Военные действия - Клэнси Том - Страница 2

Справа от адвоката стоял тридцатитрехлетний биопсихолог доктор Фил Катцен.

Прикрывая глаза рукой, длинноволосый ученый вглядывался в далекие очертания древнего города.

— Известно ли тебе, Лоуэлл, — произнес Катцен, — что десять тысяч лет назад на этом самом месте человек приручил первое тягловое животное? Им оказался зубр или дикий бык. Представь, он бил землю копытами там, где сейчас стоят твои ноги.

— Великолепно, — проворчал Коффи. — Может, ты заодно расскажешь, каков был в то время состав почвы?

— С этим придется подождать, — улыбнулся Катцен. — Дело в том, что люди издавна вели подобные записи, чтобы знать, как долго удастся эксплуатировать землю. Файл с описанием почвы хранится у меня на дискете. Если хочешь, я его загружу.

— Нет, спасибо, — покачал головой Коффи. — Хватит с меня проклятой информации. Старею, наверное.

— Тебе всего тридцать девять.

— Уже нет, — проворчал Коффи. — Я родился ровно сорок лет назад.

— В таком случае — с днем рождения, адвокат! — расплылся в улыбке Катцен.

— Спасибо, — вздохнул Коффи и добавил:

— Какой, к черту, день рождения? Я просто старею, Фил.

— Перестань, — рассмеялся Катцен и показал на Санлиурфу. — Когда этот город был молодым, сорокалетние считались стариками. Большинство людей не доживали и до двадцати. При этом ужасно болели. Они страдали от зубной боли, незалеченных переломов, плохого зрения, грибков на пальцах... Да чем только они не мучились! А сегодня в Турции голосуют с двадцати одного года! Представляешь?

Вожди древних народов, обитавших в Улудере, Ширнаке и Батмане, не смогли бы даже проголосовать за самих себя!

— Есть место под названием Батман? — вопросительно взглянул на собеседника Коффи.

— Прямо на Тигре, — сказал Катцен. — Всегда можно узнать что-то новое.

Сегодня утром я несколько часов изучал Региональный оперативный центр[1]. Надо сказать, Мэт и Мэри Роуз придумали зверскую машину. Познавая, остаешься молодым, Лоуэлл.

— Ради того чтобы познать РОЦ и Батман, не стоит даже жить, — проворчал Коффи. — Выходит, древние турки занимались сельским хозяйством, орошали пастбища, ворочали камни, пахали — ив сорок лет походили на наших восьмидесятилетних? Вот до чего доводит людей работа.

— Именно так.

— Получается, что они с десяти лет приступали к делу, которому посвящали всю оставшуюся жизнь? А мы, значит, постоянно растем профессионально?

— А разве нет? — удивился Катцен.

— Про себя я такого сказать не могу, — тяжело вздохнул Коффи. — Я был уверен, что к этому возрасту стану большой шишкой, буду работать в аппарате президента, вести мирные переговоры и заключать крупные торговые соглашения.

— Примерно этим ты и занимаешься.

— Да уж, — проворчал Коффи. — Торчу в проклятой дыре и надрываюсь в никому не известном...

— Зато нужном... — попытался перебить адвоката Катцен.

— Для меня известность играет большую роль, — возразил Коффи. — А мне приходится сидеть в подвале военно-воздушной базы Эндрюс — проклятие, это даже не Вашингтон! — и прорабатывать нужные, но безнадежно скучные соглашения с негостеприимными турками, чтобы мы смогли шпионить за еще более враждебными к нам сирийцами. Вместо того чтобы рассуждать в Верховном суде о Первой поправке к Конституции, я жарюсь в проклятущей пустыне, в то время как пот стекает мне прямо в носки.

— Что-то ты в самом; деле расклеился, — заметил Катцен.

— Виноват, — вздохнул Коффи. — В день рождения каждый имеет на это право.

Катцен стукнул по австралийской фетровой шляпе, и она съехала на глаза Коффи.

— Встряхнись, дружище! Иногда приходится заниматься и не самыми увлекательными вещами.

— Да не в этом дело, — поморщился Коффи. — Хотя и в этом тоже. — Он снял шляпу и вытер пальцем пот с ободка, после чего снова водрузил ее на давно не мытые светлые волосы. — Просто мне кажется, что когда-то я был великолепным юристом, Фил, Настоящим волшебником. Моцартом юриспруденции, С двенадцати лет я начал читать юридические книги из библиотеки отца. В то время как все мои друзья мечтали стать астронавтами или игроками в бейсбол, я грезил о карьере стряпчего. В четырнадцать лет я уже мог самостоятельно вести любые дела.

— Представляю твоих клиентов, — невозмутимо заметил Катцен.

— Ты понял, что я имею в виду, — нахмурился Коффи, — Ты имеешь в виду, что не достиг своего потенциала. Добро пожаловать в реальный мир. А мне, кстати, очень тебя не хватало, когда я работал в «Гринписе».

— Да, — улыбнулся Коффи. — Я не бросался на палубу, чтобы прикрыть от гарпуна новорожденных тюленей, и не хватал за руку здоровенных громил, устанавливающих капканы на черных медведей.

— Мне приходилось делать и то, и другое, — сказал Катцен. — В первом случае я чуть не задавил тюлененка, а во втором мне самому сломали нос.

Проблема заключалась в помощниках. Доставшиеся мне бездельники не могли отличить морскую свинью от дельфина. Хуже всего, что им было на это наплевать.

Я видел, как ты прорабатывал наш визит к турецкому послу. Ты предусмотрел буквально все и великолепно провел переговоры.

— Я имел дело с государством, внешний долг которого превысил сорок миллиардов долларов. Большую часть этих денег оно задолжало моей стране.

Заставить их пойти на уступки не составляло для меня особого труда.

— Как сказать, — возразил Катцен. — У Турции немало долгов и перед Банком исламского развития, который оказывает на страну огромное профундаменталистское влияние.

— Турки никогда не примут исламских законов, — покачал головой Коффи. — Даже под руководством такого ярого фундаменталиста, который сейчас возглавляет эту страну. Это закреплено в их Конституции.

— Конституцию можно поправить, — сказал Катцен. — Посмотри на Иран.

— В Турции гораздо больше цивилизованных людей. Если фундаменталисты попытаются захватить власть, разразится гражданская война.

— А кто говорит, что ее не будет? — поднял брови Катцен. — Впрочем, речь о другом. Ты преодолел все рогатки, которыми усеяны инструкции и положения о НАТО, изучил турецкие законы и правила американской дипломатии и все-таки добился того, что мы здесь. Никто не сумел бы сделать это так быстро и профессионально.

— Пришлось покрутиться, — кивнул Коффи. — Как бы то ни было, турецкое дело — самый памятный эпизод за последний год. В Вашингтоне снова начнется рутина. Пол, Марта Маколл и я пойдем к сенатору Барбаре Фоке. Пол станет божиться, что все, что мы делали в Турции, было совершенно законным, а я буду усердно кивать и поддакивать. Потом он пообещает, что мы обязательно поделимся с Анкарой результатами исследования почвы, и поклянется, что мы вообще только ради этого сюда и приезжали. После этого я запрусь в своем кабинете и начну искать способы обойти международные законы... — Коффи покачал головой. — Все-таки это не делает нам чести. Я пошел в юристы, чтобы бороться с глобальными проблемами. На деле же мне пришлось подыскивать легальные прикрытия для шпионов, работающих в потных и вонючих дырах «третьего мира».

— Да что на тебя нашло? — поморщился Катцен. — День рождения тебя окончательно доконал. Ты слишком строго к себе относишься.

— Слишком мягко, — проворчал Коффи и подошел к стоящему в тени ящику со льдом. Рядом с ним валялся томик «Лорда Джима» в мягкой обложке. В прохладном вашингтонском магазине эта книга показалась ему подходящей. Сейчас Коффи жалел, что не взял «Доктора Живаго» или «Зов джунглей». — Кажется, я начинаю прозревать, — проворчал он. — Как пророк в пустыне.

— Это не пустыня, — тут же отозвался Катцен. — Мы называем такие земли непригодными для сельского хозяйства равнинами.

— Спасибо, — буркнул Коффи. — Обязательно запомню. Даже запишу рядом с Батманом.

— Тебя точно клинит, — сказал Катцен. — И сорокалетие тут ни при чем.

Наверное, мозги от жары сохнут.

— Наверное, — согласился Коффи. — Может, тут и воюют из-за жары? Ты когда-нибудь слышал, чтобы эскимосы сцепились из-за какой-нибудь льдины или кладки пингвиньих яиц?