Жестокие игры - Пиколт Джоди Линн - Страница 8

Рука Джека соскользнула, и он порезался. Из раны хлынула кровь. Он поспешно отдернул руку, чтобы не запачкать еду.

Делайла засуетилась вокруг Джека, протянула ему чистую салфетку, чтобы остановить кровь, и настояла на том, чтобы он подержал руку под струей воды.

– Ерунда, – заверил Джек. Он поднес палец ко рту и пососал порез. – Должно быть, Эдди пришлось нелегко.

– Что? Ты имеешь в виду смерть матери? По правде сказать, у нее хоть появилось, чем себя занять. После Хло. – Делайла взглянула на Джека. – Ты знаешь о Хло?

Джек слышал, как нежно и ласково Эдди разговаривает с Хло, – настоящая любящая мать.

– О ее дочери, да? Пока нам встретиться не довелось, но, похоже, она живет где-то в доме.

– Хло была дочерью Эдди. Она умерла, когда ей было десять. Эдди была просто раздавлена. Она два года провела взаперти в своем доме, в одиночестве, в окружении лишь собственного горя. Пока не умерла ее мать и Эдди не пришлось заботиться о Рое и взвалить на себя закусочную.

Джек настолько сильно прижал салфетку к порезу, что почувствовал биение собственного пульса. Он подумал о тарелке, с которой стащил сегодня картошку. О тарелке, полной нетронутой еды. Вспомнил, как несколько раз слышал, что Эдди разговаривает с девочкой, которой не существует.

– Но…

Делайла подняла руку.

– Знаю. В округе считают, что у Эдди поехала крыша.

– А вы так не думаете?

Повариха несколько секунд покусывала нижнюю губу, не сводя глаз с перевязанной руки Джека.

– Я считаю, – наконец произнесла она, – что у каждого свои призраки.

Перед тем как выключить печь и уйти с Дарлой, Делайла сделала Джеку бутерброд. Сейчас он сидел на стуле, рядом с местом Хло, и наблюдал за тем, как Эдди готовит закусочную к закрытию. Она переходила от столика к столику, подсыпала в сахарницы сахар и доливала в бутылочки кетчуп, двигаясь в такт рекламе по телевизору.

Со свидания она пришла молчаливая и расстроенная. Настолько расстроенная, что сперва Джек подумал, что она все о нем узнала. Но видя, как ожесточенно она взялась за работу, он понял, что это обыкновенное самобичевание: как будто она обязана работать в два раза прилежнее, чтобы компенсировать несколько часов отдыха.

Джек поднес гамбургер ко рту и откусил. Эдди уже принялась за солонки, досыпая туда рис, чтобы соль не слеживалась. Из телевизора через встроенные колонки донеслась музыкальная заставка к викторине «Рискуй!», и Джек, сам того не замечая, собрался. В студии в безукоризненном костюме появился Алекс Требек. Он поприветствовал троих участников и указал на табло, где вспыхнули категории первого раунда.

«Люди научились обрабатывать этот металл в 1500 году до Р. X.».

– Железо, – произнес Джек.

Один из участников нажал кнопку.

– Железо, – повторила женщина слова Джека.

– Верно! – воскликнул Алекс Требек.

Эдди посмотрела на Джека, потом на телевизор и улыбнулась.

– Любишь викторины?

Джек пожал плечами.

– Наверное.

«В 1950-х годах эта калифорнийская компания стала первой винодельческой компанией, самостоятельно изготавливающей бутылки для своей продукции».

– «И-энд-Джей Галло».

Эдди поставила на стол солонку, которую держала в руках.

– Ты не просто любишь викторины, – сказала она, останавливаясь у Джека за спиной, – ты настоящий знаток.

«Девять из двенадцати глав этой библейской книги посвящены мечтам и видениям в Вавилоне».

– Книга пророка Исайи? – предположила Эдди.

Джек покачал головой.

– Даниила.

«В оригинальном еврейском написании каждая новая строка трех частей его «Плача» начинается с новой буквы, начиная с первой "алеф"».

– «Плач Иеремии».

– Ты хорошо знаешь Библию, – заметила Эдди. – Ты что, священник?

Джек невольно рассмеялся.

– Нет.

– Какой-нибудь профессор?

Джек прикрыл рот салфеткой.

– Я посудомойщик.

– В таком случае кем ты был вчера?

«Заключенным», – подумал Джек, но опустил глаза и сказал:

– Просто человеком, который не любил делать то, что приходилось делать.

Она улыбнулась, удовлетворенная ответом.

– Мне повезло.

Эдди взяла швабру, которую он принес из кухни, и начала тереть линолеум.

– Я вымою.

– Ешь давай, – возразила Эдди. – Я сама.

Такие мелкие проявления заботы могут сломать его. Он чувствовал, что крошечные трещинки уже начали появляться в его панцире, который он пообещал не снимать, чтобы больше никто не смог подобраться достаточно близко и ранить его. Но вот появилась Эдди, которая верит ему на слово и делает за него работу, – хотя, по словам Делайлы, судьба была к ней не слишком-то благосклонна.

Ему хотелось хоть как-то ее поддержать, сказать, что он все понимает, но после года молчания слова не так просто слетали с его губ. Поэтому он очень медленно взял горсть картофеля фри и положил на нетронутую тарелку Хло. Через секунду он положил туда и свой соленый огурец. Когда Джек закончил, то заметил, что Эдди наблюдает за ним, опершись на швабру. Она была готова ринуться в бой.

Эдди подумала, что он смеется над ней. Это читалось в глубине ее глаз, опухших и покорных. Пальцы сжимали деревянную ручку швабры.

– Я… брал у нее в обед, – произнес Джек.

– У кого?

Едва слышный шепот.

Джек не стал отводить взгляд.

– У Хло.

Эдди ничего не ответила, только крепче сжала швабру и начала елозить ею по полу. Она мыла линолеум, пока он не заблестел, пока лампы на потолке не отразились в ведре с остатками средства для мытья, пока у Джека не заболели глаза смотреть, как она яростно и одновременно равнодушно моет пол, – она так сильно напомнила Джеку его самого.

К тому времени, как Эдди закрыла и заперла за собой дверь, на улице повалил снег. Огромные снежинки, сцепившись в полете, напоминали ловких парашютистов. Эдди мысленно застонала. Это означало, что завтра придется подняться пораньше и чистить тротуар.

Джек стоял чуть в стороне, отогнув отвороты спортивной куртки, чтобы прикрыть шею от холода. Эдди была абсолютно уверена, что не стоит ворошить чужое прошлое, – она сама являлась образчиком «могилы», умеющей хранить тайны. Она понятия не имела, что за человек появился в Нью-Хэмпшире зимой без пальто; она никогда не встречала человека, который был бы настолько умен, что знал все ответы на вопросы викторины, но согласился на черную работу за гроши. Если Джек предпочитает не высовываться – на то его воля.

И она не станет размышлять о его нетривиальной реакции на Хло.

– Что ж, до завтра, – попрощалась она.

Казалось, Джек не услышал. Он стоял к ней спиной, вытянув перед собой руки, и Эдди с изумлением поняла, что он ловит снежинки.

Когда последний раз она думала о снеге не как о докучливой помехе?

Она открыла дверцу машины, завела мотор и аккуратно выехала с парковки. Позже она не могла вспомнить, что заставило ее посмотреть в зеркало заднего вида. Если бы не свет фонаря, стоящего перед закусочной, она бы, наверное, не заметила, что Джек сидит на бордюре, втянув голову в плечи.

Чертыхнувшись, Эдди резко повернула влево, объехала парк и вернулась к закусочной.

– Тебя подвезти?

– Нет, спасибо.

Эдди вцепилась в рулевое колесо.

– Тебе негде переночевать, да? – Он не успел возразить, как она вышла из машины. – Я случайно знаю свободную комнату. Плохая новость заключается в том, что там есть еще один жилец, чей нрав нельзя назвать веселым. Хорошая – в том, что если среди ночи проголодаешься, то можно поживиться в кухне. – Во время своей речи Эдди снова отперла закусочную и переступила через порог. Она заметила, что Джек, весь в снегу, в нерешительности застыл за ее спиной. – Послушай, моему отцу нужна компания. На самом деле это ты делаешь мне одолжение.

Джек даже не шелохнулся.

– Почему?

– Почему? Потому что когда он слишком долго остается в одиночестве, то… огорчается.