Космобиолухи - Громыко Ольга Николаевна - Страница 28

— Винни…

— Да вижу я все, кэп! — отозвался бывший сержант. — Ничего, щас все будет путем. Сейчас провалимся еще чуть ниже, в плотные слои, а там я задействую маневровые.

— Ты не удержишь двадцать килотонн на одних маневровых, — уверенно возразил капитан. — Черт, Винни, да ты его даже не развернешь! Нужно запустить основной и работать с вектором тяги.

— Да ты рехнулся, старик! — запальчиво констатировал Винни. — Или башкой о пульт приложился. У нас же гравитатор сдох, забыл? Основной двигатель даже при самом крохотном факеле сколько «жэ» даст?

Сакаи не ответил, потому что был очень занят. Капитан внимательно смотрел, как пыхтящий от натуги Петрович медленно переваливается через край пульта и пытается ползти вверх, цепляясь за кнопки. Неудачно пытается: пульт был сенсорный, а «выступающие» кнопки — всего лишь голограммой.

— Нас потом от кресел отскребать будут, — так и не дождавшись ответа, продолжил Винни. — Тьфу, не будут, мы ж в планету воткнемся. Двадцать килотонн, да на ускорении… Ха, есть шанс дойти прямиком до магмы!

Отчаянно скребущий лапками Петрович все-таки сумел подняться на десяток сантиметров. Здесь он замер, вцепившись крохотными коготками в пластик и тяжело дыша. С третьей попытки, едва не вывалившись из ремней, Сакаи схватил ежика и, размахнувшись, бросил в сторону выхода. Отчаянно вереща, Петрович пролетел через рубку и скрылся за мембраной.

— Значит, во втором отсеке гравитация в порядке, — заметил Винни, — а то бы он обратно упал.

— Пилот, — Сакаи сглотнул, — я приказываю запустить основной двигатель.

— Капитан, говорю же…

— Запускаешь основной двигатель на минимальной мощности, — медленно, делая паузы между словами, заговорил капитан, — и плавно изменяешь вектор тяги, чтобы мы вышли в горизонтальный полет.

— Мы воткнемся, — повторил бывший сержант, — слышишь меня, Роджер?! Даже минималка даст больше десятки! Ты не сможешь даже пальцем шевельнуть, потому что на каждом твоем пальце будет сидеть большой и толстый…

— Яне смогу! — перебил его Сакаи. — Тысможешь!

— Но…

— Врубай! — выдохнул капитан.

В следующий миг он с трудом удержался от крика. Удар перегрузки был страшен, и на миг в мутнеющем сознании капитана проскочила мысль, что Винни был прав и сейчас их попросту раздавит. Как это происходит, он знал даже слишком хорошо. У преподавателя теории пилотажа была богатая коллекция роликов, которые он под настроение — или по указке психологов — демонстрировал курсантам. Кое-кто и впрямь ломался, увидев, как растекается по спинке пилотского кресла выдавленная кровь, а за ней сползает с костей и плоть. Ролики обычно крутили в замедленном режиме. В реальности же все происходило очень быстро — но и за те пять-шесть секунд, пока мозг будет сминаться в кашу, можно успеть почувствовать довольно много.

Винни капитан уже не видел — периферийное зрение отказало, а оставшийся тоннель катастрофически быстро сжимался, грозя схлопнуться вообще. Но кое-что в него еще попадало: чьи-то руки с вздувшимися от дикого напряжения венами ме-едленно, по миллиметру в год, сдвигали штурвал «от себя».

Это длилось целую вечность — и, когда чудовищный пресс внезапно исчез, капитан поверил в чудо далеко не сразу.

— Ж-живы?

— Да… кажется, — просипел смутно напоминавший Винни красноглазый уродец в пилотском кресле. — И даже вышли в горизонталь. Поздравляю, кэп, ты в очередной раз всех спас… Как обычно, едва при этом не угробив!

— Не говори так, — с трудом ворочая распухшим языком, выдохнул Сакаи, — пока не сядем. Пока… Подключи антиграв-подушку, а то опять в пике сорвемся.

— Ее же на три минуты хватит, не больше. А нам до точки посадки еще тянуть и тянуть. Или ты хочешь сесть прямо сейчас?

— Прямо сейчас мы над океаном летим, — сказал капитан. — А три минуты — это гарантийный ресурс. Еще должно быть примерно минуты полторы запаса.

— Угу, должно, — скептически прищурился Винни, — это если система оригинальная, а не собрана в каком-нибудь Новом Шанхае. Нет, я, конечно, могу попробовать… Кэп, а ты наши медицинские страховки продлил?

— Да, — соврал капитан.

— Это хорошо, — кивнул пилот, — а то у меня ощущение, будто легкие с селезенкой местами поменялись, а кишки на позвоночник намотались.

Капитан смолчал, хотя чувствовал себя ничуть не лучше. Тело казалось тщательно измолоченной отбивной, а из всех мыслей осталась лишь страстная мечта накачаться обезболивающим до самых бровей. Потом… Когда этот чертов грузовик наконец приземлится.

Через три дня стало ясно, почему Полинин щурек упорно не отзывается на призывы хозяйки и игнорирует блюдечки с лакомствами. По кораблю расползся сладковатый гнилостный душок — в коридоре и гостиной слабее, в пультогостиной сильнее. В уборной вообще не удавалось высидеть больше двух минут, причем включенная вытяжка только добавляла вони.

— Эта чертова тварь сдохла в системе вентиляции! — наконец вынес вердикт Теодор, принюхивавшийся ожесточеннее других.

— Бедный Мося, — шмыгнула носом Полина. — Он, наверное, заблудился или застрял…

— Бедные мы, — с чувством возразил пилот и, вооружившись отверткой, фонариком, щупом, стремянкой и поддержкой Дэна, отправился искать место последнего упокоения злосчастного Моси. За три часа напарникам пришлось открутить и закрутить не меньше сотни винтиков, но обнаружить источник тлена так и не удалось: видно, щурек забился в дальний конец какой-то трубы, невидимый и недосягаемый.

Оставалось только ждать, пока трупик не усохнет сам по себе.

— У каждого человека есть свой скелет в шкафу, — мрачно пошутил доктор. — А у нас будет в вентиляции.

Полина ходила смущенная и печальная, переживая то ли гибель любимца, то ли навязчивое напоминание об оном. За считаные часы щурьком провоняло все — одежда, обивка коек и кресел, — а обед, похоже, вообще из него приготовили и из остатков заварили чай.

— Я чувствую себя стервятником, слетевшимся на труп, — пожаловался Станислав, подозрительно рассматривая насаженную на вилку фрикадельку. — У нас точно морозильная камера не сломалась?

— Нет, когда я пайки брал, они как камни были, — заверил Теодор, но завидного аппетита тоже не проявил.

В итоге даже Мария Сидоровна сразу после трапезы поспешила удрать на базу, хотя там, под бдительным оком Владимира, ей приходилось создавать видимость работы.

Команда осталась нюхать.

Несмотря ни на что, жизнь на корабле постепенно входила в колею. Вениамин оказался прав: работа больше напоминала оплаченный отпуск в деревенской глуши. Погода, правда, была так себе: утром туман, днем жара, вечером просто сырость, а о купании в местных водоемах не стоило и думать. Зато закаты здесь были восхитительные, оранжево-зеленые, а лесной воздух (особенно после корабельного) мог дать сто очков форы городскому смогу. Самым же прекрасным было ощущение глуши, без суетливого гудения электромобилей и флайеров за окном, перфоратора соседей и зарева огней над лишенным настоящей ночи мегаполисом. Станислав даже классику взялся перечитывать — располагало. «…Быстро темнело. За окном помигивали туманные огоньки Вызимы. Вокруг дворца раскинулся пустырь — полоса ничейной земли, которой город за шесть лет отгородился от опасного места, не оставив ничего, кроме развалин, прогнивших балок и остатков щербатого частокола…»

За окном еще не темнело, но за минувшие дни «пустырь» стал раза в полтора больше, а окружающий лес заметно уплотнился. Впрочем, не видя от базы особого вреда, деревья начали потихоньку подползать обратно. Полина уверяла, что с одним она даже подружилась, регулярно подкармливая его чайной заваркой по пути с корабля на базу. Инопланетный деликатес пришелся древовидной плесени по вкусу, и она распушилась, как рождественская елочка, в то время как остальные продолжали брезгливо поджимать нависающие над поляной ветки.

В сегодняшний тихий запашистый вечерок Тед и Дэн маялись профессиональной дурью, каждый своей: пилот разносил в огненные клочья полчища пиратских кораблей на симуляторе космобоя, навигатор медленно и вдумчиво расковыривал головоломку трассы, в случайном порядке подкинутой игровой программой. Процесс сопровождался мелодичной восточной музыкой, с одобрительным журчанием флейт на удачных ходах и суровой барабанной дробью — на проигрышных. Сам Дэн только покусывал губы, если ошибался, а когда угадывал — вознаграждал себя ложечкой сгущенки из неизменной банки по правую руку. О маленькой слабости навигатора все уже знали и поддразнивали сластену, но рыжий следовал народной мудрости «а Васька слушает да ест».