Невеста Кащея - Коростышевская Татьяна Георгиевна - Страница 16

Я присела на краешек постели.

Ну чего уж. В ожидании скорого избавления тоже есть своя прелесть. Я немножко помечтала, какими словесами опишу сестрице свое ночное приключение, представила широкую улыбку Дарины и ее недоверчивый смех, когда буду ей рассказывать о бесславной драке с человеком-горой или о картинных позах самоуверенного атамана.

В таком вот благостном настроении меня и застала давешняя старуха.

Она появилась на пороге, словно огромная ворона — птица, предвещающая беду. Теперь она не выглядела растрепанной или неопрятной. Широкое черное одеяние скрыло ее согбенную фигуру, а низко повязанный платок — волосы. В скрюченных, как птичьи лапы, руках позвякивала увесистая связка ключей.

— Ну как там, на воле? — хохотнула я. — Разбегаются добры молодцы, хвосты поджав?

Морщинистое лицо осталось неподвижным, только слегка шевельнулись тонкие пергаментные губы:

— Ты умрешь…

— Все умрем, — отмахнулась я от вещуньи. — Или ты, бабушка, вечную жизнь для себя намеряла?

Мысль показалась мне забавной. Я фыркнула, не в силах сдержать рвущийся наружу тонкий смешок.

— Ха! Вот умора!

— Что, окосела красавица, с непривычки-то? — Старуха деловито заперла дверь и обернулась ко мне. — Лошала свое дело знает. Понравились тебе мои воскурения?

Я прислушалась к бурлящему внутри смеху и кивнула:

— Дашь рецепт списать?

— Отчего ж не поделиться напоследок. Основа — болиголов. Знаешь такое растение?

— А то, — как сквозь туман отвечала я, и слова у меня получались длинные, как мои руки… — На петрушку похож, только вонючий…

Мне очень хотелось почесать нос, но бесконечно длинная моя рука все время промахивалась.

— Так вот, девонька, травка эта смердящая лишает магов их стихийных способностей, и ты своей силы в одночасье лишилась.

Я бы завыла от страха, если бы мне не было в эту минуту так весело. Отстраненно я ощутила, что на подбородок мне сползает дорожка вязкой слюны.

— И за что ты так со мной?

— Ты убила моего сына.

Бах! Веселье лопнуло как мыльный пузырь. Я всхлипнула:

— Неправда! Ты меня с кем-то путаешь! Я Ленута Мареш и никогда тебя раньше не видела…

Щура отбросила ключи и достала из складок широкой юбки изогнутый полумесяцем нож.

— Ну тогда-то тебя звали иначе. Как называл тебя твой швабский любовник? Лутоня, Лутонюшка…

Я зажмурилась, пытаясь упорядочить проносящиеся в сознании образы, какие-то обрывки воспоминаний, не желающие складываться в стройную картину. Шваб? Любовник? Убийство? Ёжкин кот и драконья матерь! Да не я это! Не я!

— Не я! — закричала я истошно, почувствовав, как к лицу прикасается сталь. — Нет!

Щеку обожгло огнем, я дернулась, подставляя под нож беззащитное горло.

Старуха не спешила, глядя на меня с каким-то злобным удивлением:

— Надо же, как тебя жизнь потрепала…

Хмель, унесенный то ли волной боли, то ли страшной правдой о моем прошлом, оставил тошноту и холод, разливающийся в груди. Тело мое хотело выбить оружие из руки постылой бабки, да так, чтоб старые кости хрустнули от удара, затем вскочить на ноги и бежать, круша и ломая все на своем пути. Но разум был тверд. Старуха в своем праве — боль за боль, кровь за кровь, жизнь за жизнь…

ГЛАВА 4

О нерушимости клятв и о том, в какие передряги умеют попадать легкомысленные девушки

В охотничий домик Михай вернулся под вечер. Насвистывая, вбежал по ступеням на верхний этаж, скинул плащ прямо на перила лестницы и веселым вихрем ворвался в столовую.

— Нагулялся, братец Волчек? — Голос Влада сочился ядом. — А мне чем прикажешь заниматься, пока ты девиц на природе соблазняешь?

Дракон был бледен, под глазами залегли глубокие тени, манжеты рубахи пестрели ржавыми пятнами подсохшей крови.

— Вызывал демона и не рассчитал силы? — решив оставить колкость без ответа, кивнул Михай на перевязанные запястья господаря. — И теперь без посторонней помощи не можешь поесть приготовить?

— Было бы из чего. Твоя протеже изрядно проредила наши запасы.

— Ой, не смеши, — махнул рукой Михай, присаживаясь к столу. — Много ли ей надо, такой малышке? Ползернышка в день?

— Она не просто девушка. — Синие глаза Влада были серьезны. — Она маг ветра, неопытный, неинициированный, но маг. Уж можешь мне поверить, после каждого призыва стихии на нее нападает такой жор, что… Кстати, как тебе понравилась сфера земли?

На столешницу с глухим звуком упала янтариновая подвеска.

— Побрякушка как побрякушка, ничего особенного. — Хозяйственный Михай, не удостоив сферу даже взглядом, поднялся из-за стола и отправился рыться в ящиках с провизией. — Ты мне когда-то рассказывал, для чего эти камешки нужны, но я уже не помню.

— Дуболом ты, братчик, — необидно обозвался Влад и продолжал монотонно, будто читал с листа: — Все сущее пронизывает своими силами стихийная первооснова нашего мира. Состоит она из четырех элементов: воды, воздуха, огня и земли. И несет вода перемены, земля — постоянство, огонь — безжалостно расправляется с прошлым, и связывает их всех ветер — шальной и непредсказуемый.

Боярин Димитру слушал своего господаря вполуха, очищая от соли добрый кус свиного сала. Рот боярина переполнялся слюной в предвкушении.

— Ну вот, а ты говорил, есть нечего. Вон и луковица отыскалась, и сухарей полно. Заканчивай вещать, сейчас я тебя накормлю.

Влад послушно умолк, наблюдая за ловкими движениями молочного брата. Михай покромсал луковицу, смахнув скупую мужскую слезу, аккуратными ломтиками нарезал полупрозрачное сало, поискал, куда сложить, и подхватил с дальнего конца стола большое серебряное блюдо.

— Оставь! — рявкнул Дракон. — На нем моя кровь!

Первертыш отскочил от волшебного предмета как ошпаренный.

— Не мог прибрать? — проворчал смущенно, вываливая сало прямо на стол. — И вообще, гадость какая — кровавые обряды проводить. Не можешь на какую-нибудь другую дань договориться? Вон у Лутони демон на яблочный сидр являлся.

Влад усмехнулся:

— Интересная она барышня, наша Лутоня. Или уже твоя?

Михай поставил на стол две чарки и бутыль вина.

— А тебе-то чего неймется? Ревнуешь?

Дракон помолчал, будто прислушиваясь к себе, и сменил тему:

— А сферами стихий, мой проницательный друг, издавна владеют четыре семьи элорийских магов, так называемые адепты первого круга.

— Ты хочешь сказать, что Лутоня как-то связана с тамошней аристократией?

— Я ничего не хочу сказать. — Влад резко ударил по дну бутыли, выбивая пробку. — Я хочу о многом ее расспросить, после того как верну ей память.

Михай подставил свою чарку:

— Ну тогда предлагаю выпить за раскрытие тайны!

Синие глаза господаря хитро блеснули:

— Давай лучше за любовь!

В мгновение, когда моих дрожащих рук коснулись скрюченные пальцы старухи, я охнула. Золотистые нити судьбы оплетали меня, как виноград — стены беседки, пробираясь, казалось, под кожу, лишая своей воли и привязывая к чужой — злой и мрачной.

— Теперь ты моя, девка, — удовлетворенно бормотала Щура, завершая обряд ведьминой клятвы. — Моя до самой смерти.

Когда я соглашалась на такую расплату, мне казалось, что из двух зол я выбрала меньшее.

— Жалеешь, что мое первое предложение не приняла? — спросила старуха.

— Пить человеческую кровь, чтобы стать упырем? — Я старалась говорить твердо. — Нет уж, лучше клятва.

— И правильно. — Ведьма наконец отпустила мои ладони. — В упыря тебя превратить я всегда успею, даже и супротив твоего желания.

Я протерла запястья. Ощущение, что я вымазалась в чем-то липком и грязном, меня не покидало.

— И что теперь?

— При мне будешь. А там посмотрим, к какому делу тебя лучше приспособить.

— А чем вообще бабы в разбойничьей компании занимаются?