Ассегай - Смит Уилбур - Страница 26

Прежде чем переходить к делу, Лойкот вытащил из рук и ног пчелиные жала. Потом вынул из-за пояса пангу, наклонился и, словно не замечая зияющей под ногами пустоты, вогнал тяжелое лезвие в расщелину под ногами. Белые щепки разлетелись в стороны, зазвенел клинок. Нанеся с десяток ударов, Лойкот остановился и принюхался.

– Пахнет сладко! – прокричал он в ответ на вопрошающие взгляды обращенных кверху лиц и, сунув руку в улей, вытащил большой и толстый кусок пчелиных сот. – Смотрите! Благодаря ловкости и смелости Лойкота вы, друзья мои, наполните сегодня животы свои!

Все рассмеялись.

– Отличная работа, обезьянка! – крикнул Леон. – Молодец!

Лойкот вырезал еще пять пчелиных сот, до краев заполненных темно-коричневым медом и запечатанных воском, и аккуратно завернул их в шуку.

– Не бери все! – предупредил Маниоро. – Оставь половину нашим крылатым друзьям, а не то они умрут.

Лойкот не ответил. Его учили этому с детства, а теперь он был морани, познавший мудрость дикого мира. Бросив на землю дымовую трубку и пангу, парнишка ловко соскользнул по стволу, спрыгнул с нижней ветки и легко выпрямился.

Все четверо сели в кружок и разделили соты. В ветвях защебетал, запрыгал, напоминая о своем присутствии, медоуказчик. Маниоро осторожно обломал края сот, наполненные белыми личинками, сложил кусочки на большой зеленый лист и взглянул на порхающую над головой пташку.

– Идем, меньший брат, ты заслужил награду.

Отойдя в сторону, масаи положил лист с угощением на небольшую полянку и возвратился к костру. Едва он отвернулся, как птичка слетела на землю и, нисколько не смущаясь присутствия людей, приступила к трапезе.

Теперь, когда традиции и обычаи были соблюдены, охотники смогли наконец насладиться добычей. Сидя вокруг лежащих горкой золотистых сот, они отламывали сочные куски и запихивали в рот, урча от удовольствия, высасывая мед, выплевывая воск и облизывая липкие пальцы.

Леон еще никогда не ел такого меда – темного, дымчатого, собранного из нектара цветков акации. Мед этот обволок язык и нёбо такой невероятной сладостью, что он едва не задохнулся от удовольствия, а глаза наполнились слезами. Леон зажмурился. Незнакомый, густой и пьянящий аромат ударил в голову. Сотни иголочек вонзились в язык. Переведя наконец дыхание, он почувствовал, что вкус опустился глубже, в горло. Сглотнул и выдохнул, резко и с шумом, как будто хватил крепчайшего шотландского виски.

Хватило нескольких кусочков. Больше он просто не мог. Некоторое время Леон смотрел на остальных, потом поднялся и отошел, оставив спутников предаваться обжорству. Его ухода никто и не заметил. Взяв ружье, он неспешно зашагал в направлении высохшего русла. Растительность становилась все гуще и гуще, так что в конце пришлось буквально продираться через кусты. Вырвавшись из цепких объятий последних веток, Леон оказался на берегу. Сезонные разливы превратили его в отвесную стену в шесть футов высотой, под которой лежало само русло – широкая, в добрую сотню шагов, полоса мелкого белого песка, истоптанная тысячами лап и копыт животных, пользующихся ею как своего рода автострадой.

На противоположном берегу стояла могучая одинокая смоковница с обнаженными и переплетенными, как клубок спаривающихся змей, корнями и тянущимися через высохшее русло ветвями, унизанными пучками маленьких желтоватых фиг. Стайка жадно клевавших плоды зеленых голубей вспорхнула и унеслась, напуганная внезапным появлением человека. В тишине захлопали крылья. Птицы развернулись и стрелой умчались вдаль.

Под раскинувшимися ветвями смоковницы возвышались несколько песчаных холмиков. Внимание Леона привлекли разбросанные между ними пирамидки слоновьего помета. Держа ружье в руке, он спрыгнул с берега. Мелкий песок смягчил удар, зато ноги провалились в него по лодыжку. Дойдя до противоположного берега и присмотревшись, Леон понял, что слоны искали воду. Задними ногами они разгребали сухой песок, пока не доходили до более твердого, влажного слоя. Потом животное пускало в ход хобот, с помощью которого добиралось до грунтовых вод. Там, где слоны стояли на краю ям, остались четкие отпечатки их ног. Через хобот животное засасывало воду в губчатые полости, находящиеся в огромных черепах, а когда те заполнялись, всовывало кончик хобота в горло и впрыскивало воду себе в живот.

Всего ям было шесть. Леон обошел все по очереди, рассматривая оставленные изможденными великанами следы. Получив уроки у трех гроссмейстеров своего дела – Перси Филипса, Маниоро и Лойкота, – он сумел прочитать отпечатки. Форма и размер следов у первых четырех ям говорили о том, что они принадлежат самкам.

У пятой отпечатки были другие. Они были настолько большие, что, едва увидев их, Леон остановился на полушаге, охнул и, переведя торопливо дыхание, поспешил к яме. Следы были оставлены передними ногами. Судя по глубине отпечатков, животное стояло у ямы несколько часов, высасывая воду из-под земли.

Леон смотрел на них и не верил собственным глазам. Какие громадные! Похоже, самец был уже немолод – подошвы изрядно стерлись. Один из отпечатков при ближайшем рассмотрении растекся струйками мягкого песка – значит, слон был здесь недавно, в противном случае это произошло бы раньше. Не исключено, что животных спугнули крики Лойкота, когда он добрался до улья.

Леон опустился на колени, положил ствол на сохранившийся отпечаток и негромко присвистнул от удивления. Длина стволов равнялась двум футам, диаметр следа недотягивал лишь нескольких дюймов. С помощью несложной формулы, которую вбил ему в голову Перси Филипс, Леон рассчитал, что высота слона должна равняться примерно двенадцати футам. Настоящий великан среди великанов.

Быстро вскочив, он спрыгнул в русло, добежал до противоположного берега, вскарабкался на него, продрался через колючие кусты и оказался наконец на полянке, где три его спутника доедали мед.

– Мама Лусима и ее сладкоголосый певун действительно показали нам путь, – сообщил он. – Я только что нашел след огромного самца.

Не дожидаясь подробностей, следопыты вскочили с земли, схватили оружие и побежали за ним. И только Ишмаэль не стал торопиться, а собрал сначала остатки сот, сложил их в горшок, убрал горшок в узел и лишь затем последовал за всеми.

– М’бого, это тот самый слон, которого я показывал тебе, когда мы в первый раз шли вместе, – заявил Лойкот, едва увидев след. От волнения он едва не пустился в пляс. – Я его узнал. Это точно он, слоновый вождь.

Маниоро с сомнением покачал головой:

– Этот слон слишком стар и вот-вот умрет. Думаю, бивни у него не самые хорошие.

– Нет! Нет! – замахал руками Лойкот. – Я собственными глазами видел его клыки! Они длинные, как ты сам, Маниоро, и толще твоей головы!

В подтверждение своих слов пастушок показал на руках, какие именно бивни у «его» слона.

Маниоро рассмеялся:

– Бедненький Лойкот! Тебя, наверно, укусила мясная муха, а от их укусов в голове заводятся червяки. Я попрошу Маму приготовить отвар, чтобы прочистить тебе живот и прогнать дурные сны.

Лойкот сердито посмотрел на старшего товарища.

– Может, не слон, а ты, Маниоро, состарился и раскис. Может, это у тебя сварились мозги. Надо было оставить тебя на горе Лонсоньо – пить пиво с полоумными дружками.

– Пока вы тут пререкаетесь, слон уходит все дальше, – вмешался Леон. – Берите след, а спор рассудим, когда у нас будут бивни, а не только отпечатки на песке.

Едва только след вывел их из высохшего русла в открытую саванну, как стало ясно, что появление людей встревожило старого великана.

– Убегает, – заключил Маниоро, указывая на оставленные громадными ногами вмятины.

И верно, длина шага увеличилась, слон перешел на рысь, набрав примерно такую же скорость, что и бегущий человек. Все знали, что двигаться так он может от рассвета до заката, без остановки.

– Идет на восток. Думаю, направляется в пустыню Ньири. Люди там не живут, а добывать воду умеет только он один, – заметил Маниоро после первого часа преследования. – Если не сбавит, то к завтрашнему утру углубится в пустыню.