Кофейная горечь - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 50

Детектив на мою вспышку не обратил ни малейшего внимания.

— Нечего тут рассказывать, Виржиния. Собственно, все самое главное вы уже и так поняли, как я думаю. Хэмбл держал у себя дома кое-какие запрещенные… экспонаты, назовем это так. Например, в одной из емкостей был плод, изъятый из чрева матери незадолго до рождения, — Эллиса передернуло от отвращения. — Такие вещи на законных основаниях могут находиться только в музее анатомии, но никак не в частной коллекции. Полагаю, этот образец был куплен на черном рынке. Не знаю, каким путем, но Уолш прознал об этом «экспонате» — и не придумал ничего умнее, чем шантажировать баронета. Тот, разумеется, не смог отказаться от «редкости», как сделал бы любой нормальный человек на его месте, а потому Хэмблы каждый месяц выплачивали Уолшу весьма крупную сумму. Предупреждая ваши вопросы, Виржиния, — он поймал мой взгляд. — Я позабочусь о том, чтобы эта история обошлась Уолшу как можно дороже, но при этом не задела леди Хэмбл и ее дочерей. Я понимаю, что против мужа и отца они пойти не могли, да и покупка запрещенной вещи не такое серьезное преступление… если сравнивать это с тем, что натворил Шилдс. А теперь, — Эллис протянул мне отчет, — читайте.

С первых строк оправдались мои худшие предположения.

В секте Шилдса — а в том, что это была секта, сомнений уже не осталось — состояло ни много ни мало шестнадцать человек. Они действительно «дежурили» в поместье по сменам. Некоторые из них помогали Шилдсу во всем, даже в самых чудовищных преступлениях. Особенно отличились четверо юношей, ранее отчисленных из Университета за дебоши. Они жили в поместье тайком, круглый год. Двоих из них видела миссис О'Берн в роковой вечер. Эти молодые, но до самой души прогнившие люди «обеспечивали Шилдсу алиби», как сказал Эллис. Проще говоря, похищали жертв именно в те дни, когда он уезжал в Бромли за лекарствами для сына — и за морфием.

Но таких «энтузиастов» в секте Шилдса оказалось, к счастью, меньшинство.

Более чем половина из старых последователей отказались участвовать в жертвоприношениях… Правда, и в Управление Спокойствия заявлять о преступлениях своего наставника Шилдса они не торопились.

— Что ж, в тюрьму упечь их за умолчание я не могу, но вот позаботиться о том, чтобы Управление наложило на этих молчунов штраф — запросто, — злорадно пояснил Эллис. — Если б хоть кто-то из них не побоялся дойти до Управления, то Шилдса бы остановили еще в Бромли.

Бромли…

О том, что безутешный отец впервые начал прибегать к рискованным методам лечения сына еще в столице, я догадывалась уже давно. Но все равно вздрогнула, когда увидела, сколько в целом было жертв на его счету.

Больше двух десятков.

Нищие, калеки, старики, слабоумные… Шилдс выбирал тех, кто не мог постоять за себя. Морфий, необходимый для оглушения жертвы и самого Энтони, которого никто не собирался посвящать в суть обрядов, он покупал в аптеке якобы «для облегчения страданий сына» — знакомый врач выписал рецепт, поверив словам «безутешного отца», что мальчику необходимо обезболивание из-за последствий травмы. Вероятно, Шилдс был очень убедителен — неудивительно, ведь он и впрямь верил, что его сын страдает. Но не понимал, что куда сильнее невозможности ходить мальчика гнетет тоска по матери.

А потому ученый вновь и вновь обращался к тому, что называл «проверенным колдовством».

Однако ритуалы не приносили Энтони облегчения. Когда мальчик просыпался от наркотического сна, то не помнил ничего о кровавом действе, в которое вовлекал его отец, и по-прежнему не мог пошевелить даже пальцем на ноге. Постепенно Шилдс уверился в том, что изначально жертвы были «неправильные» — как больной дряхлый старик может даровать исцеление такому юному чуду, как Энтони? «Замена должна быть равноценной», — твердили старые книги.

И Шилдс становился смелее в выборе жертвы.

Хромоножка-красавица, потом — слепой мальчик-гипси, еще одна девица из табора, Бесси… И, наконец, как апофеоз этого безумия — Эвани Тайлер. Та, к кому Энтони привязался всем сердцем. Та, что всей душой полюбила Энтони.

Равная ему. Жертва для равноценного обмена.

Энтони и раньше догадывался, что Дуглас Шилдс творит нечто страшное, потому и сделал пометки в книге, а потом — передал ее Эвани. Это стало своего рода компромиссом — мальчик не предавал отца, но в то же время пытался предупредить об опасности ту, кого любил. Однако Энтони настиг чудовищный удар судьбы. И никто не скажет уже сейчас, было ли это жестоким намерением или случайным совпадением, но снотворного мальчику в ту роковую ночь дали меньше, чем обычно, и обряд пошел наперекосяк. Энтони очнулся, увидел Эвани…

А потом появились мы трое — я, Оуэн и Лайзо.

И случилось то, что случилось.

— Значит, вы предполагаете, — медленно начала я, дочитав отчет, — что Энтони излечился из-за шока? Потрясение оказалось слишком велико и заслонило собою прежние… как здесь написано… прежние травмирующие воспоминания?

— Да, это термин из трудов профессора Брейда, — солидно кивнул Эллис и снова отпил кофе, уже не морщась, хотя сахар и сливки так и стояли в стороне. — Можно даже сказать, что Дуглас Шилдс оказался прав. Его сына излечило потрясение от того, что тот увидел умирающую Эвани Тайлер, которую очень любил. Энтони тогда просто скатился с алтаря и пополз к ней, забыв, что ноги у него «не слушаются». И они послушались — ведь травмы, видимо, не было, а было самоубеждение, неизбывное чувство вины за смерть матери и врачебная ошибка.

Я вновь перевела взгляд на мелко исписанные листочки отчета. Солнце уже садилось, и разбирать торопливый почерк Эллиса становилось все труднее, а зажигать свет совсем не хотелось.

— Виржиния, а вы точно дочитали до конца? — вкрадчиво поинтересовался Эллис. — Там еще на обороте была любопытная пометка… Вам разве не интересно, куда подевалась ваша служанка?

— Которая? — удивилась я искренне, перебирая в памяти список прислуги.

— Миссис Стрикленд.

Я поперхнулась кофе.

— Она же, кажется, болеет?

— Она в бегах, — коротко ответил детектив. — Роза Стрикленд была прежде гувернанткой Энтони Шилдса… и, вероятно, состояла в близких отношениях с Дугласом Шилдсом, своим нанимателем. Один из сектантов, который знал о своем «Учителе» чуть больше других, рассказал, что часть жертв, в том числе и Бесси Доусон, приводила именно Роза Стрикленд. Эвани тоже вывела она, думаю. А вот как… Боюсь, этого мы не узнаем до тех пор, пока не поймаем сбежавшую преступницу. Что, увы, совсем не просто.

Руки у меня сами собою сжались в кулаки. В глазах потемнело от злости.

— Надо было уволить ее сразу. Она мне не понравилась с первого взгляда!

— А мне — показалась премилой особой, — мрачно откликнулся Эллис. — Видимо, ваше женское чутье было на сей раз острее, чем мое — сыщицкое. И коль уж мы заговорили о симпатиях и неприязни… Виржиния, попрошу вас об одной услуге: загляните уже наконец к Лайзо. Он весь извелся.

— О… — растерянно откликнулась я, чувствуя, что щеки у меня загораются румянцем стыда.

Честно говоря, сначала мне неловко было даже и думать о том, чтобы зайти к Лайзо. Он почти все время спал, доктор Брэдфорд не рекомендовал нарушать его покой — мол, во сне люди выздоравливают быстрее… А потом меня закрутили хлопоты и дела похоронные, стало уже не до того. Но все равно, получается, что я поступила некрасиво. Лайзо спас мне жизнь, а я даже не зашла поблагодарить его!

— Вот-вот, — довольно произнес Эллис, без сомнения, легко прочитавший все мысли по моему лицу. — Так когда вы совершите судьбоносный визит?

— Завтра утром, — твердо пообещала я. — А сейчас, пожалуй, пойду спать. День был тяжелый.

Эллис сначала удостоил меня неодобрительного взгляда, потом покосился на сумерки за окном, на темнеющее небо, сладко зевнул… и махнул рукою:

— Действуйте, как знаете. Только не затягивайте уж больше. Я не шутил, когда говорил, что Лайзо переживает. Вы не повздорили случайно накануне?