Как избежать замужества - Клюева Варвара - Страница 9

Видимо, с целью создать благоприятную обстановку для завязывания таких отношений он рассадил гостей через одного, то есть строго чередуя представителей обоих кланов. Хотя такое расположение благоприятствовало нашему замыслу вытянуть побольше информации из знакомых Бориса, я бы предпочла других соседей. Слева от меня, сразу за Борисом, сидел замухрышка Турцев со своим тиком и неизменным амбалом-телохранителем за спиной, справа — муж Борисовой сестры, глупый и напыщенный, как павлин. Павлина звали Владимиром, и я с первой же встречи окрестила его Вальдемаром. Еще по нашу сторону стола сидели Генрих и рыжая красавица Лариса, жена типа с уголовной внешностью. Напротив нее усадили Марка, потом самого уголовника (звали его Лев), потом Прошку, сестру Бориса Наталью и Лешу.

Поначалу я попыталась разговорить Замухрышку, но он не желал меня замечать в упор — демонстративно повернулся спиной и завел с Борисом беседу о делах. Мне ничего не оставалось, как вступить в беседу с глупым Вальдемаром.

— Помнится, вы говорили, что окончили с Натальей один институт. Вам с ней повезло. Ваша профессия, в отличие от нашей, котируется высоко. Вы работаете по специальности?

— Нет, мои «корочки» — фикция. Меня и в институт-то взяли, потому что я был мастером спорта. Теннисистом. Вместо учебы все больше по соревнованиям разъезжал. Между прочим, мне сулили большое будущее. Потом — женитьба, ребенок, и все пошло прахом.

Вальдемар произнес это таким тоном, будто самолично выносил, родил и выкормил этого самого ребенка, и бросил неприязненный взгляд на жену. Не желая выслушивать его претензии к семейной жизни, я быстро спросила:

— А сейчас чем занимаетесь?

— Так, мелким бизнесом.

Тема рода занятий явно была Вальдемару неприятна, и он быстренько вернулся к любезному его сердцу престижному теннису. Он сыпал именами спортсменов, снисходительно оценивал их технику и выдавал прогнозы на будущее. Мне стало ясно, что ссадить его с этого конька будет весьма непросто. Оставалось надеяться, что по части добычи информации моим друзьям повезет больше. Я незаметно огляделась.

Мне вдруг пришло в голову, насколько странные люди окружают Бориса. Вернее, странные не столько они сами, сколько отношения между ними. Дружеским теплом, беззаботным весельем или хотя бы непринужденностью здесь и не пахло. Я и раньше замечала в этой компании скованность, но тогда приписывала ее неприязни ко мне — ведь я делала все возможное, чтобы вызвать у близких Бориса омерзение. Но сейчас я впервые выступала в роли, скорее, наблюдателя, чем главного участника представления, и меня поразило, насколько далеки отношения этих людей от того, что принято называть дружбой.

Конечно, мои представления о дружбе могут отличаться от общепринятых. Меня с друзьями связывают такие давние и тесные узы, что уместнее назвать их братскими. Но никто не станет спорить с тем, что друзья должны хотя бы получать удовольствие от общества друг друга. А у меня складывалось впечатление, будто каждая встреча для этих людей — нелегкое испытание.

Допустим, им неприятно видеть меня. Но тогда должна была бы чувствоваться некая сплоченность в этом неприятии, а сплоченности не наблюдалось. Больше того, в компании Бориса едва ли было два человека, которые относились бы к друг другу с очевидной симпатией. Даже родственники, и те не составляли исключения. Сестра Бориса, очевидно, была в плохих отношениях с мужем, да и брату не выказывала особого расположения. Вторая семейная пара больше напоминала кролика и удава. Жена сидела за столом как замороженная, а муж буравил ее тяжелым взглядом. (Впрочем, не только ее.) Замухрышка никогда не появляется среди друзей без телохранителя. Борис представил мне его как институтского товарища, но говорят они всегда только о делах. А кроме Бориса Замухрышка ни с кем общаться не желает.

Какого же черта они держатся вместе? Деловое сотрудничество? Но почему Борис упорно навязывает партнерам знакомство с невестой и пытается убедить меня в сердечности их отношений?

Пока я ломала голову над этой загадкой, атмосфера за столом немного потеплела — главным образом благодаря усилиям Прошки и Генриха. Прошка вовсю ухлестывал за сестрой Бориса, нимало не смущаясь присутствием мужа и тем обстоятельством, что дама была на полголовы выше его. К своему удивлению, я заметила, что Наталья принимает ухаживания Прошки весьма благосклонно. Прежде она казалась мне до крайности флегматичной, но сейчас ее спокойствие сменилось искренней веселостью. Как Прошке удалось этого добиться — ума не приложу. Впрочем, его отношения с женщинами всегда оставались для нас непроницаемой тайной. Несмотря на маленький рост, неприличную суетливость и склочный нрав этого прохиндея, дамы в нем души не чаяли.

Генрих изо всех сил старался растормошить замороженную красавицу. В отличие от Прошки он не пытался флиртовать со своей соседкой, а просто развлекал ее веселыми байками, на которые он великий мастер. Поначалу у него не очень получалось, но Генрих не сдавался, и в конце концов рассмешил Ларису. Я даже откинулась на стуле, чтобы взглянуть на нее и убедиться, что этот смех мне не пригрезился. Но нет, все верно — от ее всегдашнего напряжения не осталось и следа; ярко-зеленые глаза блестели, на щеке появилась очаровательная ямочка. Никогда еще она не казалась мне такой красивой.

Но супругу Ларисы перемена в ее настроении не понравилась.

— Что-то ты сегодня много смеешься, — сказал он, впившись в жену неприятным взглядом. — Плохая примета.

Лариса мгновенно съежилась и снова заледенела. Генрих — рыцарь без страха и упрека — бросился ей на помощь.

— Неужели есть такая? А по-моему, смеяться рекомендуют даже врачи.

— Наоборот, смех исключительно вреден, — встрял неугомонный Прошка. — Вы знай себе хохочете, поправляете здоровье, а у нас разливается желчь от зависти.

— Да, — поддержала его Наталья. — Нельзя ли и нам присоединиться к вашему веселью?

— Генрих рассказывал мне о Варваре, — словно оправдываясь, сказала Лариса.

— Да? — заинтересовался Борис. — Думаю, не вредно будет послушать и мне. Дабы избежать потом сюрпризов.

— Лариса, вы извините, если я повторюсь? — галантно спросил Генрих. — Или мне рассказать другую историю?

— Я с удовольствием послушаю еще раз эту, а потом и другую.

Генрих откашлялся.

— В студенческие годы нашей Варваре удалось устроиться на работу дворником и получить служебную квартирку рядом с университетом, в пятнадцати минутах ходьбы от главного здания. Это было очень удобно и для нас, ее соучеников. Оперотряды в общежитии разгоняли картежников после одиннадцати вечера, а веселые пирушки — в любое время суток. Поэтому Варькины друзья собирались у нее. Однажды один из них — назовем его для определенности Сашей, — (я вполне оценила деликатность Генриха, скрывшего настоящее имя героя, которого звали Борей), — просидев до утра за партией в преферанс, возвращался домой в общежитие. Как легко понять, был он, мягко говоря, нетрезв. И надо же такому случиться, что в нескольких шагах от Варькиного дома Саша наткнулся на милиционеров. Те обратили внимание на неверные движения раннего прохожего и попросили у него документы. Мгновенно протрезвевший Саша понял, что показывать им студенческий билет ни в коем случае нельзя — если из милиции пришлют кляузу, его запросто исключат из университета. От страха в Саше проснулся гений импровизации. «Какие документы? — возмутился он. — Я живу вон в том подъезде». «Проверим», — сказал один из милиционеров и повел его в указанном направлении. Дверь им открыла Варвара, которая от недосыпа и необходимости раннего выхода с метлой пребывала в несколько мрачном расположении духа. «Вы знаете этого человека?» — официальным тоном спросил представитель закона, предъявив ей усиленно подмигивающего Сашу. Варвара не совсем поняла, что должно было означать это подмигивание, но не растерялась ни на секунду. «Да, — сказала она твердо. — Это человек разумный». «Почему разумный?» — растерялся милиционер. «По-моему, даже вы могли бы догадаться, что на человека прямоходящего он не похож».