Княжий суд - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 3

— Ну, как хочешь.

Фёдор пошёл по дороге, ведя лошадь с подводой, я ехал следом.

От нечего делать я вытащил из-за пояса стилет. Интересно, стилет находился в подземелье пару веков, а не поржавел даже. И чего с ним делать? Зачем я его с собой взял? По привычке, наверное, — не могу оружие бросать. Хотя вот — и призрак советовал его себе оставить.

А стилет-то не простой: лезвие четырёхгранное, в полторы ладони длиной, рукоять рифлёная, довольно удобно в руке лежит. Навершие рукояти — с гранями.

Я механически повернул грань навершия рукояти, и оно поддалось. Занятно! Я стал крутить его дальше. Навершие отделилось и оказалось у меня на ладони. Для чего тут полая рукоятка? Я потряс ручку, заглянул внутрь. По-моему, там что-то белеет. Вытащить это «что-то» пальцем мне не удалось, и я решил заняться стилетом дома.

Наконец мы добрались до сельской церкви. А уж в храм гроб занесли холопы. Негоже князю самому этим заниматься, да ещё на виду у деревни, достоинство княжеское блюсти надо.

Отпели, похоронили. Оказывается, Фёдор, пока плотник гроб делал, успел с холопами и могилу вырыть.

Вкопали деревянный крест, да вот только на кресте том кроме фамилии ничего и не было — ни инициалов, ни года рождения, ни даты смерти — просто: «Раб Божий Лосевский».

Назад в город Фёдор ехал довольный.

— Исполнили волю усопшего, глядишь — отвяжется теперь призрак, во снах являться не будет.

И в самом деле, после похорон минуло три дня и три ночи, и Фёдор спал спокойно, никто во снах не являлся.

Ну вот, одной проблемой меньше стало. Теперь поеду-ка я в Подмосковье. Надо же землицу да деревни, дарённые государем, посмотреть.

Предполагая, что забот, времени, и, главное — денег, подарок государя отнимет немерено, я решил взять с собой Андрея. Всё-таки давно на хозяйстве, глаз уже набит. Пусть проведёт своего рода «ревизию» — что с полями, какие люди есть и, значит, — какие ремёсла развивать надо.

Втуне я надеялся переманить его на новые земли, поскольку Андрей оказался человеком на своём месте и с головой — разворотливым, рачительным и, что очень важно, честным.

Но это — позже, а пока я сидел у себя в кабинете и осматривал оружие, которым убили князя.

Я открутил навершие стилета, засунул в отверстие тонкую палочку и выудил небольшой клочок китайской рисовой бумаги. Там было всего несколько слов на латыни, из которых я понял только одно-единственное — «lupus», что в переводе означает «волк». Но сколько я ни силился вспомнить другие слова, ничего не получалось. В принципе — не проблема узнать, надо только съездить к Савве, он многим языкам учён: латыни, греческому в том числе — переведёт. Тем более, есть повод съездить в монастырь — не посещал давно настоятеля. Может, что дельное и подскажет.

Потом я взялся за колишемард, что отстегнул с пояса убитого Лосевского. Название оружия я слышал впервые.

Взявшись за рукоять, я вытащил клинок из ножен. Староваты ножны, кожа на них рассохлась — надо к оружейнику сходить, пусть новые сделает. А вот лезвие удивило. Сам клинок прямой, как у шпаги, но необычный. От рукояти лезвие идёт обычное, приблизительно до половины длины, а затем становится — причём резко, с образованием тупого угла — значительно уже и тоньше. Занятно, не встречал раньше такого.

Я вышел на середину комнаты и сделал несколько взмахов. Оружие лёгкое, прекрасно сбалансированное, в руке сидит удобно.

Усевшись в кресло, я задумался — почему лезвие сделано именно таким? Объяснение было одно — толстое лезвие, что шло от рукояти, должно было принимать на себя удары оружия противника, а более тонкий конец — легко проникать в щели жёсткого панциря — ну, скажем, на сочленении стального грудного панциря и защиты плеча или шеи. Я повертел лезвие — у самой рукояти полустёртая надпись: «ог-den…» и далее неразборчиво.

Ну да, так я и предполагал — оружие немецкое, любили рыцари с оружием экспериментировать. Только почему-то не прижилось оно. Да и ничего, пусть в коллекции моей будет, в оружейной комнате, чай — каши не просит.

Утром в сопровождении Фёдора я снова выехал в свою вотчину. Перед выездом сунул стилет за пояс, рядом с ножом в ножнах. Почему так сделал — и сам объяснить не могу, но это обстоятельство оказалось решающим в последующих событиях.

За окраиной Смолянинова показались развалины княжеского дома, где совсем недавно из подземелья вытаскивали бренные останки князя Лосевского.

— Княже, вроде бродит кто-то у развалин.

Мы остановились, развернули коней. Свои, смо-ляниновские, здесь сроду не показывались, побаивались — разговоры нехорошие про место это ходили издавна.

Кто бы это мог быть?

Подъехали к развалинам, спешились. Никого не видно.

— Фёдор, ты не ошибся?

— Да нет же, человека видел, мужеска полу.

— Давай посмотрим.

И не успели мы отойти от лошадей на пару шагов, как из-за кустарника вышел молодой — лет двадцати пяти — мужчина. Одет не по-нашему — по-европейски. Плащ с застёжкой у горла, большой малиновый берет, штанишки короткие, башмаки с бронзовыми пряжками. В голове как сверкнуло — а ведь вещал призрак про потомка князя Лосевского. Не он ли это?

— Эй! Ты кто?

У незнакомца был странный пронизывающий взгляд.

— Сами кто будете? Встрял Фёдор:

— Ты перед князем стоишь, владельцем вотчины, шапку ломай да поклонись!

— Я сам княжеского рода, не пристало мне перед ровней кланяться.

Настал мой черёд:

— Так ты не потомок ли князя Лосевского?

— Он самый и есть, Вацлав, князь Лосевский, — слегка наклонил голову незнакомец Имечко-то польское — из Ливонии? Княжич как будто меня не слышал — побрёл мимо нас, глядя себе под ноги.

— Ты не предка ли своего следы ищешь? Так схоронили его днями.

Княжич резко обернулся, сверкнул глазами. Ох и неприятный у него взгляд!

— Так вы что — нашли тело?

— Скелет уж один остался в ветхом рубище. Но похоронили по-христиански, в церкви отпели. Где могила его, показать?

Вацлав промолчал, думая о своём. Похоже, слова наши его не заинтересовали.

— Значит, уже побывали там? — он показал взглядом под землю. — А я надеялся…

Княжич пробормотал что-то неразборчиво.

— Чего говоришь-то?

— Ценности, я полагаю, присвоили?

— Всё, что на моей земле, мне и принадлежит.

— Да это понятно. Но одну вещь я бы хотел заполучить.

— Какую?

— Фолиант один важный, что в сундучке малом был.

Вмешался Федька — вот неугомонный.

— Так все книги и свитки в Спасо-Прилуцком монастыре, нам они без надобности.

— Молчи, смерд.

Княжич махнул рукой, и Федька замер. Он просто застыл, как изваяние, с поднятой рукой и открытым на полуслове ртом.

— Княжич, ты на моей земле, и хоть гостя обижать не след, я могу и нарушить обычай предков.

— Ты? — По устам Вацлава прозмеилась улыбка. Он пробормотал несколько слов себе под нос, и вдруг неожиданно из густой травы на меня поползли огромные змеи. Тварей этих я всегда недолюбливал, если не сказать — побаивался. Выхватив саблю из ножен, я несколькими взмахами отрубил им головы. И вот что интересно — отрубишь голову, а змея исчезает, вроде её и не было. Не иначе — химера, обман.

Я подступил к княжичу с саблей:

— Попугать захотелось? Пшёл вон с моей земли!

— Мне угрожаешь, червь? — ощерился Вацлав.

Вскипела кровь; я взмахнул саблей, ударив наглеца поперёк груди. Сабля перерубила тело. Сзади раздался смешок.

Я резко обернулся. Княжич стоял в трёх шагах от меня как ни в чём не бывало.

Я повернул голову — никакого порубленного тела, вообще никого. Он что — неживой? Дух? Или магией так ловко владеет?

— Не пробуй меня убить — не получится!

Но я поймал его тревожный взгляд, брошенный на рукоять стилета. А ведь в ручке-то у него заклинание, что я прочесть не смог. Попробовать, что ли?

Я выхватил стилет и снизу, без замаха, метнул в княжича. Похоже, удар достиг цели, или стилет в самом деле обладал какой-то необычной силой.