Тварь - Выставной Владислав Валерьевич - Страница 11

– Я не вру, – упрямо сказал Бука. – Я и вправду не помню, кто я такой и откуда.

Он уже понимал, что «поплыл». И только теперь до него стало доходить, отчего сталкеры так боятся попадать в эту проклятую комендатуру. Было во всем этом что-то бездушное, непробиваемое, совершенно безнадежное. Любую аномалию можно обмануть, обойти, от мутанта – отстреляться или убежать. Но сейчас Буке казалось, что он увяз, будто в трясине, и нет из этого болота никакого выхода. Потому что в этом мире работают другие законы: судьбу человека здесь могут решить невидимые и неосязаемые вещи, вроде имени, даты и места рождения, службы, учебы, набора других данных, которые, будучи изложены на бумаге и придавлены печатью, приобретают такую пробивную силу, по сравнению с которой РПГ – полное барахло. Все это было слишком сложно, слишком тяжело для уставшего от впечатлений парня из-за Периметра. Бука ощутил, как по щеке стекают капельки пота.

– Ну что, будем говорить или продолжим ваньку валять? – поинтересовался капитан каким-то новым тоном.

Бука промямлил, было, что-то в ответ, но тут случилось нечто совершенное неожиданное: капитан резко поднялся, стремительно приблизился к задержанному, на ходу расстегивая на ремне кобуру, хищно завис над ним, и вдруг заорал надсадным, замогильным голосом:

– Ты будешь колоться, гнида?! Будешь говорить, падла?! Фамилия, имя, отчество – быстро! Убью, сука!!!

В этот момент Бука испытал самый настоящий ужас. Не от крика, и даже не от ощущения уткнувшегося в шею холодного пистолетного ствола. Он даже не представлял, как это возможно – как этот, вполне приятный в общении офицер так быстро потеряет человеческий облик, превратившись в совершенно невообразимого упыря. Даже показалось на миг, что в кабинете потемнело.

Бука застыл, глядя на капитана снизу вверх выпученными от изумления глазами, и даже мощная, умело отвешенная затрещина не привела его в чувство. Со следующим ударом он полетел со стула, болезненно ударившись о батарею, попятился, не отрывая взгляда от надвигавшего на него капитана. Бледное лицо того налилось краской, сделавшись пунцовым, и еще больше осунулось. Казалось, сейчас он вцепится подозреваемому в глотку и начнет рвать из него куски мяса…

Дверь распахнулась, и показалось озабоченное лицо дежурного:

– Все в порядке? – быстро спросил лейтенант.

– Нормально, – мгновенно вернув себе расслабленное и вполне человеческое выражение лица, сказал капитан. – Видишь, подозреваемый со стула свалился. Устал, говорит, очень – хабар через Периметр тащить утомился.

– А-а… – с пониманием оскалился лейтенант. – Тогда ладно.

И прикрыл за собой дверь. Капитан вернулся за стол, закурил. Окликнул застывшего на полу Буку:

– Эй, хорош валяться, не на пляже. Садись!

Все еще толком не придя в себя, Бука медленно поднялся. Он не отводил взгляда от капитана, от которого теперь ожидал, чего угодно. Стало еще понятнее, отчего сталкеры ненавидят это место: у его хозяев отсутствуют какие бы то ни было барьеры поведения, и при этом они обладают полной безнаказанностью. Там, Зоне, он имел бы целый ряд вариантов действий в подобной ситуации: договориться «по понятиям», удрать, дать этому психу «в табло», пристрелить или легонько подтолкнуть к случайно подвернувшейся аномалии. Но в чужеродном, замкнутом пространстве комендатуры, с толстыми крашеными решетками на окнах, с вооруженными дежурными в коридоре и постах на входах и выходах, он ощутил вдруг свою полную беспомощность и ничтожность. Наверное, это было одним из первых уроков Большого мира, который, словно желал ткнуть его в один-единственный факт: в этом мире ты никто. Песчинка.

Совершенно сбитый с толку подозреваемый осторожно вернулся на место. Присел на краешек стула, исподлобья глядя на хозяина кабинета.

– Значит, так, – устало сказал капитан. – Нет у меня никакого желания агитировать тебя на чистосердечное признание. Может, ты даже не врешь – ночь сегодня беспокойная, все могло случиться, даже память отбить. Личность твою мы выясним и сами, благо техника на нашей стороне. Сейчас отправишься в медицинский кабинет, у тебя возьмут образцы для анализа ДНК. До утра посидишь в камере, подумаешь. Ну а завтра советую тебе придумать байку получше: меня сменит капитан Кочетов, этот не будет с тобой сопли размазывать. Если ему что не так покажется – костей не соберешь. Понял?

– Понял… – пробормотал Бука.

– Вот и славно, – решил капитан. Гаркнул:

– Дежурный!

…Лейтенант проводил его в медкабинет – тесное помещение, в котором имелась одна лишь узкая кушетка, обтянутая белоснежным чехлом, пара белых шкафчиков, небольшой стол с двумя стульями. Их встретила дежурная сестра – нарочито строгая, но миловидная, волнующе пахнущая странным сочетанием медикаментов и духов – у Буки аж закружилась голова от нахлынувших чувств. Лишь сейчас, с какой-то тупой внутренней ухмылкой, Бука отметил для себя, что никогда не задумывался, как много в этом мире женщин – тех существ, что были в Зоне в диковинку, если не на вес золота. Секунду спустя он ужаснулся: если одна единственная женщина в его жизни так сломала его, будто бы вместе с собой вывернув наизнанку его душу – как же жить в окружении миллионов существ противоположного пола?..

– Анализ ДНК, – коротко сказал лейтенант, обменявшись с сестрой многозначительными взглядами. Похоже, они были знакомы, и знакомы довольно близко.

– Потрите щеку со внутренней стороны! – сходу потребовала сестра, протягивая зажатую в пинцете ватную палочку.

Бука тупо выполнил требуемое. Пластиковая палочка отправилась в маленький целлофановый пакет, промаркированный непонятными каракулями и штрихкодом.

– Закатайте рукав, – продолжила сестра, колдуя с медицинским оборудованием.

Сев на кушетку, Бука закатал рукав своей робы. Тонкая рука с ярко накрашенными, длинными ногтями протерла сгиб его руки ватным тампоном.

– Мы дублируем материал для анализа, – пояснила сестра, вскрывая упаковку с иглой и скрученной прозрачной магистралью. – Поэтому, кроме соскоба со щеки, берем образец крови…

Бука послушно подставил руку, наблюдая как утекает из вены струйка густой темно-красной жидкости. При этом он все не мог оторвать взгляда от ее лица, словно не мог насытиться видом женской красоты. Даже заметил краем глаза ревнивый взгляд лейтенанта, наблюдавшего за процедурой от двери. Все его фривольные мысли улетучились, когда он подумал: что же будет, когда придут результаты теста? Сердце вдруг пропустило такт и заколотилось быстрее: неужели так действительно можно узнать, кто же он на самом деле?! Но почему этого не сделал в свое время Док – а он наверняка мог бы… Может, с его личностью действительно связаны какие-то вещи, которых лучше и не знать вовсе?

Из медкабинета он вышел в полнейшем смятении. Он не чувствовал больше опоры под ногами, потеряв всякую уверенность в себе и правильности собственных действий. Здесь, в Большом мире, он вдруг ощутил себя беспомощным чужаком. И ощущение это было на редкость гадостным. Самое в время, чтобы усомниться в своем главном решении – навсегда покинуть Зону.

Его снова повели по коридору. Навстречу, ввалившись через какую-то боковую дверь, двигалась группа крепких мужиков, увешанным тяжелым снаряжением и оружием. Бука сразу узнал амуницию военных сталкеров. Но только поравнявшись с ними, понял, что лицо одного из них ему знакомо. И пока он соображал, где он мог видеть это выразительное, даже жутковатое лицо, сталкер поймал его взгляд.

На какое-то мгновение в глазах его появилось недоумение, сменившееся растерянностью, что в следующую секунду уступила место изумлению. Не было никаких сомнений: сталкер узнал его. И только, когда группа, тяжелым шагом прогрохотала мимо, Бука покрылся ледяным потом: он вспомнил.

Сталкера звали Попугай. Не от названия птицы – а от действительно пугающего, обезображенного Зоной лица. Но сейчас пугала не внешность сталкера, а кое-какие обстоятельства, заставлявшие сейчас серьезно нервничать. Бука обернулся – быстро, как бы невзначай – и снова уставился вперед, стиснув с досады зубы: сталкер отстал от группы и стоял теперь посреди коридора, внимательно глядя ему вслед. Как оценивающий добычу кровосос.