Полет Кондора - Лещенко Владимир - Страница 42

Он затянулся прикуренной от костерка «беломориной». А Игорь вдруг вспомнил, что Северина ничего такого не говорила и уж точно ни разу не назвала ему своей клички. Хотя она же не сталкер… Или все же сталкер? Ведь и впрямь, известно даже ему: не важно, кто ты, перед Зоной все равны, и в той или иной мере все здесь сталкеры — и бандиты, и военные, и… просто сталкеры. Ну да, говорят же — военный сталкер, сталкер–ученый… А еще он не мог не думать сейчас, что лицо того… человека (?) было подобно лицу Северины, когда они предавались любви. И не тогда, когда в самые горячие и безумные минуты их близости она превращалась в бешеную, пылкую тигрицу, готовую задушить в своих страстных объятиях и с рычанием впивавшуюся ему в плечо — так, что иногда выступала кровь. А в иные, когда на нее накатывало другое настроение, и она соединялась с ним неторопливо и медленно — но как раз когда наслаждение было самым долгим и острым… Нет, нет, этого не может быть! Как он вообще смеет даже так думать о ней?!

— Эй, дружище, ты чего — не улетай! — Над ним нависал насторожившийся Краб. — Что, старина, плохо было? Лицо у тебя стало не того совсем. Я даже подумал, не завелся ли тут контролер поблизости, а то смотрелся ты точно прямо из–под Радара!

Игорь озадаченно покачал головой.

— Эй, а это не твои штучки? — весело осведомился Кондор. — Я–то помню, как ты Копатыча в отключку послал — всего–то парочку «снежинок» в кармане соединить потребовалось… Что ты вообще парня грузишь? Лучше расскажи уж свое фирменное, просвети человека. Что мы все тут — дети Зоны и Большой Земле больше не принадлежим. Только все по–разному: мы так себе, не пришей… козе рукав, а мутанты — это Дети Зоны с большой буквы. Вот и расскажи, как с этими Детьми нужно общаться. Ты–то сам, правда, помнится, всегда, если болотная тварь на тебя лезла или там крысы, не проповедями пользовался, а все больше «хеклер–кохом»!

— А чего говорить — все так и есть! — серьезно сообщил Краб. — Потому и пользовался, что чужие мы здесь, хотя и свои почти.

— Ага, чужие, хотя и свои, но свои — хотя и чужие! — прямо анекдот.

— Верно, — кивнул Краб. — Потому и не можем мирно… Только вот что смешного–то? Небось тебе бы вот не понравилось, если бы вдруг из Зоны кровососы с бюрерами начали шастать в нормальный мир да по улицам разгуливать. Ну а им, может, тоже мы не нравимся. И вообще, — решительно продолжил он, — мы вот привыкли всех тварей здешних монстрами называть. Чуть чего — ааа, мутанты! И давай палить! А кто сказал, что они монстры и мутанты? А если просто Зона это не наш мир, пусть и искаженный, а просто другой?

Игорь вновь только что рот не открыл от удивления.

— Слышал я от Дегтярева… — И видя, как невольно напрягся Кондор, Краб добавил: — Еще до того, как он стал тем, каким его все знают. Он как–то сказал, что Зона — это вроде как другая сторона нашего мира, так сказать, кусок ее. Вот наша сторона, где мы все живем — хорошо ли, плохо ли… А вот есть наше отражение — как бы обратная сторона Зеркала. Да не простого, а кривого. Ты ее как хочешь обзови, суть не меняется. Другая сторона мира — понятно?

Видя, что Игорь в недоумении, Краб пояснил:

— Ну, Зона — это вроде сквозной дыры в нашем мироздании. Такая вот дырка, прохудилась, стал–быть, ткань бытия, а зашить забыли…

_ Кто забыл зашить? — Кондор сплюнул в огонь. — Дегтярев тебе не подсказал случайно?

— Кто ж знает? Зона и двух десятков лет не существует — это если считать со Второй Аварии, а уже столько легенд бродит насчет нее по свету, — осторожно сказал Краб. Только вот не об этом бы думать надо. А о другом…

У Кондора возникло ощущение, что Краб не просто так пришел к старому знакомому. Что–то он от него хотел…

— Ты говоришь сейчас как проповедник из телевизора, — тем не менее с нарастающим раздражением сообщил Кондор. — Слыхал я одного такого, пастора из Калифорнии. Мол, все зло от златого тельца и от того, что, мол, люди всякими спутниками да атомными станциями занялись и Бога забыли… Вот он и организовал нам Зону эту!

— Можешь смеяться сколько угодно. — Краб был сама невозмутимость. — Только вот Зоне нет дела до твоего смеха. Она просто есть, и все тут! Зона… Знаешь, иногда мне кажется… — Он примолк, щурясь на огонь. В его светлых глазах плясали странные отсветы. — Иногда мне кажется, что это и в самом деле было послание. Или предупреждение… Но мы опять все неверно поняли.

— Кто мы?

— Все человечество. Все мы. Мы неверно поняли послание. А может, оно не туда дошло. Или не полностью дошло. Или исказилось по дороге…

— А, так это было все же послание? Хорошее послание, нечего сказать! Воистину, уж послали так послали! — ехидно пробормотал Игорь.

Оба сталкера синхронно повернули лица в его сторону — как два умудренных опытом взрослых недоуменно смотрят на юного недоросля, некстати встрявшего в их разговор.

— Все–то вы молодые знаете и понимаете лучше нас — старых пеньков! — сообщил Краб. — Только не знаю, как сейчас у вас, молодых, а по–моему, глупо смеяться над непонятным только потому, что чего–то не понимаешь!

— При чем тут это? — чуть стушевался Игорь. — Просто… Если насчет того, что неверно поняли, то вот чего терпеть не могу — так это разговоры про все эти знаки да предзнаменования. Вот предки наши… Рухнул, например мост, потому что строители неверно рассчитали, — Божий гнев или раба под мостом в жертву не замуровали. От того что, извиняюсь, помои на улицу выливали и гадили где ни попадя — эпидемия. Тем более кара небесная. Неурожай — это ведьмы виноваты, сжечь ведьму! Ну а сейчас ведь не сильно лучше! Я читал — сколько после обеих аварий про «Звезду Полынь» говорили — мол, «третий ангел вострубил» и все такое. А сейчас Зона вот сколько времени расширяется по–тихому — и ничего, никому дела нет. Потому как информационный повод отсутствует! Даже когда мутанты из Зоны поперли, Периметр снесли и вперед помчались, так что последних кабанов с собаками чуть не под Киевом отстреляли, — месяц от силы трескотня шла. По–моему, если где–то конец света и случится, так у народа в мозгах — да там и сейчас света точно уже никакого нет!

— Во многом ты прав, — неожиданно одобрил Краб. — Но вот что ты скажешь на такую, например, вещь: предки наши часто видели всякую нечисть. Причем не слышали о ней и не верили в нее, а именно видели ее и знали, что она есть… Очевидно, что в Средневековье было не меньше разумных людей, чем в наше время. Они, конечно, меньше знали, но не могли так упорно верить в то, чего не видели, — психология не та. Наши предки знали — знали, а не верили, — что в одних местах домашняя скотина растет и размножается, а в других болеет и дохнет. Знали, где строить дом, а где нет. Знали, в какой лес можно ходить, а в какой леший запрещает… Они знали, понимаешь, знали о гиблых местах.

Почему бы Зоне не стать таким вот гиблым местом — возникшим потому, что люди забыли древнюю мудрость и слишком уж увлеклись? Или вот: один неглупый человек еще в прошлом веке выдвинул теорию «альтернативного разума», что, мол, рядом с людьми жили другие разумные, и альтернативные формы неразумной жизни. Причем по каким–то причинам они не могут соседствовать с человеком слишком тесно. И вот в Зоне образовался вакуум, своеобразная территория, свободная от людей. Ну и вот эти создания, прятавшиеся от рода хомо сапиенс в самых глухих углах мира, двинулись сюда — и разумные, и не очень. Но, правда, тут им тоже оказалось неуютно… Понимаешь? Что, если все эти химеры и контролеры — это мутанты не наши, не наших людей и зверей? Кто–нибудь из подчиненных господина Сахарова или всех этих институтов проблем Зоны по всему миру об этом думал?

Краб помолчал, предоставляя переваривать собеседникам гипотезу, которую, как прикинул Кондор, он мог выдумать в эту же минуту.

— Темные знают многое, — продолжил он минуту спустя, — и даже иногда говорят кое о чем тем людям, что сумели сблизиться с ними… Но кто их слышал, предпочитает помалкивать… Но все же ходят среди людей Зоны — от бандитов до военных — рассказы о местах, куда и самый отмороженный из них не сунется. Пусть там молчат счетчики Гейгера… Но есть плохие места в плохом месте, именуемом Зоной, и их все больше. И есть те разумные, кто там живет… Говорят, что есть такие… Но знаешь, — вдруг сменил тему Краб, — я иногда думаю, что мы бы могли, наверное, ужиться с Зоной и даже извлечь настоящую пользу из соседства — раз уж не можем заштопать дыру в мироздании. Могли бы, может быть, даже узнать, как это сделать. Но мы не можем — потому что боимся.