Слово президента - Клэнси Том - Страница 308

— Как мои дела?.. — прошептал он.

— Вы серьёзно больны, — сказала ему Кэти, — однако ваш организм упорно сопротивляется. Если вам удастся достаточно продержаться, иммунная система одержит верх, но для этого вы должны собраться с силами и помочь нам в борьбе с болезнью. — Это было если не правдой, то по крайней мере не совсем ложью.

— Я не узнаю вас. Вы медсестра?

— Нет, я профессор медицины. — Кэти улыбнулась пациенту через пластиковую маску шлема.

— Будьте осторожны, — предостерёг её умирающий. — Вы не должны заразиться… Болезнь ужасна, поверьте… — Ему даже удалось улыбнуться. Сердце Кэти дрогнуло от этой улыбки.

— Мы принимаем меры предосторожности. Извините, что мне приходится входить к вам в палату в этом костюме. — Ей хотелось прикоснуться к нему, показать, что она действительно беспокоится о нём, но как сделать это через слой резины и пластика? Проклятье!

— Мне очень больно, доктор.

— Старайтесь не двигаться. Спать. Сейчас я отрегулирую дозу морфия. — Кэти обошла кровать, протянула руку ко второй капельнице и увеличила поступление морфия в раствор. Через несколько минут глаза больного закрылись. Тогда она подошла к ведру с рвотной массой и обрызгала его сильнодействующим дезинфицирующим раствором. Пластиковые стенки ведра уже впитали его столько, что любой микроорганизм, попадая в ведро, мигом погибал. Можно было бы и не обрызгивать какие-то тридцать кубиков, но в таких случаях нельзя пренебрегать никакими предосторожностями. Вошедшая в палату сестра передала Кэти новую распечатку с анализом крови больного. Печень пациента практически перестала функционировать и распадалась, звёздочки на распечатке обращали на это особое внимание. Можно подумать, она сама не заметила бы этого! Почему-то вирусы Эбола прежде всего поражали именно этот орган. Остальные параметры подтверждали начало полного некроза. Внутренние органы умирали, и ткани распадались, пожираемые крошечными ниточками вирусов. Теоретически не исключалось, что иммунная система больного все ещё может собраться с силами и отразить атаку, но только теоретически, один шанс из тысячи. Редко, но бывали пациенты, которым удавалось победить лихорадку Эбола. Сведения об этом встречались в медицинской литературе, с которой она и её коллеги познакомились за последние двенадцать часов, и в таком случае, если им удастся выделить антитела, возможно, они смогут получить вакцину, которую можно будет использовать для лечения больных.

Если удастся… возможно… можно будет…

Это не та медицина, к которой она привыкла. И уж, несомненно, не та чистая антисептическая медицина, которой она занималась в клинике Уилмера, оперируя глаза и восстанавливая и улучшая зрение. Кэти вспомнила, как она решила заняться офтальмологией. Один из её профессоров настойчиво рекомендовал ей стать онкологом. У вас острый ум, любопытство и талант хирурга, говорил он ей. Однако сейчас, глядя на умирающего пациента, Кэти поняла, что не смогла бы видеть это каждый день. Ей просто недостало бы твёрдости наблюдать за страданиями и смертью такого количества людей. Неужели тут её и постигла неудача? — спросила себя Кэти Райан. В отношении этого пациента, вынуждена была признать она, да.

— Черт побери, — пробормотал Чавез. — Как в Колумбии.

— Или во Вьетнаме, — согласился Кларк, когда их обожгла волна тропического жара. У трапа самолёта стояли сотрудник американского посольства и представитель правительства Заира. Последний был в мундире и отсалютовал «офицерам». В ответ Кларк поднёс руку к козырьку.

— Прошу вас, полковник. — Чиновник жестом указал на стоявший рядом вертолёт, как выяснилось позже, сделанный во Франции. Вежливость приёма была поразительной. Америка щедро снабжала деньгами эту страну, и сейчас наступило время расплаты.

Кларк посмотрел вниз. Под вертолётом проносились тропические джунгли высотой с трехэтажный дом. Такую картину он видел не раз и не в одной стране. В молодости он пробирался по ним в поисках врагов, которые, в свою очередь, искали его, — небольшого роста люди в чёрном или хаки, сжимая автоматы АК-47 в руках, стремились отнять у него жизнь. Теперь его врагами было нечто бесконечно меньшее, лишённое всякого оружия и направленное не против него, а против всей его страны. Ситуация казалась чертовски нереальной. Джон Кларк родился и вырос в своей стране. На теле он носил шрамы от ран, полученных в боях и разного рода стычках. Но всякий раз он быстро выздоравливал и снова становился в строй. Был случай в Северном Вьетнаме, когда он спас пилота самолёта А-6 из какой-то реки, названия которой теперь не помнил. От грязной речной воды полученная тогда рана загноилась; это было весьма неприятно, но лекарства и уход сделали своё дело. В результате в нём укоренилось убеждение, что врачи его страны способны справиться с чем угодно — правда, они пока бессильны в борьбе со старостью и раком, но работают и над этим. Он был уверен, что наступит время, когда они победят, как побеждал почти во всех своих сражениях и поединках он сам. И вот это оказалось иллюзией. Он вынужден признать это. Подобно тому как он и его страна потерпели поражение в других джунглях, похожих на те, что проносились сейчас в тысяче футов внизу, так и сейчас эти джунгли протягивали к нему свои щупальца, словно готовясь заключить в смертельные объятья. Нет. Джон покачал головой. Не джунгли хотели его смерти. К этому стремились люди.

Четыре судна класса «ролл он — ролл офф» выстроились в походный ордер в шестистах милях к северо-северо-западу от Диего-Гарсии. Они образовали «коробочку» в тысячу ярдов длиной и в тысячу шириной. Эсминец «О'Баннон» занял позицию в пяти тысячах ярдов прямо перед ними. Второй эсминец — «Кидд» — находился в десяти тысячах ярдов от корабля противолодочной обороны, а крейсер «Анцио» шёл в двадцати милях впереди соединения. Танкеры с запасом топлива в сопровождении двух фрегатов направлялись на запад и присоединятся к остальным кораблям незадолго до захода солнца.

Это был отличный повод для проведения учений. На Диего-Гарсии базировались шесть самолётов Р-ЗС «Орион» — раньше их было больше, — и один из самолётов вёл разведку впереди соединения. Он сбрасывал акустические буи — совсем не простое дело, когда конвой двигается с такой скоростью, — и прослушивал океанские глубины в поисках возможных подводных лодок. Другой «Орион», находясь далеко впереди, следил за ударной группой индийского флота, состоящей из двух авианосцев. Самолёт регистрировал электронные излучения ударной группы, но находился далеко за пределами обнаружения. «Орион», летящий впереди конвоя, нёс только противолодочное оружие, и его главной задачей была всего лишь разведка.

— Слушаю, господин президент, — ответил начальник оперативного управления J-3. Почему ты не спишь, Джек? — подумал он про себя.

— Робби, ты получил донесение от посла Уилльямса?

— Да, оно привлекло моё внимание, — подтвердил адмирал Джексон.

Дейвид Уилльямс не спешил с посылкой отчёта о встрече с индийским премьер-министром. Это вызвало неудовольствие в Госдепартаменте, и оттуда в Дели были посланы две шифровки с просьбой ускорить высылку донесения, но Уилльямс отмахнулся от них. Весь свой политический опыт и понимание ситуации бывший губернатор употребил на то, чтобы составить черновик донесения. В нём он постарался оценить каждое слово, произнесённое премьер-министром, её тон, каждый сделанный ею жест и особенно выражение глаз. Нет ничего более красноречивого, чем глаза человека. Дейв Уилльямс не раз убеждался в этом. Единственное, что ему не давалось, — это дипломатический язык. Высланный им отчёт был ясным и недвусмысленным. В нём говорилось, что Индия что-то замышляет. Он отметил далее, что вопрос об эпидемии лихорадки Эбола, вспыхнувшей в Америке, не был упомянут во время переговоров. Индийский премьер-министр не произнесла ни единого сочувственного слова. С одной стороны, писал он, это могло быть случайным, а с другой — подчёркнуто намеренным поступком. Индия должна была проявить сочувствие или хотя бы тревогу, даже если она не испытывала её. Вместо этого премьер-министр обошла молчанием вспышку лихорадки в Америке. Если бы он поинтересовался её мнением относительно эпидемии, добавил Уилльямс, премьер-министр ответила бы, что ничего не слышала о ней, но такой ответ был бы ложью. В век Си-эн-эн такие события никогда не остаются незамеченными. Вместо этого она выразила своё недовольство по поводу того, что Америка пытается запугать Индию, напомнила ему о «нападении» на индийский военно-морской флот, причём даже дважды, и затем квалифицировала его как «недружественный акт» — в дипломатии такая форма используется за мгновение до того, как рука потянется к кобуре пистолета. В заключение Уилльямс писал, что, по его мнению, учения индийского флота не являются случайностью как по времени проведения, так и по месту. Он истолковал полученный им ответ как: Мы знаем, чего хотим!