Злые происки врагов - Клюева Варвара - Страница 32

У Веденеевой нам не открыли. Я долго звонила, прислушиваясь к тишине за дверью, и в конце концов смирилась.

— Наверное, никого. То ли все на работе, то ли в отпуске. Думаю, ждать не имеет смысла. Проще связаться с Таткой. Пусть узнает у своего бывшенького, в Москве ли его кузина.

И мы поехали по последнему адресу — в Марьино, к Ольге Манихиной.

— Я ее практически не помню, — рассказывала я Леше по дороге. — В памяти остался только размытый образ. Тихая, незаметная девочка с худосочными русыми хвостиками. Когда она отвечала у доски, учителям приходилось подходить вплотную и склонять ухо к ее губам, иначе слов было не разобрать. Других характерных черт, как ни стараюсь, припомнить не могу. Чем она увлекалась? С кем дружила? Никаких проблесков. Наверное, дружила с Таткой, раз позвала ее на новоселье.

Несмотря на атлас Москвы, который Леша предусмотрительно носит с собой, в Марьино пришлось изрядно поплутать. Каменные джунгли новостроек тянулись от горизонта до горизонта, и планировка кварталов местами была на редкость бестолковой. Наконец мы отыскали нужный дом, но достичь цели мешал магнитный замок на двери подъезда. Если позвонить по домофону и предупредить Манихину о нашем визите, сюрприза не получится, а значит, поездку можно считать напрасной, посему мы избрали тактику выжидания.

Но вот из подъезда высыпала ватага подростков, и мы проникли в неприступное парадное.

— Опять впустую, — проворчал Леша, в третий раз давя на кнопку звонка. (Увидев в двери «глазок», я спряталась за его спину и предоставила звонить ему.)

Я уже собиралась с ним согласиться, когда за дверью кто-то зашевелился. Мы замерли, думая, что дверь сейчас распахнется, но этого не произошло.

— Может быть, собака? — предположил Леша.

Мысль вообще-то здравая. Обученная собака не станет лаять, когда в дверь звонят. Встанет за дверью и будет терпеливо ждать развития событий. Но что-то подсказывало мне: в данном случае за дверью притаилось не четвероногое. Наверное, мою подозрительность пробудил «глазок». Его наличие наводило на мысль, что шевеление в квартире имеет иное происхождение. Например, такое: кто-то из двуногих подкрался к глазку и, посмотрев в него, решил не открывать. Что ж, проверим. Я опустила голову так, чтобы челка упала на лицо, отстранила Лешу и принялась терзать звонок сама. А вдосталь натрезвонившись, громко сказала:

— Ничего не поделаешь, придется встать здесь лагерем. Будем подавать звуковые сигналы с периодом в три минуты.

Когда я в третий раз попыталась изобразить на подручном инструменте траурный марш Шопена, нервы у противника сдали. «Вот она, неискушенность! — думала я со снисходительностью мастера к неумелому ученику, прислушиваясь к щелчкам замков и засовов. — Если тебе хочется впускать только избранных, раздай им ключи и не подходи к двери. А настойчивый трезвон можно игнорировать, надев наушники и включив музыку. И вообще, если уж ты считаешь свой дом крепостью, закаляй нервную систему. Вон троянцы, как пить дать, в первый же день осады устали от шума, поднятого у ворот ахейцами, но открывать почему-то не бросились».

Минуту спустя я смотрела в злые глаза Манихиной. Она изменилась. Тощие хвостики стараниями парикмахера превратились в пышную гриву. Искусная подводка вкупе с сильными чувствами придавала глазам яркость и выразительность. Куда только подевалась памятная мне блеклость! Дамочку, яростно сопящую мне в лицо, никто не назвал бы тихоней. Тем не менее я ее узнала. У меня хорошая память на лица.

Ольга тоже меня узнала. Не сразу, но узнала. Однако это не прибавило ей дружелюбия.

— Ты всегда была чемпионкой по наглости, Клюева! Вижу, годы тебя не изменили. Говори, чего нужно, и проваливай, — прошипела она.

Я никогда не вступаю в пререкания с фуриями. По себе знаю: бесполезное это занятие. Даже опасное, пожалуй. Если вы хотите чего-то добиться от разгневанной дамы, то либо уйдите на время и дайте ей успокоиться, либо смиренно согласитесь со всем, в чем она вас не замедлит обвинить, и подчинитесь ее требованиям.

Уйти и дать Манихиной успокоиться я не могла — кто знает, открыла ли бы она нам во второй раз? Оставался один вариант. Я ласково изложила приевшуюся уже историю о подготовке к выпускному юбилею. Манихина затряслась от негодования и попыталась захлопнуть дверь. Я уперлась плечом в стену и ладонью в дверную ручку.

— Ты же знаешь, Ольга, я упрямая. Раз пообещала Надьке раздобыть снимки и биографии, — умру, а раздобуду. — И, прибегнув к проверенной уже уловке, добавила: — В крайнем случае найму частного сыщика, он сделает все в лучшем виде.

Результат превзошел все ожидания. Манихина побелела и ухватилась за косяк, чтобы не упасть.

— Ты… ты не имеешь права!

— Спасибо, что предупредила. Непременно проконсультируюсь со своим адвокатом.

— Чего ты хочешь?! — заорала она истерично.

— Разве я не объяснила?

Она уставилась на меня. Не знаю, чего в ее взгляде было больше — ярости или смятения. Безмолвная дуэль длилась минуту. Потом она стремительно повернулась и бросилась в комнату. Я не успела решить, следует ли принять это за приглашение, как Манихина уже вернулась. С фотоснимком в руке.

— Вот. И дай мне телефон Денисовой. Я сама ей позвоню.

— Пожалуйста. — Я пожала плечами, вынула из сумочки записную книжку и продиктовала номер. От попытки вытянуть из собеседницы последний недостающий адрес меня удержало выражение ее лица. Ну не было в нем приветливости и стремления помочь ближнему.

Глава 13 

Как ни скромны были наши с Лешей сегодняшние успехи, на фоне достижений прочих они оказались самыми значительными. Но все по порядку.

Домой мы приплелись полуживые от усталости и, вдохнув гастрономических ароматов, витавших в квартирке, едва не попадали в голодный обморок, ибо банан, сомнительный чебурек и несомненная бурда под кодовым названием «кофе со сливками», подкреплявшие наши силы в течение дня, давно отошли в область воспоминаний. Ввалившись на кухню, мы обнаружили шкворчащий на плите омлет с помидорами и луком и Прошку, любовно нарезающего огурчики и зеленый салат.

— Спасибо, darling, ты спас нам жизнь, — проникновенно сказала я и выложила омлет в две тарелки, одну из которых взяла себе, а другую поставила перед Лешей.

Прошка сначала онемел, а потом издал боевой клич. Услышь его краснокожие, они в тот же миг превратились бы в бледнолицых, побросали томагавки и дали деру. А мы даже не вздрогнули (ну, разве что чуть-чуть).

— Штаны, — коротко напомнила я, отправляя в рот первый кусочек омлета.

Сраженный на лету, Прошка сник и покосился на Лешу в слабой надежде найти в его лице защитника. Но тот удавил надежду в зародыше.

— А ты что будешь? Салатик? — спросил он, с аппетитом уминая плод Прошкиного кулинарного искусства. — Это правильно. От него не толстеют.

В глубине Прошкиных очей поселилась печаль. По доброте душевной я решила отвлечь друга от неприятных мыслей.

— Как твои успехи на поприще частного сыска? Удалось расколоть психопатку Инну?

Прошка помрачнел еще больше (хотя, казалось, дальше некуда) и попытался уклониться от ответа.

— Она не психопатка. Наоборот. Дверь, захлопнутая перед твоим носом, свидетельствует о ее незаурядном уме, проницательности и хорошо развитом инстинкте самосохранения.

Я не поддалась на провокацию.

— Ее незаурядные способности давай обсудим в другой раз. Сейчас меня интересует, что ты от нее узнал. Она сообщила, где трудился и с кем якшался Доризо?

— До этого мы еще не дошли, — пробурчал Прошка, с неудовольствием разглядывая листик салата, свисающий с его вилки.

— Вот как? — Леша от удивления перестал жевать. — А до чего же вы дошли?

— Мы достигли известного взаимопонимания во взглядах. Так сказать, в мировоззренческом плане. — Уловив наше разочарование, Прошка разъярился: — Я вам что, чародей?! Вчера девица не разжимала губ и не желала никого видеть. И сегодня я разве что на руках не плясал, соловьем разливался, чтобы она хотя бы изредка подала реплику. Начни я допытываться про Доризо, она тут же сообразила бы, что мой интерес к ней меркантилен, и послала бы к чертовой бабушке. Вы этого хотите? Ну и нечего на меня наседать! Чтобы установить доверительные отношения с девушкой, которая к ним не стремится, нужно терпение. Я выкладываюсь, как могу. И уже кое-чего добился. Например, поприставав к ней всего каких-то два часа с вопросом, почему она такая грустная, вырвал признание, что девушка недавно потеряла любимого человека и пока не готова говорить на эту тему. Довольны?