Невеста Кащея - Коростышевская Татьяна Георгиевна - Страница 12

Было на диво безветренно, только далеко в вышине мерно покачивались верхушки деревьев. Я бормотала про себя ритмичную песенку, старалась вдыхать носом, выдыхать ртом и не сбавлять размеренность ходьбы, заданную от самого дома.

Думалось мне одновременно обо всем и ни о чем. Мыслишки вертелись разные и недолговечные, как пенные барашки речных волн. Имущества пропавшего было очень жалко. Хорошо еще денег в сундучке я не хранила. Все мои сбережения в лесочке под сосенкой прикопаны — на черный, так сказать, день. А помнится, Дарина еще подтрунивала надо мной, скопидомкой дразнилась… А оказалось, я все правильно сделала — прям как чуяло сердце покражу. И еще подвеску свою янтариновую я, кажись, профукала. Как швырнула в господаря, так отыскать и не озаботилась. Интересно, а еще у кого такие сферы есть? И почему я, способная призывать ветер, таскала на шее крошечное вместилище силы земли?

Ветер. Кстати, почему нет его? Я уже взопрела вся и от скорой ходьбы и от припекающего совсем по-летнему солнца.

— Ленута-а-а… — зашелестели кроны деревьев. — Ленута-а-а-а…

— Надо чего? — буркнула я себе под нос, не сбавляя шага.

Если ветреный знакомец мне опять в путешествии решит помочь, было бы просто здорово. Только сдается, что о моем желании ему знать как раз и не надо. Легкомысленный он, еще занесет невесть куда.

В лицо пахнуло густым мускусным духом, послышался далекий рокот голосов. Я прислушалась.

— Теперь ее зовут Ленута, Трисветлый. Можете себе представить, каких усилий мне стоило отыскать вашу пропажу?

Голос был женским, тягучим. Мне показалось, что его обладательница отчего-то робеет перед своим собеседником и пытается скрыть страх за жеманными интонациями.

Я медленно обернулась, внимательно рассматривая окрестности. Беседующие находились сейчас не в лесу. В этом я была уверена. Голоса доносились до меня будто с колодезной глубины. Что же это получается? Мой приятель ветер решил мне чей-то разговор донести? Он и это может? Ну недаром же в народе говорят: «Собака лает — ветер носит». Я тихонько опустилась на корточки и вся обратилась в слух.

— Ленута? — переспросил мужской баритон с немалым удивлением. — Неужели маленькую ведьму занесло в романские пределы?

— Она в Валахии, — торопливо вступила женщина. — Считает себя оборотнем из рода Мареш и ничего не помнит о прошлой жизни.

— Хех, какой поворот! Ты нашла при ней заклинания?

— К сожалению, не удалось, зато я принесла вам вот это…

У меня сердце екнуло от наступившей следом тишины. Ветер, злыдень, на самом интересном месте… Поймаю — прибью!

Додумать свои злокозненные мысли я не успела. Раздался шорох разворачиваемого полотна, легкий стук, будто переставляли что-то на гладкой столешнице.

— Теперь понятно, кто открыл вход к единорогам, — проговорил мужчина. — Маленькая хитрая бестия… Ты можешь немного отдохнуть, Хумэнь.

— Господин доволен моей работой?

— Господин посылал тебя за другим.

— Я так старалась, я день и ночь шла по следу, я разыскивала такие крошечные зацепки, на которые кто-нибудь другой даже не обратил бы внимания…

Мне неожиданно стало жалко незнакомку. Надо же, как перед этим злыднем лебезит, а ему все мало. И почему он, поганец такой, ей не расскажет, что именно ему, аспиду, понятно. Вот взял бы и поведал. А я бы послушала. И еще бы неплохо послушать, за каким лешим я им понадобилась. Или ему?

Тем временем женщина всхлипнула. До меня донесся дробный звук шагов, скрип двери. Понятно, дама ушла. Подслушивать больше нечего…

— Ленута, — задумчиво проговорил мужчина, будто пробуя мое имя на вкус.

У меня от этого смакования мурашки по спине побежали.

— Ты же слышишь меня, девочка? Я скоро приду за тобой.

Это он мне? Я зажала рот руками, чтоб не заорать.

В кустах завозился какой-то крупный зверь. Хруст сухих веток вернул меня к действительности. Ветер, куражась, взъерошил мне волосы и улетел, унося и далекий голос, и ощущение чужого присутствия.

Колдовство завершилось.

ГЛАВА 3

О жажде справедливости, осторожности и странных встречах

Время тянулось невыносимо медленно. Я сидела на скрипучем табурете, чинно сложив руки на коленях. За окном бурлила городская жизнь: перекрикивали друг друга торговцы, вдалеке раздавались размеренные удары топоров, гоготали гуси, мычали коровы. В канцелярии висела напряженная тишина, нарушаемая лишь жужжанием мухи, невесть как залетевшей сюда с улицы и теперь неистово стремящейся наружу.

Мне показалось, что огромная бородавка, расползшаяся по носу писарчука, глумливо мне подмигнула.

— Обобщаю. Из лесного домика, находящегося в двенадцати лигах к востоку от замка, пропали фамильные ценности. Вы с вашей уважаемой опекуншей, домной Мареш, подозреваете местного мужика по имени Антон. А о мужике том вам ведомо только то, что послала его наша досточтимая управительница…

Говорила, конечно, не бородавка, а ее скучный и серьезный владелец — не старый еще человечек в сером камзоле с лоснящимися на локтях рукавами. Точно так же жирно лоснились подстриженные кружком волосы и бегающие светлые глазки.

Я замотала головой:

— Я же вам битый час толкую: домна Димитру, скорее всего, его не посылала, он нам просто наврал, чтобы в доверие втереться…

Писарчук вздохнул с видом смертельной усталости и закатил глаза. Вот честное слово, еще раз так сделает — стукну лоботряса. Он мне эти представления лицом за время допроса уже раз десять показывал. Будто я его от решения вселенских задач отрываю. Как же! Вон она, задача, в уголке горницы из-под табурета торчит — полторушка беленькой. А закуску он небось в ящик стола смел, когда я к нему заявилась. Поэтому и зыркает туда вожделенно время от времени.

— Вот это список украденного. — Чиновник помахал перед моим лицом документом. — Вам достаточно будет приложить вымазанный чернилами пальчик вот здесь и здесь…

Схватив бумагу, я заскрежетала зубами:

— Вам, господин хороший, достаточно будет предложить мне прочесть составленный вами список. И, насколько я осведомлена в правилах письмоводства, отпечатка пальца недостаточно. Для не разумеющих грамоту по закону полагается еще подпись доверенного лица, которое вслух зачитывает содержимое документа непосредственно перед подписанием.

Бородавка побагровела, ее владелец, напротив, побледнел. Чего ж он ее не сведет, заразу эдакую? Есть же средства верные. К тому же арадская травница Иляна, насколько мне известно, дока в таких делах. Кстати, вот к кому надо бы сегодня заглянуть. Может, она знает, какими травками вовкудлаку нюх можно попортить, да так, чтоб он не заметил?

Прищурившись, я с трудом разобрала чиновничьи закорючки. Так, все правильно — четыре переплетенные в телячью кожу тетради, которые у меня так и не дошли руки толком изучить, серебряное блюдце, украшенное растительным орнаментом, круглая подвеска темно-синего хрусталя, костяной гребешок. (Гребень-то вообще безделица, слова доброго не стоит, даже не причесывалась я им ни разу, а выбросить рука не поднялась.) Вот и все мои ценности фамильные. Ну еще длинный тонкий рог индры-зверя, который я тоже хранила на черный день. Потому как за порошок из него можно было выручить неплохие деньги, предложив заезжим алхимикам или какой местной травнице. Сверив куцый список, я поставила внизу листа свою подпись в филиграни завитушек — так просто, чтоб вредного писарчука позлить. А то, вишь, грамотной я ему не показалась.

— Ну что ж, фата, — серьезно проговорил чиновник, присыпая мелким песочком мое чернильное рукотворство. — Теперь ваше прошение принято к рассмотрению. Как только господарь будет готов провести дознание, мы вам сообщим.

— Я тогда по двору пока погуляю? — поднялась я с насиженного местечка, с удовольствием разминая ноги.

— Долго гулять придется! — фыркнул в бумаги писарчук.