Мифы и легенды Святой земли - Александрова Анастасия Ю. - Страница 2

Все их неплохо было бы знать тому, кто собирается вступить в разговор с жителем Востока, потому что они – часть его знаний о мире. «Маленькие сказки» Р. Киплинга – один из ярких примеров этого восточного юмора.

Из рассказов об Иисусе Христе, Его апостолах и Пресвятой Деве сохранились немногие. Значительная часть среди них в ходу как среди мусульман, так и среди христиан, ведь не следует забывать, что магометане с большим почтением относятся к образу Иисуса Христа, которому соответствует их пророк, называемый Рух Алла – «Дух Бога». Они признают Его Непорочное зачатие и чудеса, однако отрицают Его божественное происхождение. Лишь святой Павел для них анафема, потому что он извратил «чистую веру ислама» – религию Адама, Ноя и Авраама, возрожденную Иисусом, – сделав из нее совершенно новую веру.

За небольшим, да и то весьма сомнительным исключением в виде необычной истории о Франческо и ангеле смерти (часть третья, глава V), ни один рассказ, события которого относятся к ветхозаветному периоду, не был включен в эту книгу. Оно и понятно: большинство этих историй, если не все, давным-давно перестали быть местным фольклором, и теперь их можно встретить повсюду, в частности в апокрифах и многочисленных житиях святых.

Большинство легенд, действие которых происходит в период, отделяющий время Христа от времени Мухаммеда, имеют спорный статус. Легенды о семи спящих и мучениках из ямы, о сне святой Елены и последующем обретении Святого Животворящего Креста более не принадлежат Палестине, хотя их все еще можно услышать в этих местах. А вот легенды о дереве Животворящего Креста (часть первая, глава VI) и о святом Георгии в главе «Аль-Хадр» (часть первая, глава IX), а также повести, связанные с пещерами в долине Вади Исмаин, которые носят название «Верхние женские покои», без всякого сомнения, были созданы в этот период. Романтические приключения Ангары[4] и Абу Зейда, а также все богатое наследие, приписываемое арабам эпохи неведения[5], знакомо местным жителям Палестины, однако точное место их происхождения не установлено.

Они принадлежат арабскому языку и литературе, поэтому их следует признать заимствованными.

Со времени вторжения в Иерусалим армий халифа Омара ибн аль-Хаттаба начинается период, когда фольклор перестает быть исключительно библейским и мифическим. Мне нередко приходилось слышать христианские и мусульманские истории, превозносившие образ Омара и недурно его описывавшие. В них говорится, что, когда этот простой мужчина, уже достигший к тому моменту преклонного возраста, прибыл в Иерусалим, без сопровождения свиты, верхом на верблюде, проделав долгий путь из Аль-Медины, с тем чтобы лично принять власть над завоеванным городом, напыщенные члены византийского правительства раболепно провели его в церковь Гроба Господня, уверенные в том, что халиф прочтет там молитву, а затем объявит их святыню мечетью. Однако тот отказался переступать порог и помолился снаружи во имя Иисуса. Затем его провели по другим церквам, однако он не вошел ни в одну из них, предпочтя им в качестве места для молитвы вершину горы Мориах, окрестности храма Ирода и Соломона, лежавшего в то время в руинах. Это был Бейт-аль-Макдас, святилище, куда задолго до сотворения Адама были посланы ангелы; именно сюда перенесся во сне Мухаммед из Мекки и отсюда начал свое чудесное «ночное путешествие» по семи небесам. Именно здесь завоеватель повелел возвести величественную святыню, храм Скалы, который по сей день называют мечетью Омара.

Ожидания христиан в отношении будущей жестокости к ним со стороны Омара практически не оправдались, и в народной памяти он фигурирует чуть ли не как покровитель христианской веры. Христианам было приказано снять церковные колокола, однако сами церкви продолжали функционировать; и если многие из них и приняли ислам, то лишь в силу личных интересов (или убеждений), а не под нажимом со стороны властей, как это часто пытаются изобразить. Несомненно, терпимость, которую продемонстрировали мусульмане по отношению к побежденным, хотя и уступает той, которую мы должны практиковать в наши дни, на тот момент не имела в Европе аналогов. Она не идет ни в какое сравнение с поведением крестоносцев[6], которые, примчавшись в Иерусалим, чтобы вырвать из лап «грязных язычников-мусульман» церковь Гроба Господня, буквально опешили, найдя ее в руках христиан, и, дабы замаскировать свое замешательство, провозгласили последних еретиками.

Одна традиция преобладала на Святой земле начиная со времени исламского завоевания и до недавнего времени – за исключением безумных разрушительных набегов под названием Крестовые походы и кратковременного царствования франков (мусульманские крестьяне называют этот период временем язычников). С этим завоеванием Восток обрел свою собственную молодую цивилизацию арабов, одержав верх над роскошью умирающей Римской империи: говорят, таков был Божий суд. Это был возврат ко времени Давида, если не Авраама. Сей громадный скачок следует иметь в виду тем, кто сумеет усмотреть в укладе жизни современной Палестины следы времен Иисуса Христа.

С эпохи Омара, учитывая уже сделанную оговорку, крестьяне – не важно, подчинялись ли они правителю Багдада, Каира или Константинополя – постоянно находились под восточной формой государственного правления, для которой характерна, что называется, «жесткая рука, управляемая гениальной головой». Такая политика, предоставлявшая широкую свободу личности, давала обширное поле для творчества. Большая часть собранных в этой книге историй овеяна крепким восточным ароматом этого времени.

В сороковых годах XVIII века египетский паша Мухаммед Али восстал против своего суверена – султана, египетская армия под предводительством Ибрагима-паши вторглась в Сирию и оккупировала ее на несколько лет. К этому времени благодаря французскому влиянию в Египте среди правящего класса уже распространились европейские идеи, и радикальная власть Ибрагима вызвала недовольство со стороны консервативно настроенной верхушки сирийского общества. И все же он был тираном такого типа, который особенно нравится восточным людям: жестоким, но в то же время остроумным, знавшим, как придать собственным действиям тот характерный, пикантный привкус, который надолго засядет в человеческой голове и сделает его жизнь притчей во языцех. Не зря же по популярности среди крестьян он уступает лишь Соломону (см. «Детективные истории», часть вторая, глава V). Эпоха прогресса на Святой земле начинается именно с него.

Развитие Палестины после ухода египетской армии в 1840 году пошло в европейском направлении, и теперь цивилизация и наука нахлынули с такой силой, что поставили под угрозу сам источник устного творчества, заставив этот «Ноев ковчег» всеми силами выживать посреди этого, казалось бы, банального потопа. Если только это вообще кому-нибудь нужно.

Район, где мистер Ханауэр собирал свои истории, представляет собой холмистую местность, раскинувшуюся на территории между городами Вефиль[7] на севере и Хеврон на юге.

Эта земля священна для мусульман и иудеев не в меньшей степени, чем для христиан, а населяют ее представители всех трех ветвей монотеистической веры, берущей свои истоки от Бога Авраама. Мусульмане, преобладающий класс, – наследники арабов-завоевателей и тех завоеванных, которые приняли ислам; христиане – потомки древнего населения Сирии, подданных Византийской империи, которые во времена противостояния предпочли свою религию возвышению в мире. Их истории друг о друге хотя и кишат колкими шутками, в целом, как правило, носят дружелюбный характер. Лишь в еврейских рассказах явно ощущается горечь, которой в свете исторической судьбы этой нации можно найти оправдание.

Всеми презираемые крошечные еврейские общины, строго населявшие лишь один-единственный квартал, двери которого запирали на ночь, существовали в Средние века в Иерусалиме и Хевроне, подобно европейским городам. Около трехсот лет назад к ним присоединилось сообщество испанских евреев (сефардов), бежавших сюда вместе со своими женами и семьями от преследований инквизиции и по сей день составляющих особую группу, говорящую на древнем испанском диалекте с весьма характерным произношением.