Жертвы обстоятельств - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 46

И названая карта легла поверх атакующей. Поверх — хотя обычно карты выкладывались рядом. И, пусть ребенок на ней был маленьким аллийцем с золотистыми кудряшками, у Ксиля не осталось ни малейших сомнений, что символизировал ход Силле.

«Дитя». Мальчик, который пришел к хозяину Крыла Льда просить за свой клан.

— Рискованный ход, — непринужденно заметил князь вслух, как ни в чем не бывало. Но внутри уже разлилась смутная горечь от старых воспоминаний, на которых тоже стоял гриф: «…поступил, как должно». И победил. Победил. Помнить об этом. — Ты можешь потерять «дитя», если только не…

— … не использовать это? — в пальцах Дэйра, словно в насмешку, качнулась карта — белое на голубом, облака, ветер, и солнце.

«Небесная свобода». «Охотник», одурманенный картой Дэриэлла, уходил в отбой, оставляя нетронутым на покрывале «дитя».

Только огонь гудел в камине, заполняя звенящую тишину комнаты.

— А ты, Ксиль? — голос Дэйра был неожиданно мягким. — Боишься Акери?

Максимилиан насмешливо вскинул брови:

— Я знаю его получше тебя. Поэтому — да, боюсь. И в этом, дружок, нет ничего постыдного.

— Стыд и ты — понятия несовместимые, — беззлобно уколол его Дэйр, поглядывая на князя непроницаемо темными глазами.

«Что творится сейчас в башке у этого аллийца?» — с толикой раздражения подумал Ксиль, проглядывая свои карты.

— Зря ты так считаешь, — ответил он вслух. — У меня тоже есть принципы, через которые я не могу переступить.

— Постельные предпочтения? — на этот раз яду в тоне Дэйра было хоть отбавляй — скорее всего, от неловкости. Вечерние откровения еще оставались свежими в памяти.

— Нет, — серьезно качнул головой Максимилиан. — За три с половиной тысячи лет мораль в такого рода делах становится достаточно зыбкой, если она вообще заложена изначально. Вопрос вкуса. Брюнетки, блондинки, люди, аллийцы… — не удержался он от подколки и подмигнул Дэйру. Того передернуло. — Так что отношения с Акери не посягают на мою мораль. Все гораздо хуже. Он уничтожает мою свободу.

На покрывало легли «судьба» и «вышивальщица шелком». Девушка на картинке ткала узоры, следуя канонам и традициям.

Все в рамках. Все предопределено.

— Что ты имеешь в виду под свободой? — уточнил Дэйр, изучая расклад. — Акери вроде не посягал на твои княжеские амбиции.

Волна воспоминаний нахлынула так внезапно, что Ксиль едва успел взять под контроль выражение своего лица.

Вряд ли бы Силле впечатлили оскаленные клыки, но рисковать все же не стоило.

— О, да, Акери не претендовал на мое место князя. Зато он претендовал на мою душу.

— Душу? — скептически хмыкнул целитель. — Ты не оговорился? Душу или все-таки тело?

— Тебя что, клинит на этой теме? — огрызнулся Ксиль. Собственные чувства ему не нравились — давненько князь не ощущал себя настолько… грязным. — Или ревнуешь? Ты не стесняйся, говори прямо… я легко раздвину твои… рамки морали. Только попроси.

— Обойдусь.

Дэйр выкинул сразу две карты — «ключника», открывающего двери и размыкающего границы, и «мудрую деву». Мудрость обращает предопределенность судьбы во благо — так считали аллийцы.

Ксиль, ненавидевший любую предопределенность, был с этим капитально не согласен. Но с правилами игры не поспоришь, и «дитя» снова осталось в одиночестве.

«Пора атаковать всерьез», — решил Ксиль и начал подготавливать почву для выкладки своей блестящей четверки — «волшебника», «стража», «дозорного» и «держателя мечей».

И хватит аналогий. Жизнь — не игра. Она слишком сложна для того, чтобы показать ее картами. Даже аллийскими.

— Акери… он хотел, чтобы я жил только им, только ради него. Чтобы стал его подобием. Учился у него, следовал егопутем. И думал о нем каждую минуту. Он хотел взять меня — и вылепить себе… идеального возлюбленного. Если подумать, — Ксиль чувствовал, что его несет, как и всегда в те редкие минуты, когда эмоции вечного ребенка брали верх над рассудительностью князя, не мог остановиться. — Если подумать, он делал то же самое, что ты — с Найтой.

Дэриэлл дернулся, как от пощечины. Глаза его нехорошо сузились.

— Я не посягаю на ее свободу. И никогда не посягал.

— Да? — насмешливо протянул Максимилиан. Незаслуженная, иррациональная обида, боль, нерассуждающий гнев, нежность и вина перемешались в такой гремучий коктейль, что даже шакаи-ар стало бы не по себе. Память словно зациклило на событиях детства… впрочем, нет. Ребенком он тогда уже точно не был. — А почему же она так похожа на тебя? Даже не вкусами — а на вкус? У нее мысленный фон твоей условной младшей сестренки, а не почти взрослой равейны! Она, как и ты, совершенно не может адекватно оценить свою внешность! Она плюет на политику, хотя уровень силы просто обязывает ее копаться во всех этих дрязгах! Она не верит людям, как и ты, хотя убеждает себя, что любит их! — Ксиль, почти не глядя, выкладывал карты — на одних инстинктах. — А ее чувство вины, не понятно за что! А дурацкие понятия о чести, которые только осложняют жизнь! А, Силле? Скажешь, ты не ковал из нее свое подобие? Что-то не заметно!

— Лучше, если бы она была похожа на тебя? — холодно спросил Дэйр. Ксиль выругался про себя, усилием воли гася вспышку гнева. Как не вовремя!

«А я ведь хотел его взбодрить», — подумал он тоскливо, почти ненавидя себя и свой шакарский темперамент.

Но в итоге вместо потепления отношений и разрядки обстановки в целом наметился новый ледниковый период.

— Лучше, если бы она была собой, — буркнул Ксиль, утыкаясь в карты, и пытаясь просчитать ущерб, нанесенный неожиданным срывом.

— Врешь, Ксилле, — насмешливо исказил Дэриэлл его имя. «Ледяной» вместо «звездочки». — Врешь, как обычно… И, кстати, я выкладываю «невольного предателя» и переманиваю у тебя… так-так… пожалуй, «волшебника». И снова мой ход.

Это оказалась весьма неприятная потеря. Бесспорно.

Но это никак не оправдывало то, что Ксиль расслабился и через четыре хода потерпел сокрушительное поражение, пребывая на тот момент в таком скверном состоянии духа, что даже проигрыш не принес такого уж огорчения. Его «безумного шута» поглотила «пустая карта». А ведь на него возлагались такие надежды! И единственная карта, которая могла свести на нет воздействие «пустой», была «судьба», глупо потраченная на отбивку никому не нужной «свободы»!

«Хоть Силле порадуется», — мрачно подумал князь.

Лишь бы не загадал ничего мучительно позорного. Вроде «пойти на поклон к Акери» или «голышом продефилировать по Академии». Хотя вряд ли Дэйри станет такое делать, особенно просто для развлечения. Возможно, что планы у него посерьезнее, и это может оказаться для князя даже хуже, чем унижение.

— Ну? — взглянул исподлобья на целителя Ксиль, сгребая в кучу карты. — Какое твое желание?

— Желание? — Дэриэлл выглядел так, словно сам был ошарашен своей победой и слегка робел. — Ну… ты ведь выполнишь все?

— Все, что угодно, — устало вздохнул Ксиль, откидываясь на покрывало. Незапланированная вспышка эмоций вымотала его до предела. В последнее время самоконтроль вообще давался с большим трудом. Регены словно взбесились. Голода Ксиль почти не чувствовал, но постоянно ощущал странное томление, как будто ему не хватало… свежих впечатлений? Чушь. — Давай быстрее. Нам скоро в лабораторию идти, и хорошо бы попасть туда до прихода Найты.

Целитель встрепенулся, словно зацепившись за имя. Как будто оно сработало спусковым крючком… Осталось выяснить, куда было направлено дуло воображаемого револьвера. Ксиль усилием воли взял себя в руки и сосредоточился. Игра еще не закончилась.

— Если… если ты действительно сделаешь все… — голос Дэйра был глухим от волнения. — Я хочу, чтобы ты исчез из жизни Нэй. Оставь мою девочку в покое! Она все равно будет несчастна с тобой, — добавил он, будто оправдываясь.

Ксиль вздрогнул. Ему показалось, что потолок с размаху опустился вниз, дробя кости, превращая тело в вязкую кровавую массу, разбивая, размалывая, уничтожая…