Кофе с перцем и солью - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 3

Одарив мистера Салливана очередной вежливой улыбкой, я получила в награду омнибус, помощь при посадке и добрые пожелания напоследок:

— Удачного пути!

— Благодарю, мистер Салливан! До встречи!

Тренькнул звоночек, и омнибус покатил с горы к мосту через реку Эйвон.

Откровенно говоря, я не очень любила поездки на империале. Встречный поток воздуха трепал вуаль и задувал в уши, в прохладную погоду так и вовсе можно было запросто простудиться… Но погожим весенним деньком, таким, как этот, в ранний час второй этаж омнибуса превращался в прекрасную обзорную площадку. Лошадиные копыта гулко перестукивали по мостовой, веял свежий ветер с разлившейся реки — свежий, но с еле заметной примесью запаха гнили. Народу на сидениях пока было немного — пара девушек из довольно приличных семей, судя по виду платьев, пожилой джентльмен в старомодном цилиндре с белой лентой и человек неопределенного возраста и занятий в потрепанном пальто. С недавних пор, когда стоимость билета резко упала с шести до двух рейнов, небогатые горожане стали чаще пользоваться омнибусами, и теперь в салоне и на империале можно было увидеть весьма разношерстную публику.

Впрочем, люди меня мало интересовали. А вот города… Наверное, это что-то наследственное. Леди Милдред могла часами говорить о городах, в которых побывала, о чужих землях…

Я же в свои неполных двадцать лет видела только Бромли и ближайшие его окрестности. И именно столице доставалось все мое восхищение. Сердце было покорено ею — раз и навсегда.

Думаю, с высоты Бромли напоминал миску с загнутыми краями. Восточные и западные холмы замыкали вокруг города кольцо. Здесь, на возвышенности, располагались респектабельные кварталы. В Ист-хилл была сконцентрирована вся духовная жизнь: театры и музеи, галереи и библиотеки, магазины, салоны, а самое главное — храм Святого Игнатия, покровителя города. Ближе к окраинам умостился на пустыре ипподром.

Дома зажиточных бромлинцев рассыпались по Вест-хилл. Также здесь располагались лучшие кафе и кондитерские в столице. Цены за деликатесные сладости ломили немереные, но, как правило, это того стоило. За витринами из цветного стекла можно было найти все, что угодно — от тягучих медовых конфет с востока до воздушных пирожных, приготовленных руками поваров, выписанных с самого материка. Конкуренция, что и говорить, кипела нешуточная, но, слава святой Роберте и моей бабушке, «Старое гнездо» всегда оставалось на ступень выше.

Еще бы — ведь только к нам заглядывали порой на чашечку кофе, сваренного по какому-нибудь хитрому рецепту, аристократы, члены парламента, а дважды в год — даже Его величество. По моему мнению, сомнительная привилегия, ведь хлопот каждый раз от подготовки к «королевским» вечерам — да помилуют небеса!.. Но в глазах общества визиты венценосных особ поднимании престиж заведения на недосягаемую высоту.

Ист-хилл и Вест-хилл были как золотые края по каемке Бромлинского «блюдца»… Но само его содержимое оставляло желать лучшего.

В низине в центре города скопились бедные кварталы — неряшливые жилые дома с закопченными стенами, заводы и фабрики, грошовые кабаки и самые отвратительные притоны… Но о последних леди вроде меня, разумеется, знать было не положено. Единственное, что, на мой взгляд, оправдывало существование Смоки Халлоу — это мост через Эйвон.

Именно через него мы сейчас и переправлялись.

Солнце уже угнездилось высоко в небе — бледно-желтый сияющий шар. Над городом начала вновь скапливаться серая дымка, из-за которой Бромли называли иногда «Большой Коптильней». Мусора и пятен горючего с высоты, в сиянии отраженных солнечных лучей, видно не было, и поэтому речная гладь казалась выплавленной из блестящей голубоватой стали. Справа, за едва оперившимися зеленой листвой деревьями, чернели высокие фабричные трубы. Слева, на оставшемся уже довольно далеко позади берегу сгрудились бедняцкие домишки с развешанным на крышах цветастым бельем и убогими чахлыми геранями на окнах. Мост взмывал на мощных опорах высоко в небо, а потом — плавно опускался по дуге. На материке «Горб Эйвона» почитали за чудо света, и во многих научных трудах доказывалась невозможность его существования. Однако мост уже пятьдесят лет стоял себе и, образно выражаясь, плевать хотел свысока на все окрики недоверчивых.

Под уклон омнибус покатился веселее. Спустя четверть часа река осталась позади, и мы вплотную приблизились к Ист-хилл. Мне, к сожалению, нужно было сойти чуточку раньше, чтобы попасть на Барбер-лейн. Здесь и располагался любимый мною парикмахерский салон — одно из немногих мест, где леди с моим положением в обществе могла сделать стрижку за весьма умеренную цену. В «Локоне Акваны» трудились лучшие мастера своего дела, способные при помощи одних только ножниц сотворить настоящее произведение искусства. К сожалению, умельцы, работающие под началом мистера Паттерсона, никогда не выезжали к клиенту на дом — и в этом было особое очарование салона.

Выходя из омнибуса, я немного отвлеклась и наступила на подол платья немолодой женщины — явной обитательницы не самых благополучных районов, если не трущоб. Типичная гипси — закутанная в десяток разноцветных шалей, с тяжелыми золотыми кольцами в ушах, с корзинкой, полной мелочей, на локте, загорелая и с немытыми темными волосами.

— Смотри, куда прешь, ворона черная! — разразилась она хриплой бранью. — Раз сама вся из себя франтиха — и по сторонам глядеть не надо, что ли?

— Простите, — сдержанно извинилась я, отступая с разошедшегося по шву подола. Ну и ветхая же ткань… Может, ссудить бедную женщину монеткой-другой? Хм… наличных денег я с собой не взяла, а с чеком в приличный банк такую особу не пропустят. — Не заметила…

— Прям такая я неприметная! — фыркнула гипси, одергивая драную юбку, и наградила меня жгучим взглядом, не предвещающим ничего хорошего. — Вон, платье все изодрала! У-у, так бы и врезала! Что люди скажут — Зельда-гадалка, как попрошайка, в рванье ходит?

— А вы меньше слушайте, что говорят, — посоветовала я, ускоряя шаг. Зонтик-трость застучал по мостовой сердито. Заводилась я быстро — фамильный нрав Валтеров. Тем более шантажисты мне не нравились никогда, а беседа скатывалась именно к вымогательству — это, простите за каламбур, и к гадалке не ходи. — Простите, я спешу.

Гипси сплюнула на землю и забежала на дорогу вперед меня, преграждая дорогу.

— Э, нет, птичка моя, — она уперла руки в бока и сощурилась. — Никуда ты не полетишь, покудова не ссудишь мне хайрейн-другой на новые юбки. И лучше по-хорошему.

А вот это мне пришлось уже совсем не по нутру. Я откинула назад вуаль и пристально заглянула в лицо попрошайке. Женщина, не ожидавшая отпора, отступила на шаг назад — «ледяной» взгляд Валтеров, печально известный не меньше, чем тяжелый характер, с моими светло-серыми глазами производил особенно тяжелое впечатление.

— Шли бы вы подобру-поздорову, милочка, — просто посоветовала я, перекладывая из левой руки в правую трость. — Пока стражи порядка не заинтересовались случаем восхитительно наглого вымогательства. Полагаю, вам в каталажке, — я произнесла вульгарное слово почти со смаком, — часто приходится бывать, почти дом родной — иначе чего бы так стремиться опять туда загреметь?

Женщина нахмурилась, от чего ее лицо избороздили глубокие морщины… и молча отступила. Я опустила вуаль и с достоинством направилась в сторону Барбер-лейн, до которой оставалось каких-то пятьдесят ярдов.

— Грубить-то при силе всякий может, — долетело мне в спину злобное. — А ты попробуй погруби, когда кто-то посильней окажется. Исплачешься скоро, стерва благородная — это тебе я, Зельда-гадалка, говорю.

— Да хоть сама покойная королева, — буркнула я себе под нос и пошла своей дорогой, выбрасывая из головы досадное происшествие. Какие только одиозные личности не забредают иногда в Ист-хилл из бедных кварталов — порой диву даешься! И куда смотрят в Городском управлении спокойствия — непонятно.

К счастью, до Барбер-стрит было рукой подать, и времени на раздумья не осталось. Хозяин парикмахерской, мистер Паттерсон, встретил меня у дверей, услужливо улыбаясь. Элегантная короткая стрижка и манеры аристократа, как правило, производили на клиентов неизгладимое впечатление. Но уж я-то знала, что благородно седые волосы были… париком, не больше и не меньше, а тщательно выглаженные костюмы из дорогущей на вид ткани в серо-зеленую полоску выкупались у светских модников за сущую мелочь.