Мое сокровище - Шоу Шантель - Страница 3

— До того как вы что-нибудь скажете, мне лучше объяснить… — Она умолкла, поскольку Джино издал вопль и стал извиваться в ее руках. Для своего возраста он был чрезвычайно силен, и она с трудом его удерживала, разочарованно замечая, что на смену крикам приходит знакомый кашель. — Я должна дать ему попить. Извините, — пробормотала Либби и поспешила за занавеску из бусин.

Она взяла упаковку сока из холодильника, но Джино плакал и слишком сильно кашлял, так что напоить его было невозможно. На нем по-прежнему был надет толстый комбинезон; его лицо раскраснелось, ибо мальчику было слишком Жарко. Одной рукой Либби пыталась расстегнуть молнию на комбинезоне, а другой продолжала удерживать извивающегося мальчика. Она знала, что Рауль проследовал за ней и наблюдает за ее мучениями.

— Давайте я подержу ребенка, пока вы его разденете, — предложил он, шагнув вперед и выхватив малыша из ее рук до того, как она успела возразить.

Джино так изумился, что стих. Либби быстро расстегнула молнию на комбинезоне и стала ждать очередного вопля, но, к ее удивлению, малыш только сопел и пристально разглядывал лицо Рауля.

— Должно быть, у вас волшебные руки. Обычно он вопит изо всех сил, если его берет на руки незнакомый человек, — тихо сказала она, чувствуя себя немного огорченной. Пока Либби снимала комбинезон с Джино, мальчик даже ни разу на нее не взглянул. Потом девушка искренне призналась: — Джино рожден под созвездием Близнецов, а люди этого знака зодиака часто обладают очень хорошей интуицией. Возможно, он инстинктивно признал в вас брата.

Рауль иронически выгнул темные брови и категорично произнес:

— Между нами нет кровного родства. Пьетро усыновил меня.

Мужчина увидел удивление в глазах Либби и задался вопросом: с какой стати он признался ей в том, что не имеет кровного родства с этим мальчиком? При мысли о том, что Либби и Пьетро делили постель… Рауль помотал головой и жутко рассердился на себя оттого, что никак не может оторвать взгляд от ее притягательно красивой груди.

Элизабет Мейнард была любовницей его отца и родила ему ребенка; сыну Пьетро Кардуччи не подобает испытывать к ней влечение. Он заставил себя отвести взгляд от роскошных форм Либби и уставился ей в лицо. Но снова по его телу пробежала чувственная дрожь, когда он сосредоточил внимание на соблазнительном изгибе ее губ. Раздраженный Рауль резко заговорил:

— Весьма вероятно, что ребенок расплакался, боясь, что вы его уроните.

— Я бы его ни за что не уронила! — яростно отрезала Либби. Она быстро выхватила Джино у Рауля и поднесла к его, губам бутылочку с соком. Услышав хриплое дыхание малыша, девушка нахмурилась. — Я должна отнести его наверх и дать очередную дозу антибиотиков.

Она свирепо посмотрела на Рауля, прислонившегося к ее письменному столу. Он нагло читал финансовый отчет. Пройдя через комнату, Либби захлопнула бухгалтерскую книгу.

— Зачем вы приехали? — с вызовом поинтересовалась она. — Я читала в газетах, что Пьетро умер. Но это было более шести месяцев назад, и за это время никто из семьи Кардуччи не выходил на связь.

Рауль одарил ее надменным и презрительным взглядом:

— Это вряд ли моя вина. Вы сбежали со своего последнего места жительства, не заплатив за аренду, и мне пришлось приложить усилия, чтобы вас найти. Я приехал сюда не просто так, уверяю вас, мисс Мейнард, — злобно процедил он. — В своем завещании мой отец указал, что хочет, чтобы его сын вырос в семейном особняке в Лацио. Я приехал, дабы забрать Джино в Италию.

Глава 2

Несколько секунд Либби пребывала в таком шоке, что не могла говорить. В ее мозгу снова всплыло предупреждение подруги Алисы: «Твоя мать не назначила тебя опекуном Джино. Хотя ты приходишься ему сестрой, у тебя нет законных прав взять его на воспитание».

Если бы Лиз знала, что умрет, несомненно, назначила бы опекуном Джино свою дочь. Но, как сказала Алиса, нет никаких доказательств такого пожелания ее матери. Парадоксально, что Пьетро Кардуччи, который даже не признал сына, упомянул Джино в своем завещании. Если дело дойдет до суда, что кажется весьма вероятным, последнюю волю Пьетро примут во внимание, и, возможно, Рауль будет объявлен опекуном Джино и получит право увезти его в Италию.

Ее сердце учащенно забилось от испуга, но Либби не забыла одну существенную деталь. Рауль считает, что Джино ее ребенок. Очевидно, он понятия не имеет, что существовали две Элизабет Мейнард. Либби вспомнила выражение отвращения на лице Рауля, когда он спросил, чем привлек ее старый богач. Он был уверен, что она охотится за состоятельными мужчинами. Но лучше пусть думает так, чем узнает, что Либби — единоутробная сестра Джино и не имеет на мальчика никаких прав.

Она нахмурилась, вдруг вспомнив, о чем только что сказал Рауль:

— Почему вы обвиняете меня в неуплате за аренду квартиры, где мы… я, — торопливо поправилась девушка, зная, что должна скрывать факт проживания в Лондоне со своей матерью, — жила до того, как переехала в Корнуолл? Вне сомнения, я все заплатила.

Рауль прищурился. Его удивил воинственный тон Либби. Он не привык к тому, чтобы кто-то говорил с ним подобным тоном, а тем более женщина. Его работники — как на вилле «Джульетта», так и в «Кардуччи косметикс» — относились к нему с большим уважением, а женщины, с которыми он встречался, ловили каждое его слово. По мнению Рауля, роль женщины состояла в том, чтобы вести светские беседы, создавать для мужчины успокаивающую атмосферу после тяжелого трудового дня и доставлять ему наслаждение в постели, не привязывая его при этом к себе эмоционально.

«Элизабет Мейнард — или Либби, как она себя называет, — вряд ли может стать подобной спутницей для мужчины», — подумал он, глядя на густые непослушные рыжие кудри и мечущие молнии глаза. Губы девушки были сердито поджаты, и ему захотелось поцеловать их и скользнуть языком ей в рот. Он резко вздохнул, и ему потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы игнорировать желания тела и слушать только холодный рассудок.

— Хозяин сказал, что вы часто задерживали арендную плату и уехали, задолжав несколько тысяч фунтов, — заметил он холодно. — Зачем ему врать?

— Чтобы отомстить мне за то, что я отказалась с ним спать, — с горечью пробормотала Либби. — Это был ужасный старик. Обычно я платила за аренду ежемесячно, и он никогда не упускал возможности попытаться прикоснуться ко мне. Он ясно дал понять, что снизит арендную плату, если я стану «платить» по-другому.

— Вы хотите сказать, что не поддались искушению? — насмешливо поинтересовался Рауль. — Я полагаю, у вас вошло в привычку спать со стариками, для того чтобы получить прибыль. Вы, конечно, вовремя подсуетились с моим отцом, — продолжал он, игнорируя ее сердитое сопение. — Родив ребенка, вы поступили умно, ибо получили талон на бесплатное питание на всю оставшуюся жизнь. Пьетро предоставил вам право воспитывать сына на семейной вилле Кардуччи и взять под контроль пятьдесят процентов компании «Кардуччи косметикс», пока Джино не исполнится восемнадцать лет.

Рауль язвительно рассмеялся, когда Либби уставилась на него с открытым ртом. Он вынул из кармана пальто пачку документов.

— Поздравляю, вы выиграли, — протянул мужчина и сунул бумаги Либби.

Она изумленно посмотрела на первую страницу и увидела надпись: «Завещание Пьетро Грегорио Кардуччи». Сознавая, что Рауль наблюдает за ней, девушка пробежала глазами текст завещания, пока не дошла до пункта, в котором говорилось, что мать Джино, Элизабет Мейнард, должна жить на вилле «Джульетта» и получать деньги на все свои расходы до тех пор, пока ее сын не достигнет совершеннолетия.

Это было поразительно. Либби едва могла что-либо понять. Но прежде чем она смогла читать дальше, Джино ухватился за документы. Он был явно очарован белой бумагой. Вспомнив, как мальчик накануне порвал в клочки важное письмо из банка, Либби поспешно передала документы Раулю.

— Так вы хотите, чтобы я поехала в Италию с Джино? — медленно произнесла она, чувствуя облегчение оттого, что Рауль не ищет способ забрать у нее ребенка. Хотя вряд ли она отдала бы ему Джино. Мальчик был единственным человеком, ради которого жила Либби.