Соглядатай - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 30

Одно письмо было переправлено со студии кабельного телевидения в Бостоне. На полоске с обратным адресом Пэт прочла: «Кэтрин Грэни, 22 Балзам-плейс, Ричмонд, Виргиния».

Грэни, Грэни... Пэт пыталась вспомнить, кому принадлежало это имя. Так это же фамилия пилота, который погиб вместе с Виллардом Дженнингсом!

Письмо оказалось коротким.

"Дорогая мисс Треймор!

Я узнала, что Вы планируете подготовить и провести программу о сенаторе Абигайль Дженнингс. Мне посчастливилось увидеть несколько Ваших чудесных документальных работ, и из уважения к Вам я считаю своим долгом предупредить Вас, что программа об Абигайль Дженнингс может стать предметом судебного иска. Настоятельно прошу: не давайте миссис Дженнингс разглагольствовать о причинах гибели ее мужа. Ради собственного блага не позволяйте ей утверждать, будто причиной трагедии была ошибка пилота. Этот пилот, мой муж, погиб в той же аварии. И, поверьте мне, образ безутешной вдовы, в который вошла сенатор,—  самая злая насмешка над погибшими, с которой мне доводилось сталкиваться. Если у Вас возникнет желание обсудить со мной это письмо, позвоните мне по номеру 804-555-6841".

Пэт подошла к телефону и набрала номер. Она насчитала с десяток длинных гудков и уже собиралась повесить трубку, когда услышала торопливое «алло». На звонок ответила сама Кэтрин Грэни. Ее голос тонул в шуме, словно она говорила не из квартиры, а из какого-то учреждения.

— Давайте встретимся завтра, — предложила миссис Грэни, когда Пэт выразила желание увидеться с ней. — У меня антикварный магазин, и сегодня у нас распродажа.

Они условились о времени, и миссис Грэни торопливо объяснила, как до нее добраться.

Днем Пэт отправилась за покупками, но прежде всего зашла в художественный салон и оставила там одну из старых морских гравюр, которые переслали из отцовского офиса. Пэт попросила вставить ее в новую раму. Эта вещица будет ее рождественским подарком Сэму.

— За неделю управимся, мисс. Прекрасная гравюра. Стоит больших денег, если вы, конечно, хотите ее продать.

— Не хочу.

Потом Пэт отправилась в специализированный магазин рядом с домом и заказала продукты к рождественскому ужину, включая небольшую индейку. В цветочной лавке она купила веточки омелы и еловую гирлянду для каминной полки. Запаслась она и елкой — правда, маленькой, но очень свежей и пушистой.

К вечеру Пэт закончила приготовления к празднику. Елку она поставила у веранды, а веточки омелы разделила на две части: одну поместила на круглый низкий столик у дивана, а другую — на столик для коктейля, перед креслом.

Пэт развесила все картины. Ей пришлось угадывать, куда какую поместить, но даже после того, как все было закончено, ей казалось, что в гостиной чего-то не хватает.

Огонь, наконец сообразила она. Здесь всегда горел огонь!

Пэт разожгла камин, потом приготовила омлет и салат и принесла поднос в гостиную. Сегодня она собиралась посмотреть телевизор, отдохнуть и расслабиться. Она чувствовала, что слишком торопит события. Пусть память возвращается исподволь, без нажима. Пэт ожидала, что обстановка гостиной покажется враждебной, но, несмотря на ужас, пережитый далекой ночью, комната выглядела уютной и мирной. Может быть, потому, что с ней связаны и счастливые детские воспоминания?

Пэт включила телевизор и увидела на экране президента с супругой, поднимающихся на борт «Эйр форс-1» [8]. Они направлялись домой, чтобы встретить Рождество в семейном кругу. Даже на летном поле репортеры продолжали интересоваться предстоящим назначением вице-президента.

— Я сообщу вам, кто она или он, к Новому году, — крикнул президент с трапа. — Счастливого Рождества!

Она!

Была ли это случайная оговорка? Конечно, нет.

Через несколько минут позвонил Сэм:

— Пэт, как дела?

— Прекрасно. Ты видел только что президента по телевизору?

— Видел. Что ж, значит, осталось всего две кандидатуры. Получается, что он взял на себя обязательство назначить на этот пост женщину. Я собираюсь позвонить Абигайль. Она, должно быть, сгорает от нетерпения.

Пэт приподняла бровь:

— Я бы точно превратилась в пепел, будь на ее месте. — Она теребила кисточки на поясе халата. — Как погода?

— Жарко, как в пекле. Честно говоря, я предпочел бы встретить Рождество там, где лежит снег.

— Тогда не стоило уезжать. Я ходила за елкой и здорово продрогла.

— Какие у тебя планы на Рождество? Ты будешь у Абигайль на ужине?

— Да. Удивляюсь, как это тебя не пригласили.

— Меня пригласили. Знаешь, мне, конечно, приятно повидаться с Карен и с Томом, но... все-таки это семья Карен, а не моя. И за обедом мне то и дело приходится прикусывать язык, чтобы не наорать на какого-нибудь самодовольного осла, увлеченно перечисляющего ошибки, которые допустила нынешняя администрация.

Пэт не устояла перед искушением:

— А мать Тома пытается свести тебя со своими подружками, кузинами и прочими незамужними дамами?

Сэм рассмеялся:

— Боюсь, что так. До Нового года я тут не останусь, вернусь через пару дней после Рождества. Тебе больше не угрожали?

— Даже не молчали в трубку... Я скучаю по тебе, Сэм, — добавила она.

Последовала пауза. Пэт представила Сэма — обеспокоенного, мучительно подбирающего верные слова. Она вспомнила их последний совместный завтрак. Тогда, два года назад, ему тоже пришлось взвешивать каждое слово.

— Сэм?

В его голосе явственно ощущалась скованность:

— Я тоже скучаю по тебе, Пэт. Ты очень много для меня значишь.

Обтекаемая формулировка, ничего не скажешь!

— А ты — мой самый близкий друг...

Не дожидаясь ответа, Пэт повесила трубку.

Глава 17

— Отец, ты не видел мою тряпичную куклу?

Артур улыбнулся Глории, надеясь, что она не заметит его замешательства.

— Нет, куклу не видел. А разве ее нет в стенном шкафу?

— Нет. Не могу понять... Отец, ты уверен, что не выбросил ее?

— Зачем мне ее выбрасывать?

— Не знаю. — Глория поднялась из-за стола. — Я пройдусь по магазинам, куплю что-нибудь к Рождеству. Я ненадолго. — Она тревожно поглядела на него, потом спросила: — Отец, ты здоров? Последние несколько дней ты кричишь по ночам. Даже у меня в комнате слышно. Тебя что-то беспокоит? Ты ведь больше не слышишь этих голосов, правда?

Артур прочитал страх в ее глазах. Не следовало рассказывать Глории о голосах. Она ничего не поняла — хуже того, теперь она начала его бояться.

— О нет. Я пошутил, когда говорил о них. — Он не сомневался, что Глория ему не поверит.

— Ты все время звал во сне миссис Гиллеспи. Это та женщина, которая недавно умерла у тебя в клинике?

После ухода Глории Артур долго неподвижно сидел за кухонным столом. Обвив худыми ногами ножки стула, он погрузился в тяжелые раздумья. Пару дней назад сестра Шиэн и доктора интересовались, не заходил ли он к миссис Гиллеспи.

— Да, я был у нее, — признался он. — Хотел убедиться, что у нее все в порядке.

— Сколько раз вы к ней заходили?

— Один. Она спала.

— Миссис Харник и миссис Друди считают, что видели вас. Но миссис Друди утверждает, что это было в пять минут четвертого, а миссис Харник уверена, что видела вас позже.

— Миссис Харник ошибается. Я заходил туда только один раз.

Они должны поверить ему. Миссис Харник то и дело погружается в фантазии и грезы.

Зато иногда она бывает очень проницательна.

Спохватившись, Артур опять стал просматривать газету. Вчера он возвращался домой на метро. На платформу спустилась старая женщина с хозяйственной сумкой. Она тяжело опиралась на палку. Артур собирался подойти к ней, чтобы поднести сумку, но в это время на станцию с ревом влетел поезд. Толпа хлынула вперед, и молодой парень с учебниками под мышкой едва не сбил пожилую даму с ног, прорываясь к свободному месту.