Соглядатай - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 25

— Я пытался дозвониться вам вчера вечером, — мурлыкал Сондерс (на этот раз Пэт могла бы поклясться, что он трезв).

— Вы не оставили сообщение на автоответчике.

— Записанное послание может услышать постороннее ухо. Вы не согласны?

— Одну минуту, пожалуйста. — Пэт взглянула на Тоби. Тот задумчиво дымил сигарой и, казалось, совершенно не обращал внимания на разговор. Может, он все-таки не соотнес эту не столь уж редкую фамилию со своим знакомым, которого не видел тридцать пять лет?

— Тоби, это личный звонок. Не могли бы вы...

Он встал, прежде чем она договорила.

— Мне выйти?

— Нет, Тоби. Просто повесьте здесь трубку, когда я сниму на кухне. — Она намеренно дважды назвала его по имени, чтобы Сондерс не начинал говорить, пока не убедится, что на линии только Пэт.

Тоби взял трубку со скучающим видом, но мысль его работала не предельных оборотах. Он был уверен, что на том конце провода — Джереми Сондерс. Зачем этот ублюдок звонит Пэт Треймор? Говорила ли она с ним раньше? Абигайль подскочила бы до потолка, узнай она об этом. Сквозь разделявшие их сотни миль слышалось дыхание собеседника журналистки.

Вот пустобрех вонючий, подумал Тоби; если он только попробует очернить Эбби...

Раздался голос Пэт:

— Тоби, не могли бы вы положить трубку?

— Конечно, Пэт, — весело отозвался Тоби и не без тайного сожаления опустил трубку на рычаг.

— Тоби? — недоверчиво прозвучало на другом конце провода. — Только не говорите мне, что водите дружбу с Тоби Горгоном.

— Он помогает мне разобраться с некоторыми материалами биографии для передачи, — приглушенно объяснила Пэт.

— Ах да, конечно. Ведь он постоянный спутник нашей выдающейся государственной деятельницы, не так ли? — саркастически отозвался Сондерс. — Пэт, я звоню, поскольку пришел к выводу, что благодаря комбинации водки и вашего сочувствия проявил некоторую несдержанность. Я решительно настаиваю, чтобы вы считали нашу беседу совершенно конфиденциальной. Моей жене и дочери вряд ли доставит удовольствие переданный на всю страну рассказ о юношеском увлечении их мужа и отца.

— Я и не намеревалась цитировать ваши откровения, — отрезала Пэт. — Может, кто-нибудь из «Миррора» и любит посплетничать о чужой личной жизни, но только не я.

— Ну вот и славно. У меня словно гора с плеч свалилась. — Тон Сондерса стал дружелюбнее. — Недавно в клубе я встретился с Эдвином Шефердом, и он рассказал мне, что дал вам экземпляр своей газеты с фотографией Эбби. Я и позабыл о ней. Надеюсь, вы с пользой для дела распорядитесь снимком «Мисс Эйпл-Джанкшен» и ее обожаемой матушки. Такое фото стоит тысячи слов!

— Честно говоря, я другого мнения, — холодно ответила Пэт. — А сейчас, мистер Сондерс, прошу извинить — меня ждет работа.

Она повесила трубку и вернулась в библиотеку. Тоби по-прежнему сидел в кресле, но что-то в нем изменилось. Свойственное ему грубоватое добродушие исчезло; Тоби стал угрюм и молчалив и почти сразу откланялся.

Оставшись одна, Пэт распахнула окна, чтобы выветрился дым сигары, но несносный запах, казалось, пропитал все в комнате. Неожиданно Пэт осознала, что снова дергается от каждого звука. Острый приступ тревоги заставил ее закрыть окна.

Вернувшись в офис, Тоби прямиком направился к Филиппу.

— Как дела?

Филипп воздел очи горе.

— Сенатор рвет и мечет из-за этой статьи. Только что устроила жуткую головомойку Лютеру Пелхэму — за то, что он уговорил ее участвовать в программе. Она бы сегодня же послала к чертям эту затею, если бы о передаче уже не объявили в прессе. А как дела у Пэт Треймор?

Тоби не хотелось вдаваться в подробности, и он вместо ответа попросил Филиппа выяснить, кто сейчас является владельцем дома Адамсов. Потом он постучал в дверь кабинета Абигайль.

Сенатор выглядела спокойной — даже слишком спокойной. Перед ней лежал дневной выпуск «Трибюн».

— Ты только полюбуйся на это. — Она хлопнула по газете ладонью.

Знаменитая колонка вашингтонских сплетен начиналась словами: «Острословы на Капитолийском холме уже заключают пари по поводу личности неизвестного, который угрожает Патриции Треймор — тележурналистке, работающей над передачей о сенаторе Дженнингс. Предлагается масса кандидатур, и это неудивительно, если учесть, что прекрасная леди-сенатор из Виргинии завоевала среди своих коллег репутацию чрезвычайно взыскательной и нелицеприятной особы...»

Не успел Тоби дочитать фразу до конца, как Абигайль Дженнингс с перекошенным от гнева лицом сгребла газету со стола и, скомкав, швырнула в мусорную корзину.

Глава 14

Сэм Кингсли щелкнул последней кнопкой на рубашке и надел галстук-бабочку. Взглянув на часы на каминной полке, он решил, что времени еще хватит и на скотч с содовой.

Из его уотергейтской квартиры открывался прекрасный вид на Потомак. Боковое окно гостиной смотрело на Центр имени Кеннеди. Иногда вечерами, когда Сэм поздно возвращался с работы, он шел туда и успевал на второй или третий акт какой-нибудь из любимых опер.

После смерти Дженис не было смысла содержать большой дом в Чеви-Чейзе. Дочь жила в Сан-Франциско, а отпуск они с мужем проводили в Палм-Спрингс у его родителей. Сэм предложил Карен забрать фарфор, серебро, антикварные безделушки и мебель, а остальное продал. Хотелось начать все с самого начала, и он надеялся, что новая обстановка поможет преодолеть опустошение и усталость, овладевшие им после болезни и смерти жены.

Держа бокал, он подошел к окну. Воды Потомака сверкали в свете прожекторов Центра имени Кеннеди. Потомакская лихорадка... Он-то уже переболел ею, как и большинство приезжих. Интересно, устоит ли перед ней Пэт?

Он страшно тревожился за Пэт. Его друг из ФБР, Джек Карлсон, высказался без обиняков:

— Сначала ей позвонили, потом положили под дверь записку, затем снова телефонный звонок и, наконец, проникновение в дом. Сам можешь догадаться, что будет дальше. Мы имеем дело с совершеннейшим психом, готовым в любую минуту сорваться с катушек. Наклонные печатные буквы выдают его с головой. И сравни эти записки: они написаны с промежутком в несколько дней, а некоторые буквы на второй практически неузнаваемы. Он явно приближается к критической точке. И как ни крути, а подталкивает его к ней твоя Пэт Треймор.

ЕгоПэт Треймор. В те последние месяцы перед смертью жены Сэму удалось изгнать Пэт из своих мыслей, и он благодарил за это Бога. Им с Дженис удалось отчасти вернуть былую близость. Она умерла, уверенная в незыблемости его любви.

Похоронив жену, он чувствовал себя выжатым, разбитым, старым.Слишком старым для двадцатисемилетней женщины и всего того, что подразумевает совместная жизнь с ней. Ему хотелось покоя.

Но неожиданно он узнал, что Пэт приезжает работать в Вашингтон, и решил позвонить ей, чтобы пригласить в ресторан. Избегать ее в Вашингтоне не было никакой возможности, да Сэм и не хотел ее избегать, а потому не собирался дожидаться случайной встречи в присутствии посторонних. Лучше назначить встречу самому.

Очень скоро он понял, что чувство, зародившееся когда-то между ними, не исчезло, а все еще тлеет и готово вот-вот вспыхнуть с новой силой. Мало того, он осознал и то, что Пэт этого хочет.

Но чего хочет он?

— Не знаю, — произнес он вслух. В голове набатом звучало предупреждение Джека: «Предположим, что с Пэт что-нибудь случится...»

Зачирикал домофон.

— Ваш автомобиль у подъезда, сэр, — сообщил швейцар.

— Благодарю вас, сейчас выйду.

Сэм поставил полупустой бокал в бар и сходил в спальню за смокингом. Быстрые движения выдавали его нетерпение — через несколько минут он увидит Пэт.

Собираясь на обед в Белом доме, Пэт достала из гардероба изумрудно-зеленое атласное платье с бисерной вышивкой. Когда-то Вероника настояла, чтобы она купила этот наряд к балу в Бостоне. Теперь Пэт была довольна, что уступила тогда ее уговорам. Ради такого случая она могла дополнить платье бабушкиными изумрудами.