Бойня - Френсис Дик - Страница 24

— Добрый вечер! — сказал я. Мой голос показался неуместно громким.

Беатрис Бэнт подскочила: она сидела спиной к двери и не видела, как я вошел. Лицо принцессы просветлело. Литси тоже ожил, словно по мановению волшебной палочки.

— Вы вернулись! — воскликнул он. — И на том спасибо!

— Что случилось? — спросил я. Но отвечать никто не торопился.

— С Даниэль все в порядке?

Принцесса несколько удивилась.

— Да, конечно! Томас отвез ее на работу...

Она сидела на диване выпрямившись, высоко держа голову, вся напряженная, точно приготовилась к обороне.

— Присаживайтесь, — она похлопала по дивану рядом с собой. — Расскажите, как там мои лошадки.

Я знал, что это было ее единственным убежищем от жизненных невзгод: в самые тяжелые моменты она всегда говорила о своих лошадях, цепляясь за них, точно за единственную надежную опору в рушащемся мире.

Я сел рядом с ней и принялся добросовестно подыгрывать.

— Бернина была в самой лучшей форме и выиграла барьерную скачку. Ей, похоже, нравится в Девоне — она там уже в третий раз выигрывает.

— Расскажите, как она скакала? — сказала принцесса. Она выглядела довольной и в то же время по-прежнему какой-то растерянной. Я подробно рассказал ей о скачке, но выражение ее лица так и не изменилось. Я покосился на Литси и увидел, что он слушает с таким же рассеянным видом. Беатрис, похоже, вовсе не слушала.

Я передал принцессе соболезнования директоров и рассказал, как довольна была публика тем, что ее лошадь выиграла.

— Они так добры... — пробормотала принцесса.

— Так что все-таки случилось? — снова спросил я. И Литси наконец ответил:

— Анри Нантерр звонил. Час назад. Он хотел поговорить с Роланом, но Ролан отказался, и тогда он спросил меня. По имени.

Я вскинул брови.

— Он сказал, что я — один из тех троих, которые должны теперь подписывать все деловые документы вместе с Роланом. Он сказал, что двое других — это Даниэль и принцесса. Его нотариус это вспомнил.

Я нахмурился.

— Он мог вспомнить это только в том случае, если кто-то сообщил ему ваши имена. Услышал и вспомнил.

Литси кивнул.

— Нантерр сказал, что его нотариус забыл в гостиной Ролана свой «дипломат». И что в «дипломате» лежит бланк контракта со свободными местами для подписей сторон и свидетелей. Он говорит, что мы, все четверо, должны подписать этот контракт в присутствии его нотариуса, в том месте, которое он укажет. Сказал, что будет звонить нам каждое утро, пока все четверо не согласятся.

— А в противном случае?.. — спросил я.

— Он заметил, — продолжал Литси ровным тоном, — что будет очень жаль, если принцесса так по-глупому потеряет еще нескольких лошадей, и что девушкам опасно ходить по ночам одним. Еще он сказал, — Литси насмешливо вскинул бровь, — что принцы тоже не застрахованы от несчастных случаев и что некоему жокею стоит убраться из этого дома и не лезть не в свое дело, если он, жокей, хочет остаться целым и невредимым.

— Так и сказал? — с интересом спросил я.

Литси покачал головой.

— Он говорил по-французски.

— Мы спрашивали у Беатрис, — сказала принцесса с подчеркнутой вежливостью, — не разговаривала ли она с Анри Нантерром с тех пор, как приехала сюда в воскресенье, но она говорит, что понятия не имеет, где он.

Я посмотрел на Беатрис. Та ответила мне враждебным и решительным взглядом. На самом деле совершенно не обязательно знать, где именно находится человек, чтобы позвонить ему по телефону, но вряд ли стоило заставлять Беатрис переходить от уклончивости к откровенной лжи. Ее дерзкий взгляд убедил меня в том, что солгать она не постесняется.

Принцесса сказала, что ее муж хотел поговорить со мной, когда я вернусь, и предложила сходить к нему сейчас. Я встал и вышел, чувствуя, как все трое снова напряглись и застыли в своих вакуумных колпаках. Я поднялся наверх и постучал в дверь де Бреску.

Он пригласил меня входить и садиться и с искусно изображаемым интересом спросил о том, как прошел день. Я ответил, что Бернина выиграла. «Это хорошо», — машинально сказал он, явно соображая, что говорить дальше. Я заметил, что сегодня он выглядел уже не таким хрупким, как в пятницу или в субботу, но зато и не таким решительным.

— Мне потребуется время на то, чтобы организовать свой уход на пенсию, — сказал он. — А как только я предприму какие-либо шаги в этом направлении, Анри Нантерр об этом узнает. Джеральд Грининг полагает, что, когда Нантерр узнает о моих намерениях, он потребует отменить мое решение и снова пустит в ход угрозы и насильственные действия... — Де Бреску помолчал. — Литси рассказал вам о звонке Нантерра?

— Да, месье.

— Лошади... Даниэль... моя жена... Литси... вы сами... Я не могу подставить вас всех под удар. Джеральд Грининг советует мне подписать контракт, а потом, как только Нантерр получит лицензию, продать свой пакет акций. Нантерр должен согласиться. Я поставлю такое условие перед тем, как подписать контракт. И все поймут, что я продал свои акции из-за оружия. Так мне удастся хотя бы отчасти спасти свою репутацию... — Его губы горько скривились. — Этот контракт внушает мне величайшее отвращение, но иного пути я не вижу.

Он умолк, но в этом молчании чувствовался невысказанный вопрос, и, выждав некоторое время, я на него ответил:

— Не подписывайте, месье.

Он задумчиво посмотрел на меня, и на его лице впервые появился намек на улыбку.

— Литси предупреждал, что вы так скажете.

— В самом деле? А что сказал сам Литси?

— А вы как думаете?

— "Не подписывайте".

— Вы и Литси... — На его губах опять промелькнула улыбка. — Такие разные — и такие похожие! Он про вас сказал, что вы «крепкий орешек и с головой». Это он сказал, а не я! И еще попросил дать вам с ним время придумать, как избавиться от Нантерра раз и навсегда. Он просил меня не подписывать контракт, пока вы оба не сдадитесь и не признаете своего поражения.

— И вы... вы согласились?

— Ну, если вы сами того хотите, я соглашусь.

Я подумал, что нападение — лучшая защита. Подумал о лошадях, о принцессе, о Даниэль... Отступать было некуда.

— Да, — сказал я.

— Очень хорошо... Впрочем, надеюсь, ничего страшного больше не случится. Я сказал, что мы сделаем все возможное, чтобы это предотвратить, и спросил, не хочет ли он нанять человека, который будет охранять дом в отсутствие Джона Гренди.

— Охранять дом? — нахмурился де Бреску.

— Нет, месье, не ваши комнаты. Он будет просто находиться в доме. Вы его даже видеть не будете. Но он даст вам рацию, чтобы вы в случае нужды могли его позвать. И, пожалуй, стоит еще поставить телефон с записывающим устройством.

Он приподнял исхудалую руку и снова уронил ее на подлокотник.

— Делайте что сочтете нужным, — сказал он. Потом улыбнулся, почти лукаво — это был первый проблеск более светлой стороны его личности, который мне довелось увидеть, — и спросил:

— Ну что, Беатрис еще не выжила вас из «бамбуковой» комнаты?

— Нет, месье, — я тоже улыбнулся.

— Сегодня утром она явилась ко мне и потребовала, чтобы я вас выселил, — сказал он, продолжая улыбаться. — Она требовала также, чтобы я предоставил Нантерру управлять предприятием как он сочтет нужным, но я так и не понял, чего она хочет больше: она то и дело перескакивала с одной темы на другую. — Он помолчал. — Если вам удастся переупрямить мою сестру, с Нантерром вы справитесь легче легкого!

На следующее утро я отправился покупать телефон с записывающим устройством. Кроме того, в доме появился охранник, который, впрочем, был совсем не похож на охранника: это был шустрый парнишка лет двадцати, который чуть ли не с колыбели занимался карате.

Беатрис, разумеется, не одобряла как саму идею нанять охранника, так и этого парнишку лично, особенно после того, как он едва не сшиб ее с ног на лестнице, доказывая, что может добежать с цокольного этажа в мансарду быстрее лифта.

Он сказал мне, что на этой неделе его зовут Робби. Принцесса произвела на него неизгладимое впечатление. Он упорно называл ее «ваше королевское высочество», над чем она втихомолку добродушно посмеивалась.