Отныне и навсегда - Гибсон Рэйчел - Страница 8

— Брина.

Она оглянулась.

— С тобой все в порядке?

Маленькая девочка, ростом по пояс Брине, со свистом промчалась мимо них на миниатюрных лыжах и покачала головой, словно говоря «Вот дурочка».

— Как мне отсюда выбраться?

Томас подъехал к ней сзади, схватил ее за пояс и вытащил из сети. Он перешел на нижнюю сторону склона и рассказал ей о новом плане.

— Держись за мою палку, я буду ехать впереди тебя. Держи лыжи под углом, а я буду вести.

И хотя у Брины были сомнения, новый план сработал довольно хорошо. Слегка наклонившись при спуске по лыжне, он контролировал их скорость, держа лыжи точно вместе. Без малейших усилий двигал бедрами из стороны в сторону, протяжно и плавно скользя по снегу, как змея. Одной рукой она держала свои палки, другой схватилась за кольцо его палки, и вместо того чтобы смотреть на сосны или других проезжающих мимо лыжников, рассматривала его мощные бедра. У него это так легко выходило.

Они остановились возле указателя, горизонтально поставив лыжи, и Брина глянула вниз к подножию горы.

— Я думала, мы будем спускаться по лыжне для новичков.

— Это она и есть.

Она ухватилась за него рукой, чтобы не соскользнуть вниз. Под его плотной курткой чувствовались твердые как камень мускулы.

— Это похоже на Эверест.

Он глянул на нее.

— Боишься?

— Не хочу снова сломать ногу.

— Давай попробуем, — произнес он, снимая с себя ее руку.

Он поставил ее перед собой и передал ей свою палку.

— Я видел, что так учат малышей в лыжной школе.

Томас встал позади Брины, так что ее лыжи оказались в окружении его лыж, и направил носки внутрь. Положив руку на ее живот, он прижал ее к своей груди. Внутренняя сторона его бедер касалась ее, а макушка устроилась как раз под его подбородком.

Брина повернулась к нему, и ее губы оказались в нескольких дюймах от его рта. Он пах мускусным кремом для бритья и свежим горным воздухом. Их дыхание смешалось и повисло облачком в воздухе, а у Брины захватило дух. Если бы он чуть-чуть опустил подбородок, их губы соприкоснулись бы. Она бы этого хотела. Брина хотела сорвать перчатку и провести теплой ладонью по его холодной щеке. Она чувствовала жар его тела через нейлон и гортекс штанов. Невероятно, но он согрел ее спину, бедра и низ живота через все эти слои ткани.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила она у своего отражения в его зеркальных очках.

— Сведи палки вместе и держи за середину прямо перед собой, как поднос.

— Зачем?

— Я толком не знаю, — он покачал головой, пройдясь подбородком по ее виску. — Видел, что инструкторы проводят так занятия с детьми. Думаю, это как-то связано с равновесием. Я хочу, чтобы ты так сделала, и тогда не проколешь мне ногу.

Она засмеялась и сделала, как он сказал.

— Что-нибудь еще?

— Позволь мне вести и просто расслабься, — добавил он ей на ухо. Затем повернул их лыжи, и они покатились вниз с горы, плавно петляя.

Расслабься. Она попыталась, и у нее бы могло получиться, если б его пах не прижимался к ней, когда он вдавливал лыжи в снег, замедляя ход, или не давил бедрами изнутри, увеличивая скорость. Она и вправду могла бы расслабиться, наслаждаясь ветром в волосах и холодком, обдувающим щеки, или сознавая, что действительно катается на лыжах. Но она слишком хорошо чувствовала легкое давление его паха на поясницу. Она опустила руки и прижала лыжные палки к бедрам.

— Ты в порядке? — послышался его голос, заглушаемый звуком лыж, скользящих по снегу.

— Ага, — но она не так уж была в этом уверена. Когда Томас вжимал лыжи в снег, готовясь к повороту, он указывал ей, как направлять лыжи. Но не обращая на это внимания, Брина вспоминала утро, и как она залезла в его карман и ощутила кончиками пальцев жар его изогнутого члена. Ее грудь напряглась под одеждой, а трение лифчика об нейлон комбинезона раздражало ее чувствительную кожу. Он продолжал спокойно инструктировать ее, пока она представляла его в обнаженном виде. Она чувствовала себя грешной и извращенной, и внезапно поняла, что не так боится падения, как боится влюбиться в Томаса Мэка [30].

Он прошелся спереди пальцами по ее костюму и сказал ей на ухо:

— Твои волосы пахнут как пина колада [31]. В высшей школе они пахли детским шампунем.

Тепло его дыхания согрело шею Брины и ее лыжи скрестились. Пятки ботинок задрались, и она полетела вперед.

Томас попытался схватить ее за пояс, ругнулся, и они оба покатились клубком из рук, ног, лыж и палок. Он упал на нее сверху, не давая вздохнуть, и они проехали около десяти футов, пока не затормозили на полпути вниз.

— Брина?

Она подняла голову из снега.

— Да?

— Ты не ушиблась? — спросил он, поднимаясь с нее.

Переворачиваясь на спину, она заметила, что ее палки и лыжи где-то потерялись. Он нависал над ней, задевая локтем ее грудь. И упираясь руками в снег за ее плечами, накрывал ее бедра своими. Томас потерял одну лыжу, а вторая лежала под ее ногами. Он сдвинул очки на макушку.

— Со мной все в порядке, — ответила она. — Просто немного дух перехватило.

Он улыбнулся, и в уголках голубых глаз снова появились морщинки.

— Довольно неплохое падение.

— Спасибо. А ты не ушибся?

— А если ушибся, ты поцелуешь, чтобы не болело?

— Это зависит…

— От чего?

— Что мне надо поцеловать.

— Лоб, — его тихий смех овеял ее лицо.

Брина обхватила перчатками его щеки и поцеловала между бровей.

— Лучше?

Он заглянул в ее глаза и кивнул, пройдясь по ее губам своими.

— Намного.

Затаив дыхание и раскрыв губы, Брина ждала его поцелуя. Но он встал на колени, глядя на трех девочек-подростков, проезжающих мимо.

— Тебе повезло, — сказал он, упираясь носком ботинка в снег и вставая.

Бодрящий воздух и разочарование охладили предвкушение ожидания и ее разгоряченную кровь. Он собирался поцеловать ее, так ведь?

— Я знаю, — сказала она, надеясь, что он не заметит смущения в ее голосе, — я могла снова сломать ногу.

Она села, ища свои лыжи.

— Я не это имел в виду, — он опустил очки на переносицу, скрывая глаза.

— Пойду, все соберу.

Пока Томас разыскивал их снаряжение, Брина вытряхнула снег из перчаток и задумалась, что именно он имел в виду. Чем больше времени она с ним проводила, тем больше терялась. Он помог ей встать на лыжи и дал палки, а когда они были готовы, на этот раз поехал рядом с ней. Он говорил ей, когда надо начинать поворачивать, и за время спуска к подножию горы она упала только два раза.

Пока они ждали своей очереди к подъемнику, Томас инструктировал ее, как лучше ставить лыжи на кант [32], и развлекал историями о том, как он врезался на трассе в ледяные «дьявольские» комки, непредсказуемо меняющие направления движения, и катился дальше по склону горы, протирая дыры на локтях. Они общались легко и спокойно, как люди, давно знающие друг друга, но изменившиеся с тех пор. Они выросли и разошлись в разные стороны, но в глубине души между ними оставалась связь и интуитивные воспоминания, как удивительные подарки, только и ждущие своего открытия. Брина слушала его голос и низкий смех, и думала, что могла бы вечно его слушать. Она совершенно расслабилась, впервые со времени его утреннего прихода в ее номер.

Пока к ним не подлетела похожая на олимпийскую горнолыжницу Холли Бьюкенен, при остановке вздымая в воздух облако снега. Облегающий эластичный комбинезон льнул к изгибам этой куклы Барби. Он был того же цвета, что и комбинезон Брины, и обе они напоминали кроликов. Вот только Холли была похожа на тех, что болтались с Хью Хефнером [33], а Брина выглядела как кролик, разносящий пасхальные яйца.

— Я думала, что мы собирались встретиться на другой стороне, — Холли обратилась к Томасу, даже не взглянув на Брину. Прошло десять лет, но некоторые вещи не изменились. Брина любила свою жизнь и наслаждалась работой. Она была счастлива и успешна, но стоя рядом с Холли, чувствовала себя ничтожной.