Князь мира сего - Климов Григорий Петрович - Страница 39

Ведь сам знаменитейший нобелевский лауреат Андре Жид писал, что нет книги, написанной без помощи дьявола. А вы, всезнайки, этого не знаете? А ну, посмотрите-ка в зеркало! Ага, потому-то вы и заикаетесь. Не все, не все, но процентов этак 75 из вас.

Ведь сам богоискатель Бердяев, которого некоторые считают величайшим русским философом 20 века, писал профсоюз сатаны и антихриста. И в результате – царство князя мира сего. А вы, всезнайки, этого не знаете? А ну, посмотрите-ка на ваших женуленек, папочек и мамочек! Ага, потому вы и заикаетесь. Не все, не все, но этак добрая половина этих самых 75 процентов.

И вы, чернильные души, думаете, что мы этого не знаем? Да ведь это ж можно на пальцах высчитать. А у нас теперь техника, электронно-вычислительные машины. И все вы, субчики-голубчики, у нас на учете: и члены, и кандидаты, и попутчики, и даже сочувствующие.

Генерал-профессор Топтыгин расхаживал по комнате, поблескивая своими новенькими топориками на погонах:

– Эта штука разрушила прекрасную Элладу и гордый Рим. И эта же штука погубила имперскую Россию. А мы – тайная государственная полиция новой, молодой России! И мы с этой заразой церемониться не будем…

Наслушавшись такой высшей социологии, инструктор агитпропа наконец не выдержал и заявил:

– Послушайте, товарищи, с точки зрения исторического материализма движущими силами исторического процесса являются не Бог и не дьявол, а классовые взаимоотношения, то есть классовая борьба.

– Видите ли, молодой человек, – мягко сказал генерал-доктор Быков. – Если упрощенно рассматривать исторический процесс или прогресс как тысячелетнюю лепту, вроде конвейера, то есть две основные силы, приводящие ее в движение. Одна сила – в начале – эту ленту создает. А другая сила – в конце – ее уничтожает. Вот это и есть Бог и дьявол. Но вся беда в том, что для достижения прогресса, движения, чтобы освободить место новым молодым народам или классам, дьяволу прогресса не остается ничего другого, как отрезать не худший молодой конец, а лучший, но который уже отгулял свое время под солнцем прогресса. Вот здесь-то и заложено трагическое противоречие. Декаданс-с… Распад… Где самое лучшее превращается в самое худшее, в ничто. А классовая борьба – это лишь частное проявление этого общего закона человеческой природы. – Генерал кивнул в сторону, где на мраморной доске камина стояла массивная бронзовая скульптура: – Вот он – этот двигатель прогресса…

Это была деталь из символической композиции знаменитого французского скульптора Родена. Называлась она «Врата ада» и изображала две фигуры в довольно откровенной позе. Борис пощелкал пальцем по бронзовому колену женщины:

– Любовь явно французская. Но ада я здесь что-то не вижу.

Однако генерал медслужбы МВД считал, что эта легкомысленная скульптура имеет глубокомысленный смысл.

– Это основная причина большинства несчастных браков, разводов и дефективных детей. Причем пострадавшие, если они сами не легионеры, даже и не подозревают, что причина всего этого скрывается за этими вратами. Потому это и называется вратами ада. Кстати, из этих ворот выходят и все литературные прототипы лишних людей.

– Позвольте, – возразил инструктор агитпропа. – Но ведь считается, что эти лишние люди, как байроновский Чайльд Гарольд и лермонтовский Печорин, были жертвами окружающей среды, то есть социальных условий.

– Они всегда валят все на среду, с больной головы на здоровую, – как автомат заработал полковник Карпов. – Кто виноват, что лорд Байрон был от рождения хромой, лошадиная стопа? Кто виноват, что он изменял своей жене со своей сестрой Августой? Среда виновата? Кроме того, он еще мечтал о мальчиках. Потому он и чувствовал себя везде лишним – как его гордый Чайльд Гарольд. Потому Байрон и полез в борьбу греков против турок и там погиб. Комплекс самоуничтожения.

А чтобы понять лермонтовского Печорина, нужно знать, что дед Лермонтова покончил самоубийством в припадке помешательства. А байронизмом Лермонтов увлекался потому, что сам тоже влюблялся в родственниц. Просто сродные души. А его дуэль? Ведь это было замаскированное самоубийство. Потому он и написал своего «Демона» и «Ангела смерти». А возьмите Врубеля: он увлекался иллюстрациями и декорациями к «Демону» – и кончил в желтом доме.

– Эх, кабы Лермонтов жил в наше время, – с сожалением вздохнул генерал-архиепископ Питирим. – Приставили бы мы к нему двух наших архангелов, чтобы охраняли его от самого себя. Потом подсунули бы мы ему подходящую бабешку. И все было бы в порядке – как у Евтушенко.

Над фривольными «Вратами ада» висела старая гравюра Гойи с интригующим названием «Поверите вы этому или нет?», где были изображены две старые ведьмы, которые не то дрались, не то страстно обнимались.

– А как насчет Гойи? – спросил Борис. – Ведь он тоже считался прогрессивным художником.

– О да, сначала он рисовал нормально, а потом начал прогрессировать, – согласился доктор Карпов. – Его потянуло на бои быков, к нечистой силе, начал смаковать ужасы войны. По содержанию – болезненный, оголенный натуризм, по форме – ранний модернизм. Типичный прогрессирующий мозговой разжиж.

Конечно, в таких условиях инструктору агитпропа было трудно спорить с мозговым трестом профессора Руднева. Эти иезуиты рассматривали всю историю цивилизации через какую-то особую призму, которую они называли диалектическим христианством и высшей социологией. Для них это был магический кристалл, где продукт человеческого творчества определялся анализом личной жизни его творца, а особенно темных, тайных и малоизвестных деталей его жизни, о которых обычно не говорят.

В этой темноте советская инквизиция охотилась за тем загадочным дьяволом, который заведует прогрессом цивилизации и который следит за тем, чтобы эта цивилизация не топталась на месте.

Борис смотрел на все это и думал: «Если б они хоть водку пили. Тогда можно сказать, что они просто пьяные. Так нет, дуют себе чаек.. И ласково поглаживают свои пистолетики. Мы, мол, тайная полиция новой России. А Максим играет со своим котом и посмеивается: „Это, знаете, мой Фома Неверный…“ Тьфу!»

И вместе с тем… Вместе с тем на плечах этих мракобесов молчаливо поблескивали генеральские звезды, которые даром не дают. А на зеленых кителях, хотя война давно окончилась, тихо позванивали свеженькие ордена, которые тоже даром не дают.

Глава 11

Цена бессмертия

По Москве ползли тревожные слухи. Началось это 13 января 1953 года, когда в московских газетах появилось официальное сообщение об аресте кремлевских врачей, которых обвиняли в подготовке отравления вождей партии и правительства. А так как подобная же невероятная история с врачами-отравителями случилась во время Великой Чистки 30-х годов, то сейчас же стали поговаривать, что Сталин подготовляет вторую Великую Чистку и что в ближайшее время начнутся массовые аресты на кремлевских верхах.

Поскольку большинство арестованных врачей оказались евреями, то пошли слухи, что это, конечно, неспроста. Одни говорили, что Сталин собирается сослать всех евреев в Сибирь, в автономную еврейскую область, в Биробиджан. Другие говорили, что Сталин обозлился на бедных евреев из-за своих собственных детей, Яши, Васи и Светланы, которых, когда дело доходит до брака, почему-то неудержимо тянет к евреям. Ну Сталин и заподозрил за этим какой-то сионский заговор.

В День Советской Армии, 23 февраля, на Красной площади, как всегда, состоялся большой военный парад, когда в Москву стягивались лучшие части Московского военного округа. Обычно сразу же после парада эти гвардейские части уходили восвояси. Но теперь они почему-то остались в Москве и занялись чем-то вроде маневров. Одновременно, то ли в дополнение, то ли в противовес этим армейским дивизиям, в столице неизвестно откуда появилось несколько дивизий особого назначения войск МВД. Красные и зеленые петлицы маневрировали по Москве, словно играя в кошки-мышки.