Железные бабочки - Нортон Андрэ - Страница 14

– Придумайте какой-нибудь предлог… не обедайте с семейством. У вас болит голова… разве женщина не может по своей воле вызвать головную боль? – голос его был так же нетерпелив, как руки. – В моём распоряжении человек, он родом из той же деревни, что и ваша служанка. Он её хорошо знает. Она его впустит. Наденьте плащ с капюшоном, закутайтесь получше. Кристофер покажет вам это, – полковник повернул кольцо на пальце, так что я увидела тёмно-красный камень с инталией. – Вы выполните его указания…

Это могло быть в романе с невероятными приключениями, но я видела, что он совершенно серьёзен. И заставила себя кивнуть в знак согласия, как будто он предлагал мне прогулку по парку.

– И ещё… – он указал на моё горло.

Я вспомнила свои недавние упражнения и коснулась руками воротника. Две верхние пуговицы оказались не застёгнуты, значит, часть ожерелья можно было увидеть.

– Обязательно наденьте это, миледи, – продолжал он.

Что он знает об этом ожерелье, которым столько лет владела бабушка? Может, как и кольцо, которое полковник только что показал мне, оно тоже опознавательный знак?

– Хорошо…

Он не ждал моего согласия. Распахнул балконную дверь и, я думаю, втолкнул бы меня в гостиную, как толкнула графиня в башне с сокровищами, если бы я не вошла сама. Он закрыл створку, и в то же мгновение отворилась противоположная дверь и торопливо вошла графиня.

Её полные губы улыбались, но глаза она сузила и смотрела подозрительно.

– Полковник Фенвик! Прошу прощения, но мне не доложили о вашем приходе. Я накажу Франца за эту ошибку…

– Благородная леди, – он использовал обычное почтительное обращение, но мне показалось, что в его приветствии прозвучала насмешка. – Я пришёл сообщить вам, что ваш сегодняшний поступок весьма неразумен. Как вам хорошо известно, графиня, – он лёгким кивком указал на меня, – не должна появляться на публике, пока его высочество не объявит своё решение относительно неё. Если вас узнали, могут пойти всякие слухи.

Она надула губы, но я могла бы сказать ей, что жеманство на полковника Фенвика не действует.

– Никто, кроме вас, меня и Ульриха, не знает, что она здесь. Кто мог бы её узнать?

– Вы и граф. И ещё барон фон Вертерн.

Графиня слегка отвернулась. Упрямо задрав круглый подбородок, прошла мимо, села и сложила руки на коленях.

– Дорогой Конрад – мой двоюродный брат, он не только в милости у его высочества, как вы отлично знаете, полковник, он ещё и родственник Амелии. Он проявил исключительную скрытность – к тому же он и раньше знал об этом деле.

– Слишком многие знают, – ответил полковник, – а что касается сегодня – меня прислали с приказом.

– Ах, приказ? Устный, конечно. Говорят, его высочество испытал новый удар и теперь вынужден писать свои пожелания. Ради собственного блага, полковник, запасайтесь доказательствами, позже они вам понадобятся. Есть многие, кто не сочувствуют вашим методам.

– Это приказ его высочества, можете поверить мне на слово. Или не повинуйтесь – на ваш риск, – голос его звучал спокойно и холодно. – Графиня не должна показываться на людях, пока он не разрешит. Больше таких неразумных поступков, как сегодня, не будет.

Она быстро посмотрела на него и снова отвела взгляд.

– Конечно, мы подчиняемся приказам его высочества. А когда Амелия получит аудиенцию?

– Это решит только его высочество, – успокаивающе ответил полковник. – С вашего разрешения, леди, – он слегка поклонился – настолько лишь, чтобы его нельзя было назвать невежливым – и вышел, прежде чем графиня смогла заговорить. Мы услышали только стук его каблуков в коридоре.

Графиня скорчила гримасу.

– Такая деревенщина! Или он пытается показать, что он силён и не боится дня, когда курфюрст больше не сможет защищать его? Да кто такой этот Фенвик? Авантюрист, продающий свою шпагу! Почему он считает, что может отдавать приказы, словно перед ним новобранцы на параде? Не беспокойтесь, дорогая Амелия, он не один из нас и никогда не станет бо?льшим, чем сегодня, – простым посыльным. А скоро станет гораздо меньшим…

Она быстро облизнула полную нижнюю губу кончиком розового языка. Не нужно было обладать особой чувствительностью, чтобы понять, что под кукольной внешностью графини скрываются сильные чувства, и отчасти они направлены на полковника Фенвика.

– Странно… о, подойдите и садитесь, моя дорогая. Вы стоите, высокая и с прямой спиной, и напоминаете мне полковника! – она приглашающе похлопала по дивану, и я решила не сопротивляться. – Да, странно, что его высочество до сих пор не послал за вами. Если здоровье его в таком состоянии, как говорят, – а Конрад слышал очень тревожные новости, – он должен желать увидеть вас как можно быстрее. Мне это не нравится. Кто-то мешает! – она смотрела мне прямо в лицо, как будто хотела на нём прочесть ответ. Несомненно, застав меня с полковником наедине, она заподозрила, что я узнала больше, чем рассказал её барон, и из более надёжного источника. Когда же я ничего не ответила, графиня продолжила.

– Она всё время во дворце – принцесса Аделаида. Приводит с собой этих женщин в чёрных одеждах, они на всех смотрят мимо своих кривых носов и, как вороны, каркают набожные молитвы. Она теперь совсем не остаётся в своём аббатстве, нет, говорит, что отец должен раскаяться в своих грехах, особенно тех, которые затрагивают её. Я ей никогда не доверяла – она всегда готова сунуть свой длинный нос в чужие дела, те, что её не касаются! – графиня говорила так горячо, что я поняла: у неё были свои столкновения с принцессой и она до сих пор не оправилась от какой-то схватки – до или после того, как эта устрашающая женщина вступила в лоно церкви.

– Но если это она вмешивается… Нет, при дворе многие её не любят! Если бы его высочество послал за вами и поскорее всё решил!

И он это сделает… должен. Конрад как раз сейчас этим занимается… у него есть влияние. Да, Конрад найдёт решение.

Я заметила, что, говоря о трудностях, она ни разу не упомянула графа. Но я нисколько не надеялась на Конрада фон Вертерна. Никогда раньше не приходилось мне с такой тщательностью обдумывать слова и поступки. Предложение полковника о головной боли может стать реальным ещё до конца дня.

Я продолжала сидеть и слушать рассуждения графини. Иногда вставляла односложные замечания. А она продолжала говорить о возможных опасностях, о необходимости решения. Я пыталась вслушиваться в её слова, надеясь извлечь из них что-нибудь полезное на будущее. Но мысли мои всё время возвращались к тому, что приказал полковник сделать вечером.

Он даже не спросил моего согласия на этот план, просто указал, что я должна сделать. Я мысленно сформулировала несколько резких и красноречивых отповедей на его высокомерное предположение, что я подчиняюсь его приказам. Но было уже поздно, я втянулась в авантюру, хотя разумная женщина ушла бы в свою комнату, закрыла бы дверь и добровольно оставалась в плену до утра. Беда в том, что я больше не была разумной женщиной.

Наконец я вставила в бесконечный, монолог графини своё извинение по поводу головной боли и с большим трудом избавилась от изъявлений сочувствия и предложений помощи. Впрочем, у себя в комнате я с радостью встретила Труду с подносом для больных, потому что очень проголодалась.

В моём гардеробе был плащ, какой упомянул полковник. Довольно поношенный и выцветший, но я сохранила его, потому что он отлично защищал от дождя и непогоды.

Как же полагается одеваться для встречи с неизвестным дедом и одновременно правящим монархом? Мои скромные траурные платья – я разглядывала их одно за другим – казались мне не подходящими для такого случая. Я знала, что при дворе привыкли к изысканным и сложным туалетам. Но ведь я в трауре, бабушка у меня всегда перед глазами и в мыслях, и, может, это меня выручит.

Я выбрала кремово-белое платье, отделанное чёрными лентами. Ночи стояли жаркие и, если я закутаюсь в плащ, то задохнусь. Отыскав свои швейные принадлежности, я ножницами разрезала стежки, которые удерживали на месте высокую прилегающую к горлу вставку. Без неё платье стало более модным, хотя я, застегнув корсет, почувствовала себя довольно непривычно с голыми плечами и шеей. Немного помогало железное ожерелье, его действие даже произвело поразительную перемену: я стала совсем иной, не мисс Харрач из «Сотни» Виллисисов. Я, конечно, не обрядилась в жемчуга и драгоценности, но что-то во мне появилось такое… Впервые я поняла, что чужие взгляды способно привлечь не только хорошенькое личико.