Дети Дрейка - Кнаак Ричард Аллен - Страница 14

Смысл его слов был очевиден, но он видел, что Шарисса не принимает их всерьез.

— Повелитель Баракас может замышлять все, что ему угодно. Что он способен сделать с Темным Конем?

«Многое», — хотел сказать Геррод, но черный скакун прервал его.

— Кто этот повелитель Баракас? Почему он должен желать мне зла?

— Баракас, повелитель Тезерени, — мой отец, — объяснил чародей, мысленно представляя его себе. — Он жесток, честолюбив и так же смертельно опасен, как и чудище, что украшает стяг нашего клана.

— Он твой родитель? — Темный Конь покачал головой, встряхнув гривой, которая очень напоминала волосы… — Ты говоришь о нем с отвращением, возможно даже — с ненавистью! Я не понимаю этого!

— У Геррода с отцом имелись разногласия, — дипломатично объяснила Шарисса. — Повелитель Баракас честолюбив. Если ты встретишься с ним, то разумнее проявить при этом осторожность. Я, однако, сомневаюсь, что он может сделать что-то серьезное. Ни один из его людей не обладает магической силой, могущей сравниться с твоей — или даже приблизиться к ней по уровню.

— Я и впрямь необыкновенный, ведь так?

— Я предпочел бы больше не говорить о моем отце — если вы не возражаете, — Разговор об отце был чародею неприятен, он ощущал во рту вкус желчи.

Шариссе Геррод сказал:

— Я полагаю, что ты пришла, чтобы наконец познакомиться с моим открытием. Оно едва ли так блистательно, как мне показалось вначале, но есть несколько восхитительных вещей, которые тебе, возможно, будет интересно посмотреть. Сегодня начинать поздно, но мы все-таки можем…

Виноватый взгляд, который та бросила на Геррода, заставил его остановиться.

— Извини, Геррод. Я приехала главным образом для того, чтобы объяснить тебе, почему я не появлялась и отчего не смогу некоторое время посещать тебя.

Гнев и внезапное, безрассудное чувство, что его предали, пробудили в Тезерени самое худшее. Он едва не призвал мысленно силу, о которой Шарисса не знала, силу, которая позволила бы нанести вслепую удар — достаточно мощный, чтобы погасить в себе эту горечь.

— Слишком многое происходит именно сейчас, — продолжала Шарисса, не догадываясь о мыслях, которые роились в его мозгу. — Если Темный Конь остается среди нас, следует сделать так, чтобы к нему привыкли и другие. Многие сторонники Силести поговаривают, что мой отец воспользуется им, чтобы положить конец триумвирату. Они думают, что он собирается управлять ими из Сирвэк Дрэгота, как какой-нибудь деспот, можешь себе представить!

— Твой отец? — Гнев Геррода утих. Как мог кто бы ни было из знавших Дру Зери полагать, что волшебник когда-либо возжелает управлять враадами? Дру Зери был почти таким же отшельником, как и сам Геррод. Он согласился войти в триумвират лишь для того, чтобы Силести и Баракас не уничтожили друг друга — а при этом заодно и остальных враадов.

— Это было бы настолько плохо? — громовым голосом спросил демонический скакун. — Мой друг Дру — замечательное существо! Он делал бы вашему народу только хорошее!

— Достаточно трудно добиться, чтобы они мирно жили друг с другом, не говоря уже о том, чтобы они подчинялись командам другого враада. Многие восхищаются великим магом Дру Зери, но, с точки зрения большинства, триумвират дает уверенность, что воля одного-единственного враада не сможет стать законом. Мы очень подозрительны и разобщены.

Темный Конь снова покачал головой — привычное движение, означавшее, как догадался Геррод, что тот озадачен.

— Я попробую объяснить позже, — сказала Шарисса. Она примиряюще улыбнулась чародею. — Я обязательно вернусь… а ты мог бы время от времени меня навещать.

— Может быть, — все, что тот смог ответить. Оба они знали, что он никогда добровольно не вернется в город. Это бы вынуждало к общению с кланом, а возможно — и с отцом.

Шарисса, вздохнув, шагнула к своему спутнику. Темный Конь подогнул ноги таким образом, что обычный конь от этого сделался бы калекой, и присел, чтобы она могла на него забраться. Геррод снова увидел, как по спине существа как бы прошла волна и она просела под наездницей.

— Это не займет много времени, — добавила волшебница, пробуя утешить Геррода. — Отец делает вес, что может. И во всем этом ему нужна моя помощь.

Тезерени промолчал, зная, что любое слово, сказанное им сейчас, может лишь омрачить их дружбу. И привести ее к решению никогда сюда не возвращаться. Тогда он оказался бы полностью отрезанным от своего народа.

— До свидания, Геррод. — Ее улыбка была несколько неуверенной — возможно, потому, что она не могла видеть выражения его лица и оттого не знала, рассержен ли он или просто обижен. Шарисса знала, с каким нетерпением он ждал ее посещений. Чародей полагал, что и она также ждала их. А сейчас он уже не был в этом уверен.

— Береги себя, — пробормотал Тезерени. — Никогда не доверяй спящему дрейку. Не забудешь об этом?

— Ей нечего бояться, если я рядом! — проревел Темный Конь. И рассмеялся.

— Как скажешь.

Темный скакун развернулся в сторону города, встал на дыбы и исчез прежде, чем Геррод успел поднять руку для прощального жеста. Шарисса недолго махала ему в ответ, но молниеносная скорость, с которой удивительное существо мчалось, вынудило ее вскоре вместо этого крепко ухватиться за гриву коня. Почти моментально их фигуры превратились лишь в точки на горизонте. Геррод задавал себе вопрос, почему она проделала весь этот путь к нему лишь для того, чтобы сообщить ему, что не сможет задержаться здесь на какое-то время. Но теперь он видел, что для Темного Коня расстояние между городом и его жилищем было лишь короткой прогулкой. То, что сюда они добирались гораздо медленнее, было сделано намеренно: мчащегося Темного Коня он мог принять за какую-то страшную угрозу.

«Так сведущ в одном, однако так наивен в другом». Он надеялся, что Шарисса была права относительно его отца. Баракас едва ли принадлежал к тем, кто станет сидеть спокойно, когда такая вероятная угроза, как черный скакун, свободно разгуливает среди враадов.

Зная, что теперь он в безопасности, Геррод откинул капюшон, закрывавший его голову, и снял со своего лица лоск, наведенный заклинанием. Хорошо, что поведение Шариссы было до известной степени предсказуемо. Она обладала умением и магической силой, чтобы телепортировать себя из города в это место, но она не пользовалась этой способностью. Именно ее осторожность при пользовании заклинаниями и позволяла ему хранить в тайне от нее свои секреты. Пока Шарисса давала ему на это время, он мог скрывать, во что он превращался и что он обнаружил.

Она была бы потрясена, если бы увидела его открытое лицо. Даже его уже бывшие родители, наверное, слегка посочувствовали бы его несчастью — тем более что скоро их постигнет то же… как и всех остальных враадов.

Его волосы седели, а на лице возникли линии, которые могло создать лишь время. Другие враады никогда не задумывались о том, насколько в продлении своей жизни они обязаны колдовству, но он заплатил за это знание высокую цену. Его собственные опыты, которые еще больше истощили его жизненную силу, превратили его в существо, выглядевшее еще старше, чем Дру Зери или Баракас. Судя по виду, он мог бы быть собственным дедом, подумал чародей, криво усмехнувшись.

Шарисса пришла бы к нему на помощь, но он не хотел пользоваться се колдовством. Он не сдастся этому миру, не превратится в одно из его созданий. Геррод был уверен, что враадов ждет или смерть от старости, или — если они полностью покорятся этой их новой родине — судьба еще худшая. Дру сказал ему, что у искателей и подобных им существ некогда были те же предки, что и у враадов. Опыты, проделанные основателями, изменили их, превратив в монстров. Покориться такой судьбе он желал не больше, чем позволить своему телу одряхлеть. Он спасется — так или иначе.

«Любой ценой», — напомнил он себе, глядя на пустой горизонт, за которым исчезли Шарисса и Темный Конь.

— Для чего это нужно? — хотел знать Рейк. Он устал, а когда Рейк уставал, он делался невероятно раздражительным. Остальные эльфы помалкивали, наблюдая за спором между ним и Фононом. Еще один крошечный удар по авторитету их предводителя, который уже несколько раз подвергался сомнению из-за настойчивости Фонона, требующего исследовать каждую яму в земле, какой бы крохотной она ни была.