На краю времени, на пороге мира - Клименко Анна - Страница 39

…Пробуждение вышло резким. На диво болезненным. Глаза резнуло ярким светом, и она с удивлением поняла, что до ночи еще далеко. Щурясь, Миральда резко поднялась – и тут же, взвыв, мешком свалилась на траву. Последовал резкий удар в бок, от которого что-то хрустнуло внутри, и перед глазами полыхнуло алым.

– Что, попалась, душечка?

Незнакомый мужской голос. Еще одна попытка подняться – и снова падение, снова боль.

Миральда застонала сквозь стиснутые зубы. Суть происходящего начала доходить до ее затуманенного недавним сном и побоями сознания: ее всего-то связали. Но не просто, а зачарованной веревкой. Такими пользуются охотники за нелюдью и… ведьмы. Чтобы обездвижить пойманную нелюдь, чтобы отвезти в людское селение и там убить на потеху крестьянам.

И – ведь годы назад и она порой пользовалась веревками, вымоченными в специальных отварах. Правда, ночниц не вязали, убивали сразу, а вот зеркальника можно было и повезти, показать заказчикам…

Она с трудом повернула голову и увидела добротный сапог.

«Охотник, не иначе… Это ж после Мареса его позвали! А то и вовсе в деревне столовался».

Ночница осторожно пошевелила руками, надеясь, что ее связали не очень крепко и есть шанс…

«А где же Гор?» – вспышкой пронеслось в голове, – «вдруг… он и его?..»

В этот миг сильные руки приподняли ее, и затем бесцеремонно поволокли по траве.

«Нет, все правильно. Я болотная ночница, а он – охотник за нелюдью. Его призвание – защищать людей от таких, как я…»

– Не дергайся, красотка, – хохотнул человек, – сейчас отвезу тебя в деревню… Хорошо ты Мареса разделала, уважаю!

И снова рассмеялся – хриплым, скрипучим смехом. Краем глаза Миральда заметила ножны, что время от времени хлопали по голенищу сапога.

«Еще и с мечом», – обреченно подумала она, – «бедный Гор…»

Лица охотника ночница не видела, да и не могла видеть, потому как волокли ее за связанные сзади локти. Ведь крепок дневной сон нелюди, если она засыпает. Можно делать все, что заблагорассудится…

«Вот и сделали! Но Гиллард, как же Гиллард?»

– Отпусти меня, – прохрипела Миральда. И тут же поняла, насколько абсурдной была в ее устах эта просьба.

– У меня есть сын, живой человек… Как и ты… Ему грозит опасность, и я должна…

– Заткнись, – прорычал охотник, – у Мареса тоже сын есть.

На глаза навернулись жгучие слезы. Как же так? Что теперь делать?

– Во имя Хаттара! Отпусти…

Ее охватило отчаяние. Надо было что-то предпринять, но – увы, увы… Бессильна хорошо связанная ночница, уж это-то ведьма Миральда хорошо знала.

И в тот миг, когда из глаз побежали злые слезы, по траве скользнула тень.

Хруст. Как будто треснула яичная скорлупа. И Миральда упала лицом в траву, еще не веря – но уже почувствовав мгновенную гибель охотника. Крепкие руки бережно перевернули ее на спину.

– Гор? Ох, ты жив… А я-то думала…

Кочевник, сосредоточенно сопя, возился с узлами. Чистая рубаха на боку напиталась кровью, прилипла к ране, и Миральда подумала, что ее опасения оправдались.

– Он тебя сильно задел? – шепотом спросила она, – тебе плохо?

Гор только кивнул головой на распростертое тело.

– Ему еще хуже. Зато теперь у нас есть лошадь.

Окончательно выпутавшись из веревок, Миральда поднялась на ноги и огляделась. Неподалеку мирно пощипывал траву конек; видимо, участь хозяина его ничуть не интересовала. Охотник за нелюдью лежал бездыханным, рядом валялся тяжеленный сук, которым Гор и воспользовался.

Она вздохнула. В боку саднило, но это – пройдет. Болоные ночницы быстро исцеляются, и совсем другое дело – люди.

– Показывай рану, – приказала она своему спасителю.

Гор поморщился. А Миральда, не говоря ни слова, принялась рвать подол рубахи на полосы.

– Жалко, – вдруг сказал он.

– Охотника? Ну, жалко, а что ж… Человек живой. Как и ты, между прочим.

– Нет, – Гор горестно качнул головой, – одежду. Была чистая, а теперь…

Миральда бросила на него любопытствующий взгляд – но на лице Гора не было и тени улыбки. Только сожаление, как у ребенка, которому дали красивую игрушку, а он ее нечаянно сломал.

– Ох, замолчи, – процедила Миральда – будет тебе новая рубашка… Лишь бы ты не расхворался.

…Когда-то, занимаясь пришиванием пуговиц в отцовской мастерской, Гиллард мечтал. Маленькому портняжке грезилось, что, став отважным рыцарем, он обязательно покорит снежного дракона. И тот, признав человека хозяином, заменит собой коня.

Но мог ли Гил предположить, что он будет летать… вместе с вампирессой?

Последние две ночи они провели в небесах, среди влажных облаков, которые на поверку оказались всего лишь сгустками тумана. Да и луны не приблизились, оставаясь такими же далекими и равнодушными. В связи с этим у Гилларда появились сомнения в истинности жреческих суждений о том, что небесный купол – из чистейшего хрусталя, а там, прямо за ним – чертоги Хаттара. Гил даже попросил Миртс подняться чуть выше, но та наотрез отказалась под предлогом, что-де выше – уже опасно для них обоих.

Сперва было страшно, непривычно.

Во-первых, само преображение Миртс: она аккуратно скинула одежду, увязала ее в тугой узел и, присовокупив мечи, протянула красному, как свекла, Гилларду. В стенах Закрытого города какие-либо взаимоотношения между мужчинами и женщинами строго пресекались, а купить женщину на ночь в Алларене он отчего-то так и не решился, слишком много ходило разговоров о скверных болезнях. А тут – пожалуйста, любуйтесь, только руками не трогайте, иначе лишитесь оных… Правда, уже через несколько мгновений совершенное тело Миртс начало оплывать, изменяться; с хрустом вытягивались руки, искривлялись ноги, из спины полезли мокрые отростки, которые развернулись перепончатыми крыльями. И от лица Миртс не осталось ровным счетом ничего; перед Гилом стояло зубастое чудовище, каких частенько рисуют на стенах святилищ Хаттара как пример темной нелюди.

Ну, а во-вторых – полет. Продирающий по коже мороз, когда земля уходит из-под ног, удаляется, когда внизу остаются шапки деревьев, в сизой дымке лунного света… Когда понимаешь, что, разожми Миртс лапы – и останется от мага Гилларда мокрое место.

Потом Гиллард приноровился, ему даже нравилось смотреть, как проплывают далеко внизу блестящие рукава рек, блюдечки озер, мохнатые ковры ельников и курчавые, как шкура ягненка, лиственные леса. Миртс летела ровно, без рывков, мерно взмахивала крыльями; порой она указывала Гилларду на чем-нибудь примечательные места, о существовании которых он никогда не знал.

К концу второй ночи полета, вампиресса прорычала:

– Мы добрались до Огневой Пустоши. Смотри внимательно, здесь стояла армия Императора, и здесь, я так думаю, было положено начало твоей жизни.

Гиллард вспомнил, что слышал о происхождении упомянутого места – древние войны, маг народа дэйлор, испепеливший себя, людскую армию и лес на пару лиг. И по сей день красовалась большая проплешина среди Мелколесья, старый шрам от ожога; за долгие годы ни одного дерева не выросло на земле, опаленной пламенем ненависти…

Миртс начала плавно снижаться. Пояснила:

– Утро близится. Да и устала я, Гил.

– Мы летим прямо на Пустошь? – только и спросил он.

– Ну да. Мне свои крылья тоже жалко, чтобы драть их о ветки.

…Мелколесье встретило их настороженной, грустной тишиной, предваряющей рассвет. Пока Гиллард разминал затекшее тело, Миртс обрела вполне дэйлорский вид и принялась одеваться.

– Наверное, дальше мы уже не полетим. Мы совсем недалеко от Дэйлорона… Вернее, от того, что им когда-то было, – глухо поясняла она, – а там, чтобы добраться до Гнезда… Норл научил меня пользоваться камнями порталов, даже в моем нынешнем положении…

Гиллард вздохнул. Разумеется, то, о чем говорила Миртс, было крайне интересно, но – недовольно бурчащий желудок требовал пищи. Которой, естественно, по близости не было – да и быть не могло, слишком далеко человеческое жилье… Он вспомнил о хлебной краюхе, украденной прошлой ночью у спящего свинопаса и пожалел о том, что съел ее всю сразу.