Жертвы обстоятельств - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 11

Вопрос — ради чего? Неужели из-за моей вскользь брошенной фразы: «Жаль, что вы не друзья»? Или у князя были свои причины?

Стоило задуматься, и голова шла кругом.

Пересказывая события, произошедшие в Кентал Савал, маме, я заново посмотрела на них — холодно и непредвзято, насколько это возможно. И перепугалась. Уж слишком много совпадений выходило… Да, вряд ли у Максимилиана было достаточно возможностей, чтобы подстроить Дэйру потерю чувствительности ( боги, я правда об этом думаю?) или повлиять на решение Меренэ удалить брата от политических интриг.

Но кто мешал князю просто подловить момент — и обернуть все в свою пользу? Расчетливо, коварно, бессовестно — словом, по-шакарски.

Вот от подобных мыслей становилось совсем скверно.

Разумеется, я знала, что Ксиль может быть эгоистичным манипулятором, особенно когда считает, что действует во имя высшей цели. Взять бы, к примеру, тот давний случай, когда он склонял меня лечь на алтарь и стать добровольной жертвой… Тантаэ говорил, что в то время я уже была в определенной степени дорога Ксилю. Тем не менее, Северный князь готов был пожертвовать своими чувствами и моей жизнью, без раздумий и сожалений.

К «темной стороне» Максимилиана я уже почти привыкла. Но все же вновь столкнуться с ней лицом к лицу мне бы не хотелось.

Словом, мамины старания не прошли зря. Все чаще мною овладевали сомнения. И еще — я почувствовала себя беспомощной, осознав, что наши с Ксилем отношения зависят исключительно от него, от его интереса ко мне.

Как я могу удержать такое древнее и прекрасное существо? На одной чаше весов — чувство вины, симпатия и, возможно, нечто большее, чем простая привязанность. На другой — огромная разница в опыте, возрасте и чуть ли не диаметрально противоположные жизненные ценности… В таком свете в «вечную и единственную» любовь, о которой говорил Тантаэ, верилось все меньше.

Конечно, по ночам, когда сны наполнялись запахом смятой травы и цветов, сомнения отступали. Я просто ощущала себя единым существом с Максимилианом, только разделенным на два тела. Наша потайная долина, вечно звездное небо и неощутимое касание рук…

Но по утрам мистическая ниточка между нами, невидимая связь истончалась. Я опять начинала мучить себя размышлениями на тему «пара — не пара». И пока Ксиль был далеко, эти отношения казались все более эфемерными и надуманными.

— Ерунда, — хмыкнула Этна, когда я по телефону обмолвилась о своих терзаниях. — Это такой принцип дурацкий. Вот была куча проблем, и думать о всякой дури вы не успевали. А сейчас все в порядке, а ты просто себе по привычке выискиваешь всякую фигню, от которой адреналин вырабатывается. Плюнь, и все. Если судьба — поженитесь, если нет — разбежитесь. В худшем случае он тебя бросит и ты его никогда не увидишь. И что, умрет от этого кто-то? — цинично поинтересовалась подруга.

— Не умрет, — да уж, точно, раздуваю проблему из ничего. — Но я его люблю.

— Если любишь, заканчивай с этими сомнениями, — по-доброму посоветовала Этна. — А? Мам, иду. Все, Нэй, до встречи на площади, сейчас говорить не могу.

— Ладно. Пока.

— Покедова, — в трубке помедлили. — Да все хорошо, правда, Нэй. Не забивай себе голову ерундой.

После этого разговора от сердца отлегло. Но подленькое, грязное чувство затаилось где-то в темном уголочке, дожидаясь своего часа.

— Эй, — холодные, как ледышки, пальцы Феникс осторожно легли на плечо. — Чего молчишь? Я думала, ты там без нас скучала…

Энни выглядела мило и как-то по-домашнему уютно — ненакрашенная, немного сонная, в пушистом голубом свитере. Даже, пожалуй, немного старомодно — в лучшем смысле этого слова, словно в противовес яркой, модерновой кухне, где мы расположились — с огромным окном в полстены, занавешенным асимметричной шторой с геометрическим узором, угловым диванчиком с красной обивкой «под кожу», с металлически блестящей техникой и черно-белой мебелью.

Кстати, вопреки ожиданиям, сидеть на диванчике было весьма удобно. Впрочем, все, что имело отношение к Феникс, обманывало первым впечатлением.

— Ну На-а-айта, — нетерпеливо протянула Энни, облокачиваясь на стол.

Я улыбнулась, извиняясь перед ней. Чай в кружке давно остыл, и коричневую поверхность затянула блестящая пленка. Допивать его уже не хотелось, а просто вылить и заварить новый не позволяла вежливость.

— Скучала, конечно, — я отставила кружку и забралась на диванчик с ногами. За окном почти стемнело. В четыре прямо к подъезду должен был подъехать Ксиль на машине — кто-то из клана любезно согласился подвезти нас до портала. Рюкзачок с вещами первой необходимости дожидался своего часа в прихожей у Феникс. — Просто меня в сон клонит. Наверное, погода меняется.

Феникс обиженно хлопнула ресницами. Голубые глазищи опасно потемнели.

— Ты какая-то другая стала, — в голосе огненной мастерицы слышался упрек. — Раньше, ну, как будто центр. Ну… типа, собирала нас, мирила. А теперь забиваешься в угол и сидишь. Как хомяк.

От неожиданности я рассмеялась — совершенно искренне. Тяжелая атмосфера немного рассеялась. Айне перестала машинально разрисовывать скатерть ручкой, а Этна пересела поближе, перетаскивая вазочку с конфетами к нашему углу.

— Почему именно как хомяк? — спросила я, отсмеявшись.

— Ну… — Феникс потупилась и ковырнула длиннющим ногтем вишенку на пирожном. — У меня раньше хомяк жил. Он сидел целыми днями в клетке и дулся…

— Пока не лопнул, — хохотнула Этна, отбрасывая с лица огненно-рыжие пряди. Феникс вскинулась и состроила еще более обиженное лицо, но глаза у нее смеялись. — Найта у нас тоже скоро лопнет, если еще пару дней посидит дома, взаперти, на маминых пирожках и картошке с грибами. Ага?

— Ага, — осторожно кивнула я. Самое время было рассказать, что сегодня мне придется уехать — скорее всего, надолго. Но язык почему-то не поворачивался. Пожалуй, будь здесь вечно веселая Джайян с ее шуточками и грозным обещанием нагнать меня, куда бы я ни смылась, то смелости сообщить о своих планах хватило бы. Но вчера валькирия в очередной раз «навсегда» рассорилась с Птицей, и теперь они мирились на катке — дольше двух дней ни один конфликт у этой парочки не затягивался.

А я все порывалась сознаться, что уезжаю в Академию, но почему-то никак не получалось, и от этого было ужасно неловко.

— Чего новенького случилось в мое отсутствие? — попыталась я завязать ничего не значащий, но такой уютный кухонный треп. — Энни? Как у тебя дела? Все еще дружишь с Шеаном и Теа?

Феникс отчего вдруг покраснела до ушей и уткнулась в свою чашку. Чай тихонько забулькал, закипая.

— Ну… дружим, да. Они меня звали поехать с ними на море летом. Круто?

— А мама отпустит?

— Конечно! — горячо воскликнула Феникс. — Она же не знает, что их двое, — добавила она тихонько, скромно опуская ресницы.

— В смысле?

— Ну, Найта, не тормози! — фыркнула Этна и потянулась за конфетой. Я машинально проводила подругу взглядом и вдруг поняла, что при всех ее шумных манерах и бескомпромиссных высказываниях она стала другой. Как будто успокоилась. Даже в одежде у нее сейчас преобладали не яркие и агрессивные, а спокойные и темные цвета — зеленый свитер, синие джинсы. Вроде бы и мелочь, но именно из таких мелочей и складывается впечатление. — Когда дочка встречается с одним воспитанным, умным и обалденно симпатичным блондином — это все клево. Родители в восторге и дружно строят планы свадьбы. А если два блондина? — она сделала страшные глаза. — Это же разврат, самый натуральный! Поэтому…

— … поэтому мы притворяемся, ну, что Шеан и Теа — это вроде как один человек. Ой, такой человек… — мечтательно заулыбалась Феникс, заглядываясь в запотевшее окно. Огненная мастерица явно видела в затуманенном стекле что-то весьма далекое от реальности.

— А тебе не кажется, что лучше было бы все-таки рассказать родителям правду? — осторожно предположила я, на всякий случай отодвигаясь подальше. Конечно, Феникс свой темперамент демонстрировала редко, в отличие от Этны, но непрошенных советов не любила.