Команда бесстрашных бойцов - Володихин Дмитрий Михайлович - Страница 46

– Имеются, Даня. Сорок второй был очень плохим годом. Великая Коалиция людей разбита, Сеть мастеров-хранителей разгромлена, остались от нее считанные дюжины... это от тысячи с лишним человек! За Сеть гоблины взялись всерьез. Говорят, кто-то из каганов сказал: «Эти – вроде нас. Они не должны существовать ни по каким законам, ни по нашим, ни по человеческим». Я до сих пор не могу до конца разобраться с этой фразой. Кое-что в ней тревожит меня...

Взгляд Гвоздя стал отрешенным, глаза смотрели в никуда. Генерал взял мастера за руку и хорошенько встряхнул.

– Старик, все это важно для тебя, да, я понял. Но какого рожна ты отвлекаешься от дела?

– О! Вот в чем основное отличие генерала от мастера! Хочешь, объясню?

– Не хочу. Сорок второй год, Гвоздь.

– Итак, в сорок втором остатки мастеров-хранителей собрались и приняли «Доктрину чистых островов». Потом жалели: от страха и ненависти приняли, не подумав, как следует. Основной смысл: должны быть, помимо вольных зон, куда не каждого пустят, небольшие территории, гарантированно чистые от гоблинов. Туда люди смогут приходить для отдыха и даже селиться там... Только «острова» будут маленькими, поскольку на крупные зоны у мастеров-хранителей уже не оставалось силенок. «Островная» технология такова: сначала находят очень мощный источник питания, желательно, вечный... или хотя бы лет на триста, причем все равно какой: магический, технический, природный... все равно; далее сооружают магический автомат, способный распознать любые расы гоблинов на определенном расстоянии, а потом уничтожать их представителей; на третьем этапе автомат соединяют с источником питания, а затем маскируют и то, и другое.

Генерал покачал головой.

– Я тебя с ними не смешиваю, Гвоздь. Ты бы не стал заваривать такую-то кашу, мать ее...

– Сейчас не стал бы. А когда мне было тринадцать лет... или даже четырнадцать, я был таким обормотом, что хоть святых выноси. Мне нравились радикальные решения. Короче говоря, в Москве соорудили пять чистых островов: Прялка Мокоши в Останкине, Штурмовое Давило в Щербинке, Шкаф Каббалиста на Миусской площади, Тихое Место в Серебряном Бору и... Костяной Охотник в бывшем Филевском парке. Причем охотника я сам вместе с учителем моим и заряжал... Только не ори, Даня, я все объясню!

Про святых генерал не понял, но промолчал. В вольных зонах про святых говорили много, но никто не заводил речи про то, что их куда-то надо вынести. Но насчет Костяного Охотника... это был крутой поворот.

– Хорош гусь! Пару лет назад, старик, я бы шкуру с тебя спустил, с гада. А теперь... не бойся, все перегорело. Стало быть, сам в строй ввел, сам и вывел, только при этом пришлось мою башку позакладывать... А я ведь тогда был в непонятках: откуда ты про Костяного Охотника все знаешь, до самой ерунды?

Гвоздь виновато вздохнул:

– Уж пришлось. Прости меня... Магический автомат такого класса раз в десять легче и безопаснее завести, чем выключить.

Даня с подозрением спросил:

– А сейчас-то? Я насчет Прялки.

– До уровня Прялки я не добивал никогда... – пожал плечами Гвоздь, – боюсь, среди тех, кто ее ставил, был хотя бы один... не совсем человек. Или очень сильный каббалист старой школы. В смысле, инициированный еще до Эпохи Вторжения.

– Не добиваешь? Ты?

– Это вам, ребята, я кажусь монстром. Лет двадцать назад, среди той, первой команды, я был бы не первым, не десятым и даже, вероятно, не тридцатым. Тогда собрались такие люди... о! некоторые их способности в наши дни никто не в состоянии оценить. Ха! Оценить. Да хотя бы представить себе достоверно!

Генерал поморщился.

– Я, Гвоздь, доволен, что ты такой слабак. Зато ты уж точно человек.

Гвоздь хотел было продолжить рассказ, но неожиданно осекся. Задумался о чем-то своем и молчал минут пять. Даня знал: в такие моменты бесполезно тревожить мастера, пытаться вернуть его к делу. Он сам вернется, когда закончит разбираться со своими мыслями и переживаниями. У Гвоздя просто способ думать иной, чем у Дани, его команды и большинства парней в других командах.

Наконец, мастер заговорил:

– Когда-нибудь мы с тобой поговорим про это. А сегодня, с твоего позволения, я продолжу нашу милую беседу о Прялке.

– Всегда пожалуйста.

– Даня, сейчас в Москве всего один «чистый остров» – блуждающая территория приблизительно метров на пятьсот во все стороны от Прялки.

– А остальные? Ну, кроме Охотника и Давила.

– Тихое Место обезвредил Макс Карамаякис, мой учитель. Последняя его работа... А Шкаф Каббалиста взяли гоблины. Положили там полсотни солдат и двух магов, а потом все-таки разрядили устройство. Правда, больше в «чистые острова» они не лезли, видно, решили, что не стоит оно таких потерь.

– Прялка была самой мощной из пяти?

– Во-первых, да. Во-вторых, она свихнулась.

Генерал молча ждал объяснения.

– Даня, те, кто ее устанавливал, рассчитывали на простой антигоблинский эффект. Иными словами, любой гоблин, появляющийся на дистанции не более пятисот метров от Прялки распознавался как приемлемая цель и немедленно уничтожался. И первые лет пять Прялка работала безотказно. Потом она совершила очередное, можно сказать, плановое, давно предсказанное исчезновение. А когда вернулась, то распознающий элемент здорово расширил диапазон целей.

– Добавил людей в список «приемлемых целей»?

– Если бы только людей! Уничтожаются все, кто на протяжении определенного периода проявляет способность к логическому мышлению. Короче говоря, гоблин в зоне недоступности загибается сразу, человек – после небольшой паузы секунд на двадцать, у вампира пауза малость побольше, у низшей нечисти еще больше, а псу позволительно гулять сколь угодно долго. Если, конечно, эта милая собачка не вздумает курочить блок автономного управления: у всех магических машин, построенных мастерами-хранителями, защита от взлом отменная, так что собачкин хвост отнесет на километр от собачкиного носа.

– Я одного не пойму, старик. Неужели никто из твоих собратьев-умников не впендюрил в машину коды безопасного отключения?

– Коды были. Только все, кто их знал, давно мертвы.

– Поня-атно. До того, как мы начнем тактические планы строить, надо бы выяснить одну мелочь.

– Да?

– Отчего мы с этой штукой должны торопиться? Я по роже твоей давно понял: торопиться надо. Но какого ляда, старик, ведь она стоит себе и стоять будет еще хоть тыщу лет... не суйся туда, и будешь жив-здоров... Так зачем она тебе срочно занадобилась?

– Срочно – не срочно... это вопрос месяцев, Даня. Но уже не лет и не десятилетий. Я ходил к Прялке с аппаратурой в самом начале года и зафиксировал очень неприятное изменение: расстояние, на котором цель распознается, составляло не пятьсот метров, а шестьсот пять. Еще разок я прогулялся туда в мае. Думал, может, ошибочка вышла, надо бы проверить... Шестьсот семнадцать метров. А в июле было уже шестьсот двадцать два. Рост подконтрольной территории ускоряется. Что ты на это скажешь?

Даня прикинул все плюсы и минусы.

– Вот что скажу: раньше, чем через две недели, мы туда не сунемся. Ты не в форме, а я не в теме. К тому же, я плохо знаю тамошнюю местность. Зато когда пойдем работать, все будет всерьез.

– Я не в форме? У тебя всегда была склонность к преувеличениям, мон шер.

– Да хрена ли выдрючиваться? Ты кусок дерьма, старик. «Не в форме» – это я так, из вежливости сказал.

Мастер спорить не стал. Даня всегда проявлял сверхъестественное чутье на чужую силу и слабость. Раз он говорит: «Кусок дерьма», – значит, кусок дерьма. Но Гвоздева мятежная натура не дала ему спокойно отступить.

– Ты может и прав, Даня, но врезал я тебе утречком как надо. Чувствительно врезал.

Генерал с полминуты подбирал слова, желая выразиться повежливее.

– Я... это самое... обрадовался, когда ты хотя бы попал по мне.

Гвоздь шутливо поднял руки. Тут он вспомнил о пироге и о кофе. Перерыв пришелся очень кстати. Мастеру и генералу предстояло еще двенадцать вечеров провести за одним столом, высчитывая подходы к прялке, вооружение, снаряжение, хронометраж, – ссорясь и мирясь, отыскивая самый оптимальный вариант... А именно тот, который обеспечивал обоим счастливое возвращение домой.