Лекарство от хандры - Клюева Варвара - Страница 9

Пытаясь чем-нибудь себя занять, Сандра без особой надежды обзвонила всех питерских знакомых, к которым я могла нагрянуть, и, разумеется, ничего нового не узнала. В одиннадцатом часу она твердо решила пойти в местное отделение милиции и написать заявление о моей пропаже, но вовремя вспомнила, что такие заявления принимают не раньше чем на третьи сутки после исчезновения гражданина, за исключением тех случаев, когда есть серьезные основания считать, что совершено преступление. Как Сандра ни верила в астрологию, ей хватило ума сообразить, что милиция вряд ли сочтет гороскоп серьезным основанием.

Мысль о милиции вызвала в памяти наш вчерашний разговор и мой рассказ о Селезневе. «Вот кто не стал бы соблюдать дурацкие бюрократические формальности и начал разыскивать Варвару немедленно, — тоскливо подумала она. — Какая жалость, что он в Москве!»

Тут Сандра наткнулась взглядом на сумку, которую я вопреки ее настояниям отказалась брать с собой. Благословляя мое ослиное упрямство, она налетела на сумку, точно ястреб, рванула молнию и вытряхнула на пол содержимое. К ее облегчению, среди пожитков нашлась записная книжка. «Возможно, здесь у Селезнева есть знакомые коллеги, — думала Сандра, лихорадочно листая страницы. — Если он позвонит им и попросит о личной услуге, они не станут ждать, пока минет трое суток».

На букву "С" нужного телефона не нашлось. Сандра напрягла извилины и вспомнила, что вчера я несколько раз назвала капитана Доном. Да, это имя в книжке было, а под ним даже не один, а целых два номера — домашний и рабочий.

Уже нажимая на кнопки, Сандра сообразила, что не знает, как к Селезневу обращаться. «Господин Селезнев» и «товарищ капитан» звучали одинаково глупо, а Дон — слишком необычное имя, чтобы быть настоящим. Решить эту проблему Сандра так и не успела — на том конце провода взяли трубку.

— Да?.. Говорите, я вас слушаю.

Сандра решилась:

— Дон?..

После мучительной паузы трубка неуверенно произнесла:

— Д-да… А-а…

— Я подруга Варвары, Сандра. Возможно, она обо мне упоминала.

— И не раз. Вы живете в Питере, занимаетесь фотографией, наводнили дом бездельниками и наотрез отказываетесь ехать к ней в Москву. Сейчас она гостит у вас. Все правильно?

Сандра немного расслабилась.

— Да, только… сейчас уже не гостит. Она пропала.

Голос в трубке стал озабоченным:

— Пропала? Когда? Что случилось?

Есть люди, которые заражаются беспокойством других. Сандра к этой категории не относится. Угадав по голосу, что Селезнев разделяет ее тревогу, она почувствовала себя увереннее. Настолько увереннее, что, рассказав об обстоятельствах моего исчезновения, не побоялась упомянуть о злосчастном гороскопе.

Гробовое молчание длилось целую вечность, потом трубка ожила, и в голосе собеседника уже звучала тревога:

— Сандра, вы не будете возражать против еще одного гостя?

— Вы хотите приехать? — Сандра растерялась. — Но… это не слишком… хлопотно? Я позвонила в надежде, что у вас есть знакомые в нашей милиции и вы с ними свяжетесь…

— Нет, это не вариант, — перебил Селезнев. — Разумеется, я могу отыскать связи и устроить, чтобы у вас приняли заявление, но наши такими делами обычно занимаются без энтузиазма. Слишком мало шансов на успех, слишком много неотложной работы. Я не могу допустить, чтобы Варвару разыскивали посторонние. Насколько я ее знаю, она нашла бы возможность с вами связаться. А раз не позвонила, значит, попала в серьезный переплет. Нет, я должен заняться ее поисками сам.

«И Варька еще уверяла, что между ними ничего нет, — мысленно усмехнулась Сандра. — После двух месяцев знакомства человек по первому зову — даже не самой Варвары, а ее подруги — готов все бросить и мчаться в другой город…»

— Дон… Ничего, что я вас так называю? У меня просто нет слов…

— Жаль. Я надеялся, что вы продиктуете свой адрес и номер телефона.

— А вы, оказывается, грубиян. — Сандра улыбнулась.

— Не совсем. Просто я должен спешить. Последний поезд на Питер уходит в районе половины второго.

— Ох! Да, конечно. Записывайте скорее. — И Сандра начала диктовать свои координаты.

Селезнев повесил трубку и только тогда заметил, что ладони взмокли, а пальцы мелко подрагивают. Он и сам удивился своей реакции на весть об исчезновении Варвары. Похожее чувство он испытал за свою жизнь лишь однажды когда узнал о болезни брата.

Но Иван был неотъемлемой частью его собственного "я", единственным другом, бессменным товарищем по играм, доверенным лицом — словом, всем. Только те, кому выпало иметь брата или сестру-близнеца, свою генетическую копию, неразлучного спутника, чье плечо ощущаешь рядом, можно сказать, с самого зачатия, — могут представить себе, что значит угроза подобной утраты. А Варвара? Они знакомы всего два месяца. Да, в ее обществе легко и весело, с ней не соскучишься, она совершенно ни на кого не похожа, но ведь этого недостаточно, чтобы едва не хлопнуться в обморок от одной мысли о нависшей над нею опасности. Вон, и колени подгибаются, и сердце колотится, словно после километровой пробежки в гору. Добро бы еще речь шла о возлюбленной, так ведь нет, ничего подобного. Селезнев даже усмехнулся. Варвара и любовь — немыслимое сочетание. Вроде бургундского и селедки с луком. Вернее, селедки с луком и бургундского.

Он заставил себя встряхнуться: «Нашел время предаваться рефлексии. До поезда два с половиной часа, а дел невпроворот».

Для начала нужно было утрясти вопрос с отпуском. Предвидя бурю, Селезнев набрал домашний номер начальника отдела полковника Кузьмина, мужика, в сущности, неплохого, но больно уж грубого и крикливого.

— Здравствуйте, Петр Сергеевич, Селезнев беспокоит. У меня случилось несчастье. В Санкт-Петербурге пропала моя… — Он запнулся. «Кто? Слово „подруга“ в устах мужчины давно утратило первоначальный смысл „женщина-друг“ и приобрело пошловатый оттенок. Знакомая? Но ради поисков знакомой Пёсич ни в жизнь меня не отпустит. Придется врать». — …Моя невеста. Я немедленно еду туда.

Трубка взорвалась матерным лаем, за который, собственно, Петра Сергеевича и прозвали Пёсичем. Селезнев даже слегка отвел трубку от уха — было полное впечатление, что из нее сейчас брызнет слюна.

— Я поеду в любом случае, — сказал он, когда лай затих. — Можете увольнять, мне безразлично. Если с девушкой что-нибудь случится, я все равно проведу остаток жизни в дурдоме.

«Что ж, убедительно. Я ведь сам почти верю тому, что говорю», — снова удивился себе Селезнев.

Новая матерная тирада была покороче, и в тоне начальника проскользнула нотка сочувствия. Было ясно, что Пёсич смирился. Правда, он все же попытался отговорить подопечного, посулив, что лично свяжется с питерскими коллегами и попросит их уделить особое внимание этому исчезновению, но Селезнев остался тверд:

— Нет. Вы сами знаете, это мало что изменит. Никто не станет рыть носом землю, разыскивая чужую невесту.

Снова ругнувшись, Кузьмин сменил гнев на милость:

— Ладно, записывай телефоны. Полковник Сухотин Игорь Тарасович. Мой старый знакомый, когда-то вместе работали, теперь такой же, как я, начальник отдела. Я позвоню ему, попрошу оказать тебе содействие. Но много людей он не даст, не рассчитывай. — Продиктовав служебный и домашний телефонные номера, Пёсич выпустил прощальный матерок и, не дожидаясь благодарности подчиненного, дал отбой.

Не вешая трубку, Селезнев надавил на кнопку и набрал Варькин номер просто на всякий случай. После третьего гудка включился автоответчик: «Привет, это Варвара. До пятницы я в Питере. Если вы уверены, что не ошиблись номером, можете сказать пару слов — после сигнала, разумеется».

Селезнев назвался, сообщил о звонке обеспокоенной Сандры и попросил Варвару в случае возвращения подать о себе весточку, после чего бросил трубку на рычаги, быстро оделся, сложил в портфель самое необходимое и отыскал блокнот, в который два месяца назад записывал координаты фигурантов по делу Подкопаева — делу, которое свело его с Варькой. Среди фигурантов числились ее друзья. Они-то и нужны были сейчас Селезневу.