Полный котелок патронов - Зорич Александр - Страница 44

Он не был вооружен и казался расслабленным, чуть ли не рассеянным. При этом он отлично видел нас и, судя по всему, именно ради встречи с нами вышел на свет, так сказать, рампы.

Хоть и был я в тот день задурен, как вокзальная кассирша накануне Нового года, а все же смекнул, что между появлением ученого альбиноса в халате и нашим желанием распистонить реактор из «Раумшлага» имеется непосредственная связь.

Как оказалось, я не ошибся.

Стекло «аппаратной» опустилось. Незнакомец ступил на исполнительный орган устройства, которое я называю механической лопатой. И эта самая лопата аккуратно спустила его с пятиметровой высоты «аппаратной» на бетонный пол реакторного зала.

Альбинос подошел к нам совсем близко и с неискренней улыбкой офисного карьериста произнес:

— Разрешите представиться, меня зовут Бен. Бен — сокращение от Вениамин, как я пишусь в паспорте. Моя фамилия — Тау. Скажу сразу, что это не еврейская, а немецкая фамилия. Поэтому, если хотите, можете называть меня «фашистом». — Альбинос усмехнулся. — Но вот от антисемитизма попрошу воздержаться.

Внимательно слушая хорошо поставленную речь альбиноса, я тем не менее продолжал заряжать «Раумшлаг». И перевел взгляд со своего оружия на говорящего только тогда, когда зеленый светодиод над спусковой скобой просигнализировал о полной готовности гранатомета к стрельбе.

Альбинос тем временем продолжал, мелким профессорским шагом выходя на директрису огня и как бы невзначай становясь прямехонько между нами и реактором:

— Сейчас вы, уважаемые господа, находитесь в лучшей биотехнической лаборатории человечества. Ее создателем, бессменным директором и ведущим научным сотрудником являюсь я, Вениамин Тау, вот уже пять лет. У меня никогда не было врагов. Даже недоброжелателей — и тех не было! Но теперь, когда мои эксперименты как никогда близки к завершению, враги появились. И судя по тому, что они смогли направить сюда вас, людей весьма профессиональных, это могущественные враги из высших эшелонов мирового правительства.

Я пожал плечами. «Монолит» уж точно не относился к «высшим эшелонам мирового правительства». Что за мировое правительство без океанских яхт, глобальных финансовых рычагов и запасного мальтийского гражданства? А как могут полагаться на мальтийское гражданство темные сталкеры, которые — что известно всем заинтересованным лицам — за границами Зоны прекращают свое физическое существование в течение нескольких часов?

Было ясно: альбиноса, что называется, «звездит». Надо сказать, в этом он нисколько не отличался от приснопамятного владельца научно-исследовательского комплекса «Наутилус» доктора Севарена. (И это в очередной раз убедило меня в том, что правильно, правильно я бросил универ! Все стоящие ученые — люди с всеохватной «манькой величкой»!)

Итак, меня упоминание о «могущественных врагах из мирового правительства» только развеселило. А вот майора Филиппова — обеспокоило и даже рассердило.

По крайней мере без всякого предупреждения он взял да и выпустил в альбиноса Тау длинную очередь из своего пулемета!

Завизжали рикошеты.

В ближайшей «аппаратной» со звоном лопнуло стекло.

Одна из многочисленных труб, прилепившихся к стенам реакторной, прыснула свистящей струйкой горячего пара.

А вот альбиносу… Альбиносу не сделалось ничего!

Он лишь улыбнулся еще шире, пригладил белые волосы на темечке и развел руки в стороны. Мол, извините, ничем не могу помочь.

Филиппов протер кулаком глаза — не галлюцинация ли? — потом позеленел от злости и, обернувшись ко мне, спросил:

— Что за фигня? Это не человек, а голограмма?

— Человек. Просто «подсолнух» у него, — отмахнулся я.

В отличие от майора я в Зоне такие чудеса видал. И не раз. Да и сам с артефактом «подсолнух» имел дело — добывал его, оберегал, продавал…

— Ваш товарищ совершенно верно заметил, — оживился альбинос. — При мне имеется артефакт «подсолнух». И не один, а сразу три. Так сказать, целый подсолнечный бронежилет. Что снижает вероятность попадания в меня пули до семнадцати миллионных долей процента… В общем, убить меня из пулемета вам не удастся, — резюмировал ученый.

— Тогда стреляй из «Раумшлага» по реактору, — потребовал от меня Филиппов. Как видно, он решил не вступать в переговоры с подозрительным господином в белом халате.

Понять майора было можно. От меня он знал, что Голос Монолита назвал генный процессор Пятого энергоблока источником атакующих нас мутантов. Также было достаточно легко связать с генным процессором вчерашних двухметровых стрелков, которые лупили по нам из юаровских сверхтяжелых винтовок NTW-20. А поскольку Вениамин Тау сам назвался директором «самой лучшей биотехнической лаборатории человечества», то следовало признать, что этот субъект исключительно опасный злоумышленник.

Так чего слушать гада? Валить его!

Собственно, в главном я разделял точку зрения майора. Другое дело, что сталкерская выдержка не велела мне совершать столь уж резких движений. Ясно же, что тут какой-то подвох!

И точно.

— Из «Раумшлага» тоже лучше не стрелять, — доброжелательным до елейности голосом доктора из телерекламы пилюль заявил альбинос. — Я бы, во-первых, хотел довести наш с вами разговор до конца. А во-вторых, судьба вашего товарища, ефрейтора Шестопалова, напрямую связана с сохранностью генного биопроцессора. Если вы повредите его, ваш друг умрет.

Стоило альбиносу упомянуть ефрейтора Шестопалова, как ушедшая вверх бронешторка открыла очередную «аппаратную», залитую явно ради пущего драматического эффекта нервным рубиново-алым светом.

В аппаратной находился обнаженный Шестопалов — я сразу узнал его дюжие стати. Ефрейтор стоял вертикально-хотя, судя по выражению лица, пребывал в бессознательном состоянии.

При этом ефрейтора сзади поддерживало то самое устройство, которое я за неимением лучших слов называю большой механической лопатой. От многочисленных датчиков, прилепленных к телу Шестопалова, тянулись провода к «раме металлоискателя» (такие же, напомню, можно было видеть и в других открывшихся помещениях). По периметру «металлоискателя» циркулировал мягкий желтый свет.

— Что вы с ним сделали, сволочи?! — взревел майор Филиппов.

— Ничего не сделали. Взяли несколько экспресс-анализов, — невозмутимо отвечал альбинос.

— А зачем вам его анализы, мать вашу за ногу?! — это был уже Тополь.

Я знал, он ненавидит долгие беседы непонятно с кем и быстро начинает раздражаться. Хорошо, что исправный гранатомет у меня, а не у него!

— Анализы, молодой человек, нужны для расшифровки генотипа.

— А расшифровка?!

— А расшифровка показала, что ефрейтор Шестопалов являет собой редчайший образец человеческой особи, чей генотип подходит для наших целей на девяносто шесть процентов. Это самый высокий показатель из всех, виденных мною ранее!

— И что это за такие цели, для которых Шестопалов подходит?! Как обычно, алчете мирового господства? Вербуете помощников? Создаете армию идеальных солдат?

— Насчет господства это вы верно подметили. Однако лично я мечтаю господствовать над человеческой природой. А мир — он мне ни к чему. Я как ученый привык находиться по преимуществу в своем внутреннем мире, — как-то особенно проникновенно произнес альбинос, проводя рукой по своей сухой белой шевелюре. — Но это не мешает мне желать счастья миру внешнему! Сейчас поясню: все попытки создать совершенное и социально справедливое государство обречены на провал, потому что умозрительно идеальную общественную структуру пытаются навязать биологически несовершенным, неидеальным особям. Будь они, эти особи, более сознательны, целеустремленны и, так сказать, идеальны, многие потерпевшие фиаско проекты — например, коммунистический — имели бы шансы выжить. И не только выжить, но также довести начатое отцами-основателями до конца.

— До конца света? Или до рая на земле, так же известного как Полдень Двадцать Второй Век?

— Скорее до рая, — усмехнулся Вениамин Тау. — И не в двадцать втором веке, а уже в двадцать первом.