Невольничий караван - Май Карл Фридрих - Страница 120

— Ты не можешь принять сдачу на других условиях, которые были бы немного помягче?

— Какие, например? Я и так снисходителен к вам сверх всякой меры. Я собираюсь подарить вам жизнь, которой вы уже почти лишились, на что же еще вы хотите рассчитывать?

— Он никогда не согласится, — покачал головой араб.

— Этим он обречет себя на верную смерть.

— Могут ли его воины узнать, что ты велел ему передать?

— Да. Я был бы очень рад, если бы он сообщил им об этом. Может быть, у кого-нибудь из них достанет ума понять свою выгоду и уговорить его сдаться. Но особую надежду я возлагаю в этом деле на вас. Помните: теперь ваша жизнь отдана в ваши собственные руки.

— А каким образом ты узнаешь о его решении?

— Пусть он пошлет мне человека для переговоров.

— Твои люди не задержат его?

— Нет. Я даю тебе слово, что он сможет вернуться назад, когда ему заблагорассудится.

— Вы отпустите его, кто бы он ни был?

— Да.

— А если бы Абуль-моут захотел прийти сам?

— Я даже в этом случае сдержал бы свое слово: ведь он пришел бы к нам в качестве парламентера, чьи личность, свобода и собственность являются неприкосновенными. Поэтому мы ни в малейшей степени не стали бы препятствовать его возвращению. Более того, я даже был бы готов показать ему все наши позиции, чтобы он понял, что его горячность может всех вас погубить. Ну вот, теперь вы все знаете и можете идти.

Шварц снял с пленников веревки, и они, прихрамывая, заковыляли вниз. Как только они исчезли за входом, солдаты заняли его и завалили срубленными деревьями и кустами. Таким образом они обезопасили себя от вражеских пуль на случай, если Абуль-моуту все же пришло бы в голову предпринять немедленную атаку.

Шварц и Пфотенхауер выбрали наблюдательную позицию, откуда отлично просматривалось все ущелье. Теперь они могли видеть, что происходит во вражеском лагере. Похищенные негры были согнаны в заднюю часть ущелья, впереди ловцы рабов усердно занимались обычными при устройстве стоянки делами. Справа, на дамбе, уже был раскинут шатер, предназначавшийся для обоих предводителей каравана. Люди беспорядочно сновали на лагерной площадке и были настолько поглощены своей работой, что не сразу заметили трех медленно приближавшихся к ним человек, равно как и несколько неясных силуэтов, маячивших у входа в ущелье.

Но вот пленники подошли ближе и, обратившись к одному из охотников на рабов, стали что-то взволнованно ему говорить. Шварц увидел, что они при этом показывают руками назад, и приказал стоявшим у входа воинам вскинуть ружья, как будто они собираются стрелять. Посмотрев в указанном направлении, ловец рабов испустил громкий крик ужаса, и взгляды всех присутствующих обратились на него.

Когда разбойники поняли, что произошло, их охватила страшная паника. Все что-то кричали, кто-то хватался за оружие, другие беспомощно метались в разные стороны. Каждый хотел что-нибудь сделать для своего спасения, но никто не знал, что предпринять. Хомров и Даувари больше не было видно, они исчезли в толпе.

Внезапно откуда-то из глубины ущелья раздался глухой, но очень громкий и повелительный голос, который перекрыл все остальные голоса.

— Это Абуль-моут, — сказал Шварц своему товарищу. — Он призывает к спокойствию.

Шум и беготня тотчас же прекратились, люди неподвижно застыли там, где стояли. Шварц приказал солдатам опустить ружья. На дальнейшие четверть часа в ущелье воцарилась гробовая тишина, но она казалась затишьем перед бурей, так как все ловцы рабов уже успели вооружиться до зубов и теперь бросали на столь неожиданно появившихся врагов грозные взгляды.

По прошествии пятнадцати минут Шварц заметил в лагере Абуль-моута какое-то движение. Толпа расступилась, и вперед вышел человек без оружия и с пальмовой ветвью в руке. Он стал медленно приближаться к осаждавшим и, подойдя на расстояние приблизительно в двадцать шагов, остановился.

— Салам! — начал он, взмахнув ветвью в знак приветствия. — Я действительно могу прийти к вам и беспрепятственно вернуться назад?

— Да, я ведь обещал, — ответил Шварц, — иди и ничего не бойся!

Тогда человек подошел совсем близко. Это был рядовой солдат, без сомнения, Абуль-моут послал его только для того, чтобы проверить, нет ли у противников коварных намерений.

— Я пришел по поручению Абуль-моута, — сказал солдат. — Он хотел бы поговорить с вами сам и велел мне спросить, отпустите ли вы его назад и в том случае, если он не придет с вами к согласию?

— Скажите ему, что я привык держать свое слово!

— Итак, он может прийти?

— Да. Но он, разумеется, не должен иметь при себе оружия.

— Тогда я передам ему, что вы подтвердили свое обещание. Салам!

Человек повернулся и так же медленно зашагал прочь, однако, пройдя несколько шагов, оглянулся, бросил на врагов радостно-удивленный взгляд и огромными скачками помчался прочь, как будто пытался спастись от смертельной опасности. Очевидно, он до последней минуты не был уверен, что люди Шварца все же не схватят его.

— Боже ты мой, этот парень так выбрасывает вперед свои ноги, будто они у него растут отдельно от тела! — рассмеялся Пфотенхауер. — Он чуть умом не тронулся от радости, что мы его не сожрали!

— Кто съесть бы захотел болвана, такого, тот сам был бы не в своем уме, здоровом, — резонно заметил Отец Одиннадцати Волосинок. — Лучше, гораздо кусок жаркого, свиного, или шницель с красным перцем, говяжий… Смотрите, смотрите! Там идет Абуль-моут, персоной, собственной!

Он не ошибся: стая ловцов рабов снова расступилась, и показался Отец Смерти. Он выступал вперед, гордо распрямив свои узкие плечи, но голову держал опущенной. Только оказавшись в двух шагах от Шварца, он впервые поднял на него глаза.

— Салам, — так же коротко, как перед этим его посланец, поприветствовал он своего врага. — Я надеюсь, что ты будешь верен своему слову и не задержишь меня.

— Если ты выполнил мои условия, то я отпущу тебя.

— Какие?

— Прийти без оружия.

Абуль-моут распахнул свою накидку и ответил:

— Посмотри сам! Или вели своим людям обыскать меня и посмотришь, найдут ли они хоть одну иглу в моей одежде.

— Я верю тебе, — кивнул Шварц. — Итак, как только наш разговор кончится, ты можешь вернуться в свой лагерь.

— Даже если я не захочу пойти навстречу твоим желаниям?

— Даже в этом случае.

— Тогда давай выйдем отсюда и поговорим снаружи!

Абуль-моут хотел было протиснуться между кустами, которыми был перегорожен вход в ущелье, но Шварц остановил его и сказал:

— Стой, не так быстро! Если ты хочешь выйти наружу, то необходимы дополнительные меры предосторожности.

— Что еще за меры? — спросил Отец Смерти оскорбленным тоном.

— Мне придется связать тебе руки за спиной.

— Зачем это?

— Чтобы ты не мог убежать.

Ловец рабов язвительно усмехнулся:

— Убежать? Что за мысли приходят тебе в голову? Как я могу убежать в тот самый миг, когда вы, наконец, попали мне в руки и мои мечты о мести вот-вот сбудутся? Ты же слышал, что я согласился на переговоры только при условии, что мне разрешат вернуться!

— Все равно я тебе не доверяю.

— Да и куда мне бежать? Даже если бы мне удалось быстро прыгнуть в кусты и скрыться от вас, — что бы я делал в этой глуши без запасов еды и без оружия? Я бы через несколько дней умер от голода.

— Ба! Ты питался бы фруктами до тех пор, пока не нашел бы какую-нибудь деревню. Впрочем, не прибедняйся: ты сейчас вовсе не так уж беден, как пытаешься изобразить.

— Что ты хочешь сказать?

— Ведь здесь с тобой только рабы. Где же ты оставил похищенные стада?

Изможденное, безжизненное лицо старика на миг исказилось злобной гримасой, потом он снова рассмеялся:

— Стада? Я тебя не совсем понимаю.

— Нет, уж если здесь кто-то кого-то не понимает, то это не ты, а я. Я действительно не возьму в толк, как после всего, что ты пережил со времени нашей первой встречи, ты можешь считать меня столь глупым человеком? Мне прекрасно известно, что во время похода вы забираете не только людей, но и животных, и все, что имеет для вас хоть какую-то цену. Я не сомневаюсь, что вы увели стадо и из Омбулы. Кроме того, Абдулмоут напал на обратном пути еще на одну деревню и наверняка захватил там богатую добычу.