбрасывая плавающие тени на стены коллектора.

«Хорошо, что он с собой свечу в кармане носит. Ну, боссу положено», - резонно подумалось мне. Я сидел на полу, оторопело глядя на него снизу вверх, и он толкнул меня легонько в плечо:

- Ты чего, директор, головой треснулся?

- Задницей больше.

- А, да это привычно. Чего делать-то будем? Вон там проход какой-то есть.

Я, наконец, вышел из оцепенения, встал и подошёл к отверстию в стене, сквозь которое можно было пройти, лишь слегка пригнув голову: оно было широкое и тёмное. Откуда-то из его недр доносился шум воды, и пахло сыростью.

   Сверху послышались приглушенные голоса, явно раздосадованные нашим исчезновением – буквально, под землю. Сергей Сергеевич поднял голову по направлению к беспорядочной возне и истерическим выкрикам.

- Неблагодарные, - печально прошептал он.

Я усмехнулся, почесав щетину. Ему такая реакция не совсем понравилось, и он уже громко повторил:

- Неблагодарные! Без мыслей и без сомнений. А сожалеть начинают, только когда к их горлу расписку за беспроцентный кредит приставишь, и сожалеют только о том, что первыми тебя не придушили жалобами в трудинспецию за доходы в конвертах. А за что меня душить, или тебя, скажи! Потому что мы им когда-то работу дали, а теперь вот шаримся по помойкам?

- Мы воняем, - как-то неуклюже поддержал я кем-то высказанную наверху версию, осторожно вступая в темный проход тоннеля. Снаружи суета уже была где-то вокруг люка.

- Собаки бездомные тоже воняют, - резонно заметил он. - А их жалеют.

Под ногами у нас хлюпала жижа из пыли и конденсата.

- Вам же бросают в шляпу мелочь - значит, тоже жалеют.

- Хрен там – жалеют они. У Бога грехи отмаливают, - не унимался он.

- Глупости. Милостыню на улицах как раз и дают те, кому не жалко. А не жалко тому, кому и терять-то особо нечего. Сами не замечали разве?

Он оперся о бетонную стену, покачнувшись: она была холодной и скользкой. Я, ссутулившись, уверенно шлёпал вперёд, как будто по дороге на работу, куда до недавнего времени ходил каждое утро.

- А эти, офисные, как шпана в стае – они просто боятся, - филосовствовал босс.

- Чего им меня бояться-то?

- Да они не тебя боятся. Кто тебя забоится, сам подумай! - они боятся неизвестности, которую ты - мы - для них олицетворяем, вот и всё. Неизведанная сторона жизни. Так же и покойников боятся.

- Во, сравнили!

- Ну, уголовников - если тебе легче от этого.

- Не легче.

- Поодиночке они ж не нападают, а только так, стаей - командный дух вырабатывают, видать.

Чем дальше мы углублялись, тем теплее становилось. Мне даже показалось, что направление движения стало немного уходить под горку, по наклонной: я смотрел на отблески свечи, отбрасываемой на сырой потолок с проглядывавшей местами ржавой арматурой, и замечал искривление света относительно воображаемого горизонта. Сквозняка не чувствовалось, но дышать можно было свободно. Мы приблизились к месту, где начиналось разветвление: вправо уходил один тюбинг, а влево, пониже и более узкий, убегал другой.

- Куда пойдем? - спросил я. - Отшагали уже метров пятьдесят, наверно.

- Направо пойдешь – в дерьме пропадёшь, налево своротишь – дерьмище проглотишь: выбор-то небогат.

Сзади сверху раздался скрежет металла.

- Они что, решили всё-таки спуститься? - спросил Сергеич, напряженно вглядываясь через плечо назад.

Там, откуда мы только что вышли, забрезжил свет. Я тоже остановился, обернувшись в сторону коллектора.

- Не думаю. Навряд ли у них с собой фонари, а свечки они точно в карманах не таскают, уж будьте уверены.

- А вдруг хватит дури с зажигалками..?

Послышались крики:

- Эй, топ-менеджеры, вы здесь?

Сергеич вознамерился было что-то ответить, но я бесцеремонно схватил его за руку чуть повыше локтя, приложив палец к губам, и прошептал:

- Тоже умничать будем?

Наверху не унимались:

- Мы вас выкурим - выползайте из своего пентхауса по-хорошему. Подпишете коллективный договор и пойдёте на все четыре стороны!