Маленькая повесть о большом композиторе, или Джоаккино Россини - Клюйкова Ольга Васильевна - Страница 20

В конце ноября Россини начал репетиции своей новой оперы. Он чувствовал, что произведение неудачное. Но каково же было его удивление, когда на репетиции оркестранты зааплодировали ему после проигрывания музыки! А на премьере 26 декабря 1814 года придирчивые венецианцы оказались на редкость корректны. Хотя музыка не понравилась зрителям, зал оставался тихим. Композитор вспоминал впоследствии, что «они охотно выразили бы свое неудовольствие, однако сдержались, сохранили спокойствие и не прерывали музыки, пока она не закончилась». «Я был совершенно растроган этой любезностью», – говорил Россини. В чем же дело? Просто к тому времени молодой маэстро пользовался устойчивой популярностью, обладал таким огромным авторитетом, что ему доверяли и не хотели оскорбить неучтивостью.

Итак, скандального провала не было. За оперу Джоаккино щедро заплатили – 600 австрийских лир. Однако удовлетворения не было. Опять неудача! Уже третья подряд! Такое положение вещей любого оптимиста сделает мрачным. Впрочем, даже в такие грустные минуты остроумие не покидало нашего героя. Как всегда после премьеры, Россини отправил письмо своей матери с отчетом о прошедшем спектакле. И на конверте нарисовал большую круглую бутыль для вина – фиаско! Весельчак воспользовался двойным значением в итальянском языке этого слова – оплетенная бутыль для вина и провал, поражение, чтобы в такой хитрой и забавной форме предупредить о своей неудаче. Друзья старались развлечь, развеять недовольного Джоаккино. Тут как раз подвернулся заказ на ораторию от одного из венецианских театров. Работа несколько отвлекла Россини от грустных мыслей. Но трудно было ожидать от него в этом жанре чего-либо хорошего, да еще в таком настроении. По ряду причин оратория не исполнялась. Может быть, и не жалко?

Но веселый нрав давал себя знать. Россини умел как-то непринужденно отбрасывать то, что прошло. Он весь был устремлен вперед. Это завидное качество помогало ему жить. Еще в Болонье у него оставались верные друзья и единомышленники. Джоаккино подолгу с ними не виделся, но никогда не забывал своих любимых буффонов и ценил их мнение. В письме либреттисту Привидали от 15 мая 1815 года он писал: «Что делают Перуккини, Анчилло, Буратти, Маруцци, Арнольди, Суарди, Страолино, Капелло, Топетти, Строти, Пападополи? Говорят ли обо мне? Помнят ли эти высочайшие буффоны меня?» Нет, теперь в Болонью! Ведь там и любимые родители, и столько духовно близких людей. Вот уж с кем всегда есть чем поделиться, о чем поспорить, над чем посмеяться. Россини смолоду был остер на язык. Задорные шутки и язвительные эпиграммы так и сыпались из уст этого весельчака. А его манера разговаривать была оригинальна: он любил пересыпать свою речь словами на разных диалектах, например на тосканском или на родном пезарском. Общительность молодого Джоаккино была просто удивительна, а внешнее и внутреннее обаяние вкупе с неиссякаемым юмором делали его приятнейшим собеседником. Друзья любили и ценили своего Джоаккино.

В то время почти вся Италия была уже под властью австрийцев. И только Мюрат, король Неаполитанский, не хотел сдаваться. Выдвинув демагогический лозунг борьбы за единую Италию, он быстро привлек на свою сторону доверчивых итальянских патриотов. И вот в его руках уже Рим, Тоскана, Модена. Наконец пришел легендарный наполеоновский маршал и в Болонью, где его встретили бурными восторгами. Как раз тогда и Россини приехал в родной город. И сразу оказался в гуще патриотических восторгов своих друзей. От отца, «истинного гражданина Виваццы», молодой человек унаследовал горячие демократические убеждения и патриотические приверженности. А где ярче, чем в музыке, он мог их выразить? И вот болонские патриоты Пеллегрино Росси и Алессандро Мандзони попросили Россини написать к торжественному вступлению Мюрата в их город народный гимн. Кстати, интересно, что Алессандро Мандзони станет впоследствии провозвестником идей Рисорджименто (Возрождения) в романтической итальянской литературе. Тогда он еще только начинал свою политическую и литературную деятельность. Россини с радостью согласился на это предложение. Так появился «Гимн независимости», исполненный в дни пребывания французского маршала в Болонье под управлением автора в театре «Контавалли». «В этом «Гимне» есть слово «независимость», которое хоть и малопоэтично, – объяснял позже Россини, – но, пропетое моим благозвучным голосом того времени и подхваченное народом, хором и т. д., вызвало живой энтузиазм». Однако подобным патриотическим выступлениям не суждено было продолжаться долго. 5 апреля в Болонью вступил Мюрат, а 16 апреля того же 1815 года там были уже австрийцы, которые положили конец демократическим надеждам болонцев. Генерал Стефанини сразу начал преследовать патриотов. Конечно, в черные списки попал и автор нашумевшего гимна. Арестован Джоаккино не был, к тому же он тогда согласно следующему контракту уехал из города. И все-таки негласный надзор за беспокойной знаменитостью установили, и длился он долгие годы. А теперь впереди был Неаполь…

Глава 7.

…ТРУДНЫЙ ПУТЬ К ШЕДЕВРУ

Столица Неаполитанского королевства, славный Неаполь… Этот город издавна славился замечательными музыкальными традициями. На рубеже XVII – XVIII веков там сложилась так называемая неаполитанская оперная школа. Ее основоположником и идейным вождем стал Алессандро Скарлатти, при котором и расцвел жанр оперы-сериа. Сколько известных композиторских имен связано с этой школой! Кроме Скарлатти это были Винчи и Лео, Дуранте и Порпора, Йоммелли и Пиччинни, Чимароза и Паизиелло. Именно здесь зародилась комическая опера, начав свой долгий путь в искусстве со «Служанки-госпожи» Джованни Перголези. Неаполитанцы гордились музыкальными традициями своего города и очень ревниво относились ко всем пришельцам. Слава Неаполя, считали они, должна быть непоколебима, им нравилось только то, что было у них. Ограниченность! А может, привычка? Доменико Барбайя, импресарио крупнейших неаполитанских театров «Сан-Карло» и «Дель Фондо», отлично знал настроения своих сограждан и все-таки решил пригласить в свой город молодого композитора Джоаккино Россини. Человек опытный и проницательный, Барбайя прошел суровую школу жизни. Он начал свой жизненный путь с должности Мальчика при кухне в кафе. Так и влачить бы ему жалкое существование, если бы судьба вдруг благосклонно не улыбнулась. Неожиданно для самого себя Доменико открыл особый секрет смешивания сливок с кофе и шоколадом! Этот напиток понравился, стал пользоваться большой популярностью и даже получил название «барбайята», что увековечило имя изобретателя не хуже памятника. Потом Барбайя был подрядчиком игорного дома при театре «Ла Скала». Ему часто приходилось общаться с актерами. Постепенно молодой человек проникся большим интересом, а затем и любовью к беспокойной артистической жизни. Дела его в игорном доме шли отлично, в результате чего он стал богатым. Тогда Барбайя приобретает антрепризу на знаменитейшие театры Италии – «Сан-Карло» в Неаполе и «Ла Скала» в Милане и превращается в крупнейшего театрального предпринимателя своего времени. И вот этот человек поверил в талант Россини! Да, для молодого композитора это была удача. Россини уже рукоплескал весь север Апеннинского полуострова. Им восхищались жители таких больших городов, как Венеция, Милан, Болонья, но юг Италии еще мрачно молчал. И вот в благоуханном светлом мае 1815 года Джоаккино отправился завоевывать прекрасную столицу Неаполитанского королевства. Он был полон энергии, бодрости, уверенности в своих силах и… беспечности! Такое неожиданное сочетание человеческих качеств являлось, вероятно, естественным следствием его молодости, неугомонного характера и неизбывного веселья.

Болонская карета, шедшая на юг, отправилась в путь на рассвете. Она везла вполне обычных пассажиров: почтенные мужчины, очаровательные девушки, чистенькая старушка, молодой человек приятной наружности в плаще табачного цвета. Стихийно возникший разговор быстро перешел на всем близкую тему – недавние триумфы опер маэстро Россини. Пассажиры кареты считали, что он написал восхитительную, божественную музыку. «Божественную музыку? Вы шутите, – заметил молодой человек. – Что хорошего написал он?» Его спутники дружно запротестовали. И чем больше они это делали, тем активнее становились нападки молодого человека в табачном плаще. Страсти разгорелись: «Да кто вы такой? И как вы осмеливаетесь так отзываться о музыкальном гении Италии?!» – раздавались возмущенные крики. Учитывая, что в карете ехали экспансивные итальянцы, можно предположить, что эта история не кончилась бы ничем хорошим для молодого скептика. Но, к счастью, карета прибыла в пункт назначения. Молодого человека встречали: «Простите, уважаемый маэстро Россини?» Каково же было удивление пассажиров, когда человек в табачном плаще ответил, учтиво улыбаясь: «Да, это я. Как видите, прибыл точно к сроку. Весьма польщен вниманием…»