Курс русской истории (Лекции XXXIII—LXI) - Ключевский Василий Осипович - Страница 23

Кормленщики

Земли, не приписанные к княжескому дворцу, частновладельческие и черные, входили в круг местного управления, которому предоставлено было в княжестве все, чего княжеский дворец не эксплуатировал сам. Это управление находилось в руках наместников и волостелей. Значительные княжества делились на административные округа, называвшиеся уездами. Впрочем, уезд не был административным округом в нашем смысле слова, подчиненным одной местной власти с ее орудиями. Уезд состоял из города и сельских обществ, называвшихся волостями и станами. Стан — та же сельская волость, только пригородная, ближайшая к уездному городу, находившаяся в окологородьи, как выражаются документы. Впрочем, и обширные волости делились на станы, как и обширные станы — на волости. В Коломенском уезде, по книгам XVI в., встречаем 11 станов и 9 волостей. Наместник правил городом и подгородными станами; волости управлялись волостелями, которые обыкновенно ни в чем не зависели от наместника своего уездного города; только в некоторых уездах наместнику принадлежал суд по важнейшим уголовным делам, случавшимся в волостях его уезда. Наместники и волостели правили с помощью подчиненных им агентов: тиунов, творивших суд их именем, доводчиков, вызывавших на суд, и праветчиков, чинивших исполнение по судебным приговорам: доводчики некоторыми своими функциями напоминают наших судебных следователей, а праветчики — судебных приставов. Тиуны, доводчики и праветчики — не государственные чиновники: обыкновенно это были дворовые люди, холопы наместников и волостелей. Главною целью удельного областного управления было извлечение доходов из управляемого округа. Каждый правительственный акт наместника и волостеля, как и их подчиненных агентов, сопряжен был с известным сбором, так что правительственные отправления имели значение не столько действий, направленных к поддержанию порядка и охранению права, сколько значение источников дохода или доходных статей для управителей. В этом смысле должность областного управителя называлась кормлением: управитель кормился на счет управляемых в буквальном смысле этого слова. Содержание его состояло из кормов и из пошлин. Кормы вносились целыми обществами в определенные сроки, пошлинами отдельные лица оплачивали правительственные акты, в которых они нуждались. Кормы были въезжий, единовременный, и ежегодные постоянные, именно: рождественский, петровский и в некоторых местах великоденский — «на велик день». Въезжий корм вносили при въезде управителя на кормление, при самом вступлении его в должность: кормленщик получал на въезд от горожан и сельских людей, «что кто принесет». Кормы рождественский и другие праздничные точно определялись грамотами уставными, какие давались целым округам, или жалованными — отдельным кормленщикам на жалуемые им в кормление округа. Эти кормы разверстывались по сохам. Соха — податная единица, заключавшая в себе известное число тяглых городских дворов, определявшееся их зажиточностью, или известное пространство тяглой крестьянской пашни, изменявшееся по качеству земли и по роду землевладельцев В московское время поместная и вотчинная соха заключала в себе 1200 десятин доброй земли в трех полях, 1500 десятин земли средней и 1800 десятин худой; сохи земель дворцовых, монастырских и черных были несколько меньше, с убавкой на 25—37%. Так, доброй земли в монастырской и дворцовой сохе числилось 900 десятин в трех полях, в черной — 750; количество десятин средней и худой земли в каждой из этих сох пропорционально увеличивалось. В удельное время кормы вообще взимались натурой: так, рождественского корма наместнику белозерскому, по уставной грамоте 1488 г., с каждой сохи (без различия разрядов) шло по полти мяса (полоть — десятая часть говяжьего стяга), по 10 печеных хлебов, по бочке овса. Подобные же кормы, только в уменьшенных размерах, шли волостелям, тиунам и прочим подчиненным агентам управления. Кормы — окладные сборы, взимавшиеся в определенном постоянном размере, по окладу. Другим, не менее обильным источником дохода для кормленщиков были сборы неокладные, пошлины, к которым причислялись и пени за преступления. Правительственная деятельность областных управителей ограничивалась собственно делами полицейскими и судебными, раскрытием преступлений, преследованием преступников и судом по делам уголовным и гражданским. Потому и пошлины были: 1) судебные, которые составляли или известный процент (например, 10% с суммы иска), или противень против исцова, т.е. пеню с виноватого, равнявшуюся сумме самого иска; 2) таможенные — с продаваемых товаров; 3) свадебные, взимавшиеся при выдаче замуж обывательницы в пределах округа или за его пределы: в первом случае кормленщик получал свадебный убрус (платок), во втором — выводную куницу (мех). Ограничимся одним примером, хотя и довольно исключительным, чтобы составить себе приблизительное понятие о доходности кормлений. В московское время натуральные кормы были переложены на деньги, как это и сделано в упомянутой белозерской уставной грамоте. В 1528 г. служилому человеку Кобякову дана была в кормление волость Сольца Малая, занимавшаяся солеварением. В жалованной грамоте волостелю перечислено до 14 доходных статей, кормов и пошлин, не считая въезжего корма. Почти все доходы здесь переложены на деньги. По минимальному расчету на наши деньги, где такой расчет возможен, волостель получал в год только с кормовых статей около 1350 рублей — это едва ли составляло и половину дохода. Впрочем, кормленщик, по крайней мере в дворцовых волостях, взимал все поборы не исключительно на себя: доля их шла в казну в пользу князя и центральных управителей, бояр введенных, которые также пользовались доходами от своих должностей. На это указывает духовная грамота великого князя московского Семена Гордого: отказывая весь свой удел своей княгине, завещатель делает распоряжение, чтобы его бояре, которые останутся на службе у его княгини и будут править волостями, отдавали ей половину доходов с управляемых ими округов.

Значение кормлений

Наместничества давались обыкновенно более знатным служилым людям, боярам, волостельства — людям менее родовитым из слуг вольных. Кормление — не вознаграждение за правительственный труд, а награда за службу придворную и военную, какая лежала на служилом человеке и отправлялась безвозмездно: управление городом или волостью не считалось службой. Такая награда была одним из средств содержания служилого человека и отличалась от должностного жалованья в нашем смысле тем, что получалась прямо с населения, которым правил кормленщик, а не выдавалась из общих доходов государственной казны. Некогда кормленщики, вероятно, сами и собирали свои кормы, для чего в урочное время, в назначенные праздники, объезжали свои округа, как в первые века нашей истории делали князья и их областные наместники, отправляясь на полюдье. Нам с нашими общественными понятиями нелегко уже вникнуть в смысл и характер кормовых правительственных должностей удельного времени, носивших столь режущее наш слух название. Впрочем, наглядным образчиком этих старинных административных объездов могут служить знакомые нам праздничные хождения духовенства по приходам, также идущие из глубокой старины и совершающиеся почти в те же праздники. Кормления отвечали господствовавшему тогда натуральному хозяйству и служебному положению служилых людей, как и их общественным понятиям. При сосредоточении сборов, назначенных на содержание местного управления, уездные казначейства превратились бы в склады мяса, печеного хлеба и сена: все это портилось бы прежде, чем успевало попасть в руки потребителя. По той же причине и при недостатке денежных знаков периодическое вознаграждение — от времени до времени — было удобнее постоянного краткосрочного. Истратившись на службе, покормится наместник или волостель в уезде год или два, пополнит свои «животы» и с восстановленным достатком вернется в столицу служить, исполнять бездоходные военные и другие поручения государя в ожидании новой кормовой очереди. Удельное кормление, как и нынешнее жалованье, было средством для службы; но была существенная разница в тогдашнем и нынешнем взгляде на отношение этого средства к самой деятельности, с которой оно связывалось. Для кормленщика его правительственные действия служили только поводом к получению дохода, составлявшего настоящую цель кормления. И нынешний служащий обычно расположен смотреть на свой оклад как на действительную цель своей службы, а на служебные труды свои — только как на предлог к получению оклада.. Но над этим низменным ремесленным взглядом на оклад высится официальная идея самой службы как служения общему благу, народным нуждам и интересам, а должностной оклад — только служебно-цензовое вознаграждение за труд, знания, время и издержки, какие в требуемой по штату мере служащий приносит в жертву государю и отечеству, как и всякий гражданин косвенно по мере сил жертвует тем же в виде налогов.