Кофе со льдом - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 23

…и это было весьма кстати, так как еще через день меня навестили сразу обе близкие подруги — леди Вайтберри и леди Клэймор. А пребывание в одном помещении сразу и первой модницы и кокетки Бромли, и первой умницы было сродни маленькому землетрясению или средней мощности тропическому шторму.

Впрочем, скоро мы нашли тему для разговора, одинаково устраивающую нас всех.

Разумеется, это были великосветские сплетни.

— Мой последний и самый преданный пока поклонник — альбийский поэт, — томно созналась Эмбер Великолепнейшая. Сегодня на ней было немыслимое платье — короткое, всего до середины икры, с нежно-сиреневой юбкой-тюльпаном, а дополнялось оно темно-лиловым жакетом в восточном стиле. — Честное слово, он просто обворожителен. Когда он уехал к себе в Альбу, мой ненаглядный даже на радостях подарил мне это, — Эмбер, лукаво улыбаясь, коснулась сложенным веером своей броши в виде цветка лилии из аметиста в серебре. — Но Уильям Гейнс, так зовут того поэта, продолжает мне писать. И вот вчера он прислал мне письмо, касающееся самой Рыжей Герцогини. Вы просто не представляете, что случилось недавно в герцогстве Альбийском!

— Вы переписываетесь с самим Уильямом Гейнсом! — Глэдис хищно подалась вперед, разглядывая Эмбер через лорнет. — Дорогая, вы просто обязаны нас познакомить. Этот человек должен непременно стать украшением одного из моих вечеров искусства. Виржиния, а как вы считаете?

— Я? О, простите, кажется, я несколько растерялась, — поспешила я отговориться, и это было правдой: все мои мысли на секунду устремились к Рыжей Герцогине — и к недавней поездке дяди Рэйвена в Альбу. Интересно, истории Эмбер и дяди Рэйвена как-то связаны? — Да, разумеется, вы правы. Может, этот Гейнс и поклонник вашей красоты, дорогая Эмбер, но Глэдис, без всякого сомнения, поклонница его таланта. Так что вы просто обязаны поспособствовать их воссоединению. Так что там с историей? Вы знаете, я без ума от всяких интересных рассказов.

Подруги обменялись многозначительными взглядами. Затем Эмбер осмотрелась по сторонам с видом бывалой заговорщицы, раскрыла веер и, загадочно и томно вздохнув, начала рассказ.

Как у нее водилось, с конца.

— Лорд Томас Эрл Палмер, граф Палмерский и двоюродный брат герцогини Виолетты Альбийской, на прошлой неделе взорвался прямо в своем автомобиле!

Глэдис, только-только пригубившая сладчайший «кофе для леди» закашлялась.

— О, святые небеса! Я знала лорда Палмера, не то чтобы близко, но все же. Они с моим Сеймуром прежде состояли в одном шахматном клубе, и я подумать не могла, что… Святые небеса! — Глэдис, побледнев, схватила свой веер и принялась лихорадочно обмахиваться. — Подумать только, какой удар для его матери… Бедная леди Палмер! И бедная Виолетта Альбийская, она ведь выросла вместе с Эрлом… Как печально!

— Увы, это так, — с мрачной торжественностью подтвердила леди Вайтберри. — Но похороны лорда Палмера продут тихо и быстро, потому как обстоятельства его смерти крайне загадочны. Дело в том, что незадолго до смерти лорд Палмер без памяти влюбился в некую актриску без роду без племени. Ее звали Мэлоди, и, говорят, она была необыкновенно красива. Впрочем, свои отношения они не афишировали. Так вот, с тех самых пор лорд Палмер стал себя странно вести, а в последний месяц он и вовсе впал в черную меланхолию. И вот представьте себе, не так давно леди Виолетте были подброшены любовные письма, якобы от ее лица, направленные одному марсовийскому дипломату. Причем обнаружили их при весьма пикантных обстоятельствах и так, что скрыть содержание писем было невозможно. И разразился бы страшный скандал, ведь леди Виолетта — невеста Его величества, но кто-то из прислуги, как выяснилось, видел, что лорд Палмер незадолго до обнаружения писем навещал ту комнату, где они были найдены. Вошел он со свертком, а вышел — с пустыми руками.

— Неужели он подкинул компрометирующую корреспонденцию? — ахнула Глэдис. Веер ее замер. — Быть того не может. Он бы в жизни не сделал ничего, что могло бы кинуть тень на репутацию его обожаемой сестры. Только не Эрл!

— Тем не менее, были свидетели, — Эмбер отвела взгляд. — И уже пошли нехорошие слухи о лорде Палмере — когда он погиб. Причем в том автомобиле должна была находиться и герцогиня Альбийская. Она нашла записку, в которой брат приглашал ее прокатиться на автомобиле и обсудить нечто важное. И вот около шести вечера лорд Палмер сел в подогнанный к воротам автомобиль. А через полчаса… Да примут его на Небесах! — Эмбер осенила себя святым кругом. — А леди Виолетта нашла записку брата лишь около семи, когда тот уже погиб. Говорят, что покушались именно на герцогиню, а ее брат стал случайно жертвой. Герцогиня сейчас очень подавлена.

— Ужасная история, — тихо выдохнула Глэдис. На глазах у нее блестели слезы. — Бедная, бедная леди Виолетта… Потерять брата, да еще и увидеть, как имя его опозорено… Надеюсь, газетчики об этом ничего не узнают.

— И я, — эхом откликнулась Эмбер. — Простите меня, дорогая. Если бы я знала, что вы были знакомы с лордом Палмером, то ни за что не начала бы этот рассказ, да еще в подобном тоне.

— Нет-нет, не стоит извиняться, — Глэдис через силу улыбнулась. — Такие новости узнавать чем раньше, тем лучше. И хорошо, если мы с Сеймуром будем знать правду… Все же я не верю, что Эрл был виновен.

— Думаю, его подставили, — неожиданно для самой себя сказала я.

Глаза у Глэдис изумленно распахнулись.

— Но кто? Кому в голову это могло прийти? Эмбер, дорогая, Уильям вам больше ничего не писал? — обратилась она к подруге. Та лишь покачала головою, по привычке прижав к губам сложенный веер.

…Дело в том, что незадолго до смерти лорд Палмер без памяти влюбился в некую актриску без роду без племени. Ее звали Мэлоди, и, говорят, она была необыкновенно красива…

— Эмбер, а что стало потом с Мэлоди? — спросила я. Что-то в этой истории мне очень не нравилось. Был у нее знакомый, приторно-ядовитый привкус… — С той актриской, похитившей сердце лорда Палмера?

Эмбер растерялась.

— Откровенно говоря, не знаю. Уильям ничего не упоминал о ней. Хотите, я спрошу его потом?

Я вспомнила дядю Рэйвена и то, как он говорил о «делах в Альбе» — сдержанно, холодно, с тщательно запрятанной яростью… и пригубила кофе.

— Нет, не стоит. Не думаю, что нам стоит ворошить ту историю. В конце концов, это было бы неприятно леди Виолетте и оскорбило бы память о ее драгоценном брате. Как вы думаете?

— Пожалуй, вы правы, Виржиния, — вздохнула Глэдис и отложила веер. На чашку с кофе она смотрела, как на отраву. — Небеса с ней, с этой Мэлоди. Прошу вас — сменим тему. Я сейчас не готова еще обсуждать смерть несчастного лорда Палмера… подумать только, лишь недавно они ходили с моим Сеймуром в один шахматный клуб, и Сеймур учил его премудростям игры… К слову об учебе, дорогая Виржиния, — встрепенулась Глэдис и чуть повеселела. — Я нашла для вас учителя романского. Это не тот человек, что преподавал язык мне, но, судя по рекомендациям, он тоже отменный мастер. Его имя… Святая Генриетта, а ведь я забыла, как его зовут! — удивленно воскликнула Глэдис. — А все от огорчения. Завтра же пришлю вам записку, Виржиния. Вы ведь все еще заинтересованы в изучении романского?

Я вспомнила, сколько языков знает мой собственный водитель, и поспешно кивнула:

— Да-да. Непременно пришлите мне его имя. Хочу приступить к урокам, как только это станет возможным…

Некоторое время мы еще обсуждали красоту романского языка, затем — романскую моду, весьма и весьма смелую по меркам материка, затем — новое платье Эмбер, грядущий поэтический вечер Глэдис… И, сказать по правде, за четыре часа непрерывных разговоров я так устала, что провожала своих подруг едва ли не с радостью. Но стоило мне только отдать распоряжение об обеде, как в кабинет зашел дворецкий и сообщил, что меня ожидает еще один гость.

— Кто бы это мог быть? — я нахмурилась. — Признаться, я больше никого не жду.