Великие подвиги Аладдина - Клыгин Александр Павлович - Страница 15

– Ты, конечно, узнаешь Хаттабыча – он на нас работал в те времена, – продолжал Эль-Абдурахман.

– Привет, Хаттабыч! – воскликнул лорд Меху. – Ты где был две тысячи лет?

– В лампе сидел, – ответил Хаттабыч. – Видимо, Ой-Йо и его друзья знают способ заточения дэва в замкнутом пространстве любого материального предмета.

– Конечно, знают, – кивнул лорд Меху. – Локи же засунули в кристалл, а лампа – это ж куда проще. Ладно, Хаттабыч, с возвращением тебя! А кто эта прекрасная леди?

– Моя жена Шахерезада, – ответил Аладдин.

– Очень рад знакомству! – сказал лорд Меху, поцеловав Шахерезаде руку. – Благодаря вам сегодняшний вечер стал ярким, как великие пирамиды под Солнцем.

– Чего? – переспросил Аладдин, а польщенная Шахерезада воскликнула:

– Благодарю за такой замечательный комплимент, лорд Меху!

– Кстати, мы с вами раньше не встречались? – спросил лорд Меху. – Я более чем уверен, что мы виделись во дворце фараона.

– К сожалению, не помню, чтобы мы виделись во дворце, – улыбнулась Шахерезада. – Только в гробнице.

– Меху, сядь ты уже, а то всю сцену загораживаешь, – сказал Эль-Абдурахман. – Дай послушать, как Шакира поет.

– Гораздо интереснее посмотреть, как она танцует, – улыбнулся лорд Меху, садясь на подушки.

Грянула музыка. Звучали арабские барабаны, флейты, колокольцы, арабские гитары и мощный синтезатор.

– Да, – кивнул Меху. – Замечательная вещь – Хэллоуин.

– Ты в слова вслушайся, – улыбнулся Эль-Абдурахман. – Ничего не напоминает? Кстати, песня называется «Айя Хайяти».

– Да не может быть! – воскликнул лорд Меху. – А что, они сделали классную аранжировку для гимна Аракрона. Ему тоже стоит послушать. Когда его откачают, обязательно поставлю ему запись.

– Кстати, как там Аракрон? – спросил Хаттабыч.

– Вот уже две тысячи лет лежит в восстанавливающей силы энергетической ванне, – ответил лорд Меху. – Нам всем без него туго. Но ничего – корабельный лекарь обещает в ближайшие сто-двести лет поставить его на ноги. Кстати, он уже может говорить.

– И что говорит? – спросил Эль-Абдурахман.

– В основном, распекает нас с Альфом, – вздохнул лорд Меху. – Но с месяц назад Аракрон перестал материться и начал придумывать план действий. В первую очередь, надо предстоит надрать задницу европейским крестоносцам.

– Кстати, Аладдин недавно стал египетским султаном, – сказал Хаттабыч. – И у него приличная армия. А я занимаюсь финансами.

– Отлично, – кивнул лорд Меху. – Готовьтесь отражать варварскую агрессию. Пока собирайтесь с силами, а конкретный план действий я пришлю позже.

– Ну, вот и замечательно, что все так устроилось, – кивнул Эль-Абдурахман. – А эта Шакира красиво крутит бедрами!

Вместе с Шакирой весь придворный хор Аладдина распевал «Айя-Хайяти, Айя-Хайяти!» Эль-Абдурахман и лорд Меху ухохатывались над текстовкой. Хаттабыч прикинул, как изменился расклад в войне эгрегоров за те две тысячи лет, что он просидел в лампе. Аладдин думал о том, во что же он вляпался. А Шахерезада все еще была под впечатлением от комплиментов лорда Меху.

Веселый джинн

Наступила полночь, и на сцене появился Айби Риба с электрической гитарой. Вид у него был такой, как будто ему съездили кирпичом по голове, и теперь он забыл, кто он и где. И это потому, что секунду назад он был в Москве, в 1995 году, а теперь стоял здесь – в Каире 1171 года.

Но Айби Риба быстро пришел в себя. Он вспомнил, что его пригласили на весьма странную корпоративку… уловил музыкальный ритм, увидел, как танцует Шакира, схватился за гитару и начал играть. Услышав звук рибовской гитары, публика завыла от восторга – играл он потрясающе. Не зря примерно через тысячу лет по местному времени Риба даже получил титул «Властелин электрической гитары».

Итак, Риба начал играть. А увидев в VIP-секторе сэра Эльдорадо в странном костюме, гитарист окончательно успокоился. Вся эта музыкальная банда здорово зажгла народ. Когда песня кончилась, толпа зрителей буквально взорвалась оглушительными аплодисментами и восторженным криком. На сцену взобрался Хаттабыч, подождал, пока восторги утихнут, и объявил:

– А сейчас перед нами выступит Айби Риба с песней, посвященной нашему любимому султану.

Народ снова восторженно заорал, а Аладдин удивился.

– Чего играть-то? – спросил Риба.

– Песню про Аладдина знаешь? – спросил Хаттабыч. – Вот и объясни оркестру, как и чего. А я петь буду. Тыщу лет так не развлекался.

И пока Риба объяснял что-то музыкантам, Хаттабыч топнул ногой. Что-то хлопнуло, и почтенного джинна скрыл столб дыма.

– А чего, прикольные спецэффекты, – пробормотал Риба, настраивая гитару.

Когда дым рассеялся, на месте Хаттабыча стоял молодой, весьма привлекательный араб в расстегнутой рубашке и адидасовских штанах. Аладдин и компания расхохотались, поняв, что Хаттабыч просто эффектно изменил внешность. А остальные зрители так и не поняли, что произошло.

Риба начал перебирать струны своей гитары. К звуку гитары присоединился синтезатор, и Хаттабыч начал петь:

#Крепко спит Аладдин, развлекается джинн,

Джиннам ночью не хочется спать.

В эту лунную ночь джинны тоже не прочь,

Джинны тоже не прочь погулять!

Аладдин и компания снова расхохотались, а публика не поняла, кто такой Аладдин, но заценила пение Хаттабыча. Наконец, Хаттабыч добрался до припева:

#Алад-дин-дин-дин, я веселый джинн!

Алад-дин-дин-дин, сам себе я господин!

Айби Риба почувствовал себя в знакомой обстановке, так как не раз слышал эту песню и примерно представлял, как ее играть. Публика не поняла, откуда в песне взялся джинн, а Аладдин пробормотал:

– Да уж, на бирже Хаттабыч действительно – «веселый джинн». Как он тогда экономический кризис в Штатах замутил.

– А я и не знал, что Хаттабыч умеет петь, – пробормотал лорд Меху.

– Видать, скучно было в лампе две тысячи лет, – кивнул Эль-Абдурахман. – Наверно, развлекал себя в одиночестве, вот и научился.

Праздник продолжался. Хаттабыч слез со сцены, предоставив Айби Рибе шокировать публику своими английскими песнями. К счастью, никто из арабов не понимал по-английски. Еще через некоторое время на сцену вернулась Шакира, а потом началась обещанная Хаттабычем бразильская фиеста – Хаттабыч просто открыл портал, соединивший Бразилию со средневековым Каиром. В восторге были все – и бразильцы, и арабы.

– И долго это будет продолжаться? – спросил у Хаттабыча Аладдин, глядя на разгулявшийся народ.

– На рассвете кончится, – успокоил его Хаттабыч. – С первым лучом Солнца двери между мирами закроются, и все вернутся на свои места.

– Это хорошо, – кивнул Аладдин. – А то я опасался, что кого-нибудь засосет куда-нибудь не туда.

– Теоретически, нечто подобное возможно, – кивнул Хаттабыч. – Но только не сегодня. Мало того, что я постарался учесть все возможные неприятности, так с нами еще Эль-Абдурахман и лорд Меху. Так что все будет окей.

– Ну вот, теперь уже ты говоришь «окей», – усмехнулся Аладдин.

– Я – джинн, мне все можно, – ответил Хаттабыч.

Рассвет Аладдин встретил с дикой головной болью.

– Да, не надо было вчера так много пить, – пробормотал он, вылезая из кровати и подходя к окну.

Верхушки пирамид сверкали под первыми лучами Солнца.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Аладдин. – А где… праздник? Шахерезада, ты здесь?

В поисках Шахерезады Аладдин стянул с кровати одеяло и убедился, что Шахерезада на месте и мирно спит.

– Да что же произошло-то? – пробормотал Аладдин.

Дверь приоткрылась, и в спальню заглянула голова Хаттабыча.

– Успокойся, Аладдин, у тебя сейчас появилась редкая возможность выспаться, и я советую тебе ею воспользоваться, – тихо сказал Хаттабыч.

– А почему это «редкая возможность»? – спросил Аладдин.