Жестокое убийство разочарованного англичанина - Клив Брайан - Страница 4

– Кто вам это сказал?

– Майор Кэннон, разумеется.

– Они ничего не станут делать, – прошипела пожилая женщина. – Ничего. Я же тебе говорила, это все для того, чтоб ты молчала! Они берут взятки, их можно купить; они думают, им за это дадут высокие посты, наградят, поверят. Увидите, мистер Райен, увидите, что будет, когда придут ваши хозяева. – Она вцепилась в его рукав и принялась трясти, по-прежнему брызгая слюной ему в лицо; ее вставные челюсти ходили ходуном.

Шон попятился, попытался что-то сказать. Пожилая женщина преследовала его через холл до входной двери и на прощание прошептала:

– В один прекрасный день вы все узнаете. Но будет поздно.

Он пошел по тропинке.

– Предатель! – кричала она ему вслед. – Ты предал свою расу!

За спиной Шона захлопнулась дверь. Он остался один среди роз «Глуар де Дижон», благородных, ухоженных газонов и двух уходивших вдаль рядов живой изгороди: вечернее солнце отражалось в стеклах дома напротив. Он сел в машину, закурил. К собственному удивлению, обнаружил, что руки его дрожат. Печально, но факт. И непонятно: кто такой майор Кэннон?

Шон курил, размышляя над этим. Перед ним тянулась пустая спокойная улица, все тут было угнетающе нормально и незыблемо. Двое мальчиков в красивых красных пиджаках с металлическими пуговицами и чистеньких фланелевых брюках проехали домой на велосипедах из явно благополучной школы. Сумасшествие, самоубийство, мания преследования прятались за живыми изгородями и окнами с ромбовидным стеклом. В скольких еще домах гнездилось подобное безумие? Сколько было полковников в отставке, уверенных в том, что коммунисты проникли в их гольф-клуб или отравили их хризантемы перед самой выставкой цветов?

На мгновение Шону стало страшно и жутко: он представил себе, каково жить этим двум женщинам в доме, откуда он только что уехал. Как бы это воспринял майор Кортни?

Он завел машину, стараясь не думать о своем бывшем начальнике майоре Кортни, но что-то другое не давало ему покоя. Другой майор. Майор Кэннон. Сумасшедший сосед? «Это заговор. Вашего мужа убил злодей китаец. Никому ни слова. Расследование ведет отдел Икс. Доверьтесь мне». Что-нибудь в этом духе. И однако же…

Эта мысль продолжала тревожить его, хотя он проехал уже полдороги до Лондона. Тут он увидел вывеску гостиницы «Дилижанс» и вспомнил, что не обедал. На вывеске был изображен краснолицый толстяк кучер в шикарной темно-зеленой ливрее и десятке накидок, осушающий галлоновую кружку пива. Почувствовав голод, Шон свернул на стоянку и, предвкушая бифштекс и пиво, забыл о майоре Кэнноне. Вслед за ним на стоянку въехала еще машина – из нее вышли двое мужчин. Шон зашел внутрь. В холле деревянные панели, медные украшения. Подделка под лошадиную сбрую и гравюры со спортивными сюжетами. Над баром висел латунный рожок кучера дилижанса, на стенах – гравюры, изображающие знаменитые дилижансы, календарь с иллюстрациями к произведениям Диккенса: мистер Пиквик с друзьями, наевшиеся до состояния веселого одурения. Но ни бармена, ни официантов не видно.

Он вышел через единственную дверь в пустой коридор, который вел в мужской туалет. Двое мужчин, подъехавшие чуть позже, следовали за ним. Шон осмотрелся и сказал, чтобы не молчать:

– По-моему, здесь все умерли.

Мужчины кивнули, что-то буркнули и встали у свободных писсуаров по обе стороны от него. Шон шагнул было прочь, но тут человек, стоявший справа, резко развернулся, схватил его левой рукой за лацканы, приподнял и дернул на себя.

– Ах ты, сволочь! – закричал он. – Ты видел, Питер, что он сделал? – И с этим криком замахнулся правой рукой. Шон увидел движение; увидел молодое, жестокое, мускулистое лицо с холодными безразличными глазами, которые с ледяным спокойствием оценивали ситуацию; увидел, как взлетела рука с вытянутыми вперед пальцами – словно широкое лезвие кинжала. Шон хотел было поднять руки, но его сбили подножкой, руки схватили сзади, завели за спину. Вытянутые пальцы ударили ему прямо в солнечное сплетение – Шону показалось, что из него выпустили кишки. Он сложился пополам; последовал удар локтем в челюсть. Шон ничего не видел, не соображал, только почувствовал еще один удар. Коленом или локтем? Он даже не понял, куда его ударили. Чьи-то руки потянули его за пиджак. Теперь он лежал лицом на холодном мокром полу. Затем провалился в пустоту.

Очнувшись, ощутил на губах вкус крови и рвоты, внутри – жгучая боль, будто его разрезали пополам. Шон попытался собраться с мыслями, но голова, точно детская игрушка, начала раскалываться на кусочки и снова складываться, все быстрее и быстрее. Шон прислонил голову к чему-то белому и холодному. Раздался шум – вода полилась ему на голову, на шею, за рубашку; от неожиданности он пришел в себя. Попытался встать, но было трудно даже пошевелиться. Координации никакой и никаких сил.

Кто-то зашел в туалет, вскрикнул. Послышались голоса. Грубые руки схватили его. Потащили, встряхнули и поставили на ноги.

– Боже мой, он весь в крови! Какого черта…

Густые рыжие усы, цветной шелковый шейный платок. Второй – в белом халате. Врач? Откуда врач? Повезло, повезло… Голова закружилась, Шон почувствовал, как тошнота подступила к горлу. Его вывернуло, он покрутил головой. Блевотина попала на каменный пол, на чьи-то замшевые ботинки, высокие желтые носки, низ брюк.

– Черт бы тебя побрал…

После того как Шона вырвало, ему стало легче. Он замерз, был весь в холодном поту, но теперь отчетливо видел, что он в мужском туалете. Мужчина в пиджаке с металлическими пуговицами и цветном шелковом шейном платке отступает от него, рыжие усики искривились от отвращения и негодования, тогда как бармен или официант, причмокивая, делает вид, будто хочет помочь. Шон ухватился за водопроводную трубу, поднялся. Ноги его дрожали, но он мог стоять.

– Двое… – сказал он. – Избили меня. – Ощупал карманы. Бумажник исчез. Шон увидел в зеркале, над раковиной умывальника, свое лицо. Кровь все еще текла у него из носа. Одежда была в пятнах, мокрая, волосы взъерошены.

– Надо его увести отсюда, – сказал рыжеусый. Они с барменом взяли Шона под локти и повели. Рыжеусый держался от Шона подальше, будто от него воняло. Может, оно и так, подумал он. По коридору прошли в кладовую: бутылки в ящиках, на стеллажах, на полках; жестянки с хрустящим картофелем почти под самый потолок; банки с оливками, маринованными вишнями. Там же стоял деревянный стул, на который посадили Шона. Бармен дал ему мокрую тряпку.

– Спасибо, – поблагодарил Шон. – Вы не видели их? Двое молодых в плащах?

Рыжеусый смотрел на него враждебными, налитыми джином глазами. Совсем как глаза Рэнделла, подумал Шон.

– Послушайте, – сказал рыжеусый, – вы в этом уверены? Может, вы просто упали? У меня приличное заведение, никто никого не избивает в туалете… ну, если только за дело… Вот так-то.

Шон прижал мокрую тряпку к лицу. Сначала ему было холодно и больно, потом стало прекрасно. Не хотелось ни думать, ни разговаривать. Похоже, ударили коленом в лицо. Когда он приложил тряпку к левому виску, ему показалось, что голова пробита.

– Я бы на вашем месте, – продолжал рыжеусый, – как следует подумал, прежде чем бросаться такими обвинениями. – Он повернулся к бармену. – Ты видел двоих в плащах?

– Нет, сэр. С полчетвертого, сэр, в баре не было ни души.

– Я зашел в бар после половины четвертого, – заметил Шон, но его сразу же затошнило – с таким усилием далась ему эта мысль и слова. Ребята знали, что делали. Любителями они никак не были. Отнюдь. Надо попытаться подумать, обращаться ли в полицию. Если это простые грабители, не стоит терять время; если же это не грабители, то полиция здесь ни при чем. Почему все-таки его избили?

Хозяин заведения сунул ему в руки полный стакан.

– Выпейте, сразу станет легче. От этого и мертвец из гроба встанет. Я бы на вашем месте поковылял домой и приложил сырое мясо к глазу.

Мясо… бифштекс…

– Вот зачем я пришел, – вспомнил Шон. – Я пришел поесть.