«Злой город» против Батыя. «Бессмертный гарнизон» - Поротников Виктор Петрович - Страница 14

День клонился к закату, поэтому в покоях старого бревенчатого терема с маленькими слюдяными оконцами было довольно сумрачно. Изяслав Владимирович повелел своим слугам поскорее зажечь светильники, так как в полумраке он не сразу распознал, что за гостья к нему пожаловала.

– Очам не верю! – воскликнул Изяслав Владимирович, когда пламя двух масляных ламп озарило Феодосию Игоревну с ног до головы. – Иль я брежу! Ты ли это, Федосьюшка? Какими судьбами?

– Челом бью тебе, пресветлый князь! – сказала Феодосия Игоревна и низко поклонилась Изяславу Владимировичу. – Вот, приехала просить у тебя помощи против татар, кои на Козельск надвигаются. По слухам, мунгалов многие тьмы. Одним без подмоги козельчанам не выстоять.

– Стало быть, и Козельск на пути у мунгалов оказался, – задумчиво покачал головой Изяслав Владимирович, скрестив руки на груди.

Вщиж и Брын уже взяты татарами в осаду, Серенск нехристи уже сожгли, вот-вот эта же беда и к Козельску подвалит. Широкой лавой катит с севера на юг Батыева орда, словно степной пожар.

Изяслав Владимирович пообещал Феодосии Игоревне завтра же поутру собрать на совет всех князей Ольговичей, полки которых стоят под Брянском. Феодосия Игоревна сказала на это, мол, не лучше ли Изяславу Владимировичу обойтись без совета и самому принять решение о выступлении русских дружин к Козельску. «Ведь против твоего слова никто возразить не посмеет, княже», – заметила Феодосия Игоревна.

Изяслав Владимирович горделиво усмехнулся, прекрасно сознавая правоту слов княгини, однако спешить с выступлением к Козельску он не собирался, объяснив это тем, что сам ожидает подхода к Брянску полков из Чернигова, Глухова и Сновска. «Татар очень много, как саранчи, выходить против них с малым войском глупо», – пояснил князь.

Настаивать на своем Феодосия Игоревна не осмелилась, дабы не рассердить Изяслава Владимировича. Пришлось ей со смиренным видом расположиться в теремных покоях брянского князя, познакомиться с его женой Евдокией, болтовня которой была надоедлива и пуста. Евдокия была некняжеских кровей, она происходила из боярской семьи, причем далеко не из самой знатной в Чернигове. Поскольку Симеон Владимирович долгое время не имел своего княжеского стола, поэтому он не мог посвататься ни к одной из княжон. К тому же за ним тянулась дурная слава человека никчемного и слабовольного, никто из князей не желал с ним родниться. В тридцать лет Симеону Владимировичу удалось-таки жениться на черниговской боярышне, и то благодаря стараниям своей родни. Евдокия не блистала красотой лица, хотя фигурой ее Бог не обидел. Евдокия была стройна, как березка, и стройности своей она не утратила, произведя на свет троих детей, двое из которых умерли еще во младенчестве.

В тонких чертах лица Евдокии, в изломе ее черных бровей, в глубоко посаженных темных глазах, в бледных нервных устах таилась некая мрачная подозрительность. Воля этой молодой женщины была крепка, как булат. Своим мужем она командовала, как хотела, едва ли не помыкала им. То, что жены других князей сторонятся ее, кичась своим княжеским происхождением, злило властную Евдокию. Она гордилась тем, что вознеслась над прочими боярышнями, став женой князя, но вместе с тем сильно страдала в душе от того, что ее супруг не имеет никакого веса среди черниговских Ольговичей.

Приезд в Брянск Феодосии Игоревны, о красоте которой повсюду ходила молва, показался для Евдокии подарком судьбы. Евдокия решила непременно стать лучшей подругой красавицы Феодосии Игоревны, несмотря на то что та была старше ее почти на пятнадцать лет.

До ужина и после вечерней трапезы Евдокия ни на шаг не отходила от своей гостьи, донимая ее бесконечными расспросами и нарочитым сочувствием в связи с гибелью в Рязани от татарских сабель двух ее братьев и почти всех племянников. В присутствии Феодосии Игоревны Евдокия резкими словами упрекала своего мужа в трусости и бездействии, велела ему настаивать на завтрашнем военном совете на скорейшем выступлении рати к Козельску. «Татары того и гляди к Брянску подступят, а ты даже не чешешься, олух!» – горячилась Евдокия.

Симеон Владимирович в перепалку с женой старался не вступать, он либо отмалчивался, либо уходил в другую светлицу.

Измучившись за день не столько физически, сколько морально, Феодосия Игоревна едва добралась до постели и уснула почти мгновенно.

Утром, еще не открыв глаз, Феодосия Игоревна смутно расслышала сквозь дрему, как у дверей о чем-то шепчутся ее служанка Лукиана и вездесущая Евдокия.

Как только стукнула дверь и Евдокия удалилась, Феодосия Игоревна приподняла голову с подушки, подозвав к себе служанку.

– Что случилось? – спросила княгиня. – Зачем приходила Евдокия?

Служанка приблизилась к кровати и тихо промолвила:

– Евдокия сообщила, что князья собрались в гриднице на совет, все семеро. Решают и обсуждают, как быть дальше и что делать. Евдокия послушала под дверью их речи, но ничего толком не разобрала, ибо шумно шибко в гриднице. Споры так и кипят!

Феодосия Игоревна откинула одеяло и села на постели, свесив ноги на пол. Длинные распущенные волосы сразу упали ей на лицо, рассыпались по спине и плечам. На княгине была лишь длинная безрукавая сорочица из тонкой белой ткани.

«Что ж, ныне есть о чем рядить и спорить князьям Ольговичам, – подумала Феодосия Игоревна, привычным жестом убирая с лица непослушные пряди. – Мунгалы с огнем и мечом прошлись по рязанским и суздальским землям, оставив после себя смерть и разорение. Теперь сей безжалостный враг пришел и на черниговские земли».

Совещание князей длилось до полудня, все закончилось шумным застольем с пьяными песнями и скоморохами.

Феодосия Игоревна, ожидавшая, что князья Ольговичи сегодня же выступят к Козельску, была неприятно поражена тем, что серьезное обсуждение надвигающейся беды вдруг завершилось у них пьяной оргией. Видя возмущение Феодосии Игоревны, княгиня Евдокия пояснила ей, мол, таким образом князья празднуют свое единодушие, проявленное ими на совете. «Слава Богу, что князья наши не разругались в пух и прах, не разбежались кто куда! – молвила Евдокия с кривой ухмылкой на тонких устах. – Ведь у наших князей обычно грызня на первом месте, а разумные решения на втором. Не иначе, страх перед мунгалами заставил этих забияк и гордецов сплотиться вокруг Изяслава Владимировича, чтобы совместно выступить на татар».

О том, что князья Ольговичи все-таки постановили биться с татарами, когда подтянутся полки из дальних городов, Феодосия Игоревна узнала опять же от Евдокии. Это известие немного взбодрило Феодосию Игоревну, уменьшив тягостную печаль, терзавшую ее.

Вечером того же дня, когда Феодосия Игоревна пришла из бани, протопленной именно для нее слугами княгини Евдокии, в светлицу к ней, распаренной и полуодетой, пожаловал Изяслав Владимирович. Рявкнув на служанку Лукиану, Изяслав Владимирович выгнал ее вон за дверь. По внешнему виду и по голосу Изяслава Владимировича было видно, что он во хмелю. Его грубая развязность и то, что он сразу же, как вошел, запер дверь на засов, наполнили Феодосию Игоревну сильным внутренним беспокойством. Но она решила держаться приветливо с Изяславом Владимировичем и не показывать ему своего страха.

– Как славно, что ты помылась, Федосьюшка, – с пьяной улыбкой произнес Изяслав Владимирович, надвигаясь на Феодосию Игоревну с раскинутыми в стороны руками. – Вот сейчас я тебя изловлю! А коль изловлю, то уже не выпущу! Будешь ты моя навеки!

Изяслав Владимирович был облачен в длинную фиолетовую свитку, расшитую золотыми нитками по круглому вороту, на плечах и по нижнему краю одеяния. На ногах у него были желтые яловые сапоги без каблуков, а на голове серебряная диадема. Свитка была подпоясана узорным поясом, на котором висел кинжал в ножнах.

Во внешности Изяслава Владимировича не было ничего отталкивающего. У него были правильные черты лица, высокий лоб, большие глаза, прямой нос, густые темно-русые волосы и такого же цвета борода. Князь был статен и широкоплеч, в свои шестьдесят три года он разгибал руками подкову. Это был сильный и властный человек, знающий себе цену и не выносивший главенства над собой.