Невольничий караван - Май Карл Фридрих - Страница 115

Затем королю были представлены Отец Половины и Хасаб Мурад. Добродушный правитель обошелся с ними так же ласково, как и с остальными. Наконец, церемония приветствия подошла к концу, и король счел возможным обратить внимание на собственного сына. Он сердечно обнял и расцеловал его, затем прижал к своей груди Абд эс Сирра. Шварц подумал, что точно так же вел бы себя любой немецкий отец при встрече со своим ребенком и его другом. Любовь к сыну и искреннее расположение к чужеземцам так явственно выражались во всем облике этого милого человека, что он сразу же завоевал горячие симпатии своих гостей.

Это был плотный, очень высокий человек, с круглым темно-коричневым лицом, одетый в простое, немного напоминавшее шлафрок одеяние. На поясе этого «халата» висела сабля; другого оружия при короле сейчас не было. Не было на нем и украшений, если не считать великолепных густых волос, которые были заплетены в бесчисленное множество тоненьких косичек и уложены наверх в виде своеобразной воронки. Эта удивительная прическа увенчивалась прекрасно набитым и искусно сделанным чучелом зяблика.

Длинное сиденье трона тянулось вдоль трех его сторон и было рассчитано на нескольких персон. Шварц и Пфотенхауер должны были сесть возле короля, а их спутники расположились справа и слева от них. Теперь король предложил, чтобы немцы подробно поведали обо всех своих приключениях, Он слушал внимательно, не перебивая, а когда рассказ подошел к концу, обратился к Шварцу со словами:

— Я надеюсь, что твой брат жив и невредим, и Охотник на слонов тоже. Если с ними что-нибудь случится, я обещаю тебе, что Абуль-моут и Абдулмоут заплатят за это нечеловеческими страданиями. Во всяком случае, тебе осталось недолго пребывать в неизвестности: завтра в это же время мы уже будем знать, на что нам рассчитывать, потому что мы достигнем ущелья эс-Сувар еще до наступления дня.

— Значит, ты считаешь, что мы должны идти и ночью?

— Да, только не «идти», а плыть. Эта речка протекает совсем рядом с ущельем, так что мы будем на месте через каких-нибудь полчаса после того, как сойдем с кораблей.

— А не знаешь ли ты, как обстоят дела с селением Уламбо? Абуль-моут послал туда за помощью двух своих хомров.

— Посланцы быстро вернулись назад. Они там совсем не задержались.

— И какого же успеха они добились?

— Этого я не знаю, они не захотели мне сказать.

— Разве ты с ними говорил?

— Да. Мои люди схватили их. Мне не хотелось допрашивать их до вашего прибытия. Я велел привязать их к деревьям, там, сзади, и приставил к ним двух сторожей. Если желаете, я прикажу привести их сюда.

— Да, мне бы хотелось их увидеть прямо сейчас.

Тем временем ниам-ниам развели на поляне еще несколько костров и расположились вокруг них. Все воины были вооружены длинными, серповидными ножами, луками и стрелами, а также копьями и метательными кинжалами. По приказу короля один из них удалился, чтобы привести пленников и их сторожей.

Шварц сразу узнал обоих арабов и заметил, что они тоже узнали его и испугались. Что же касается еще одного их старого знакомого, Отца Одиннадцати Волосинок, то он при виде врагов пришел в сильнейшее негодование. Он вскочил с места, сжал кулаки, затопал ногами и, видимо, не желая унижать себя прямым обращением к этим ничтожествам, повернулся к Шварцу и Пфотенхауеру и воскликнул:

— Это хомры, проклятые и убийцы! Не дадим им снова убежать! Они должны понести наказание, справедливое!

— Не волнуйся, им, конечно, не удастся ускользнуть от нас во второй раз, — успокоил его Шварц. Затем он сказал хомрам: — Я вижу, что мне не нужно представляться — вы меня хорошо помните. Теперь слушайте внимательно: ваша дальнейшая судьба зависит только от вас. Если вы откровенно расскажете мне все, что я хочу знать, вы избежите мучительной смерти. Итак, первый вопрос: чего вы добились в селении Уламбо?

Хомры мрачно посмотрели на немца, потом о чем-то пошептались друг с другом, и наконец один из них ответил:

— Мы не были в Уламбо.

— Не лги! Мне доподлинно известно, что Абуль-моут послал вас туда.

— Это неправда!

— Я искренне советую тебе не быть лжецом, если ты не хочешь, чтобы с тобой обошлись так же, как Даувари.

— Даувари?! — изумленно вскричал человек.

— Да-да, ты не ослышался. Вы думали, что мы поверим ему и так просто позволим заманить себя в ловушку? Должно быть, солнце выжгло весь ваш разум, если вы могли посчитать нас за таких глупцов. Я велел своим людям дать ему плетей, и он быстро во всем сознался.

— Проклятый пес!

— Ха! Сейчас ты готов поносить его последними словами, но несколько ударов по пяткам и вас заставят стать столь же правдивыми и чистосердечными.

— Ты не посмеешь и пальцем нас коснуться! Мы — правоверные мусульмане, последователи Пророка, ты же всего-навсего христианин!

— Ваша вера меня не интересует, я обращаюсь с вами в соответствии с вашими поступками. Если же вы будете поносить мою веру, то вам придется вытерпеть двойную порцию ударов.

— Покажи нам Даувари, тогда мы поверим тебе! — сказал хомр.

— Честно говоря, мне не обязательно выполнять это требование, потому что наказание плетьми и без того заставит вас заговорить, но все же я пойду тебе навстречу, потому что, как истинный христианин, я являюсь врагом всякого насилия.

Шварц послал Отца Листьев и Хаджи, чтобы они привели Даувари. Оказалось, что вследствие полученных ударов тот не может стоять на ногах. Тогда несколько нуэров принесли его и положили к ногам хомров, а сами уселись рядом. Арабы бросили на своего сообщника сердитый взгляд, а потом презрительно отвернулись.

— Кажется, вы полны высокомерия по отношению к нему, — сказал Шварц, — но скоро ваша надменность уступит место смирению. Итак, вы отказываетесь сказать мне, о чем вы договорились с жителями Уламбо?

— Мы не раскроем рта, несмотря на все пытки.

— Что ж, посмотрим, сдержите ли вы слово.

С хомрами обошлись так же, как днем раньше — с Даувари. Их ноги привязали к копью таким образом, чтобы босые ступни были направлены вверх. После первых же ударов арабы сознались, что были в Уламбо, и сообщили, что тамошние ловцы рабов отказали им в помощи. Правда, это вполне могло быть и ложью, но Шварц поверил пленникам, рассудив, что в случае успешного исхода переговоров они вряд ли выступили бы навстречу Абуль-моуту одни. Хомрам развязали ноги и оттащили их в сторону вместе с Даувари.

Среди ниам-ниам нашлось несколько воинов, которые отлично знали дорогу к ущелью эс-Сувар. Имеющихся у ниам-ниам лодок оказалось достаточно, чтобы вместить все разросшееся войско Шварца. Небольшой отряд сандехов должен был остаться в лагере для охраны кораблей. Поход решено было начинать сразу после ужина.

Недостатка в пище люди не испытывали. Перед отправлением из страны ниам-ниам сандехи как следует запаслись провиантом, у солдат же оставалось еще более чем достаточно мяса, которое было еще достаточно свежим. Все, что солдаты не съели за ужином, Шварц распорядился взять с собой, предполагая, что похищенные Абдулмоутом негры наверняка будут нуждаться в еде и питье.

Мясо было зажарено на кострах: в таком виде оно могло храниться дольше, чем в сыром. Затем король назначил людей, которые должны были остаться на кораблях. Лодки были нагружены и спущены на воду, и все заняли свои места. В преддверии ночной поездки ниам-ниам заранее приготовили факелы, которые должны были освещать реку. Шварц, Пфотенхауер, их друзья и король ниам-ниам сели в первую, самую большую, лодку, вмещавшую почти сорок человек. На ее носу, в небольшом, сложенном из камней очаге горел костер. Лодки оттолкнулись от берега и тронулись вперед, к ущелью эс-Сувар.

Фельдфебель и его люди остались на кораблях. Шварц взял с собой Даувари и обоих хомров, полагая, что они могут ему пригодиться. Арабам оказалось достаточно нескольких часов, проведенных во вражеском лагере, чтобы понять, как сильно отряд их хозяина уступает в численности войску Шварца. Поэтому последнее время они вели себя очень тихо.