Принцесса особого назначения - Звездная Елена - Страница 30

Ну, вот я и дома… здравствуй, преисподняя!

Разъяренной фурией я шла по дворцовым аллеям, стараясь не реагировать на вздохи, ахи, охи и перешептывания придворных. Ненавижу их, они неизменно отвечают взаимностью. Когда-то я думала, что после наследования трона выгоню всю эту стаю прихлебателей прочь, а сейчас… Динар Грахсовен сумеет сделать это вместо меня. И вот что меня еще бесило – где садовник? Почему сухие веточки валяются на дорожках, а листья усеивают землю?

Я продолжала гордо шествовать по дорожкам, пока не расслышала один из шепотков: «Кто это?» Невероятно! Меня не узнали! Как вообще такое возможно?

– Лорды и леди, – я резко развернулась к разряженной в кружева, шелк и бархат толпе лживых прожигателей жизни, – меня возмущает факт вашей невоспитанности! Видимо, моральный облик дворян станет моей главной задачей на предстоящие месяцы!

Они побледнели! Все и разом! Да, вот к таким придворным я привыкла! И вообще, я злая и очень люблю мстить! Неуверенные реверансы и поклоны, и полные недоверия взгляды. Все еще не поняли… Что ж, пусть данная загадка заполняет их недалекие умы.

Не люблю придворных, ничего не могу с этим поделать. А может, просто все дело в зависти, которую я всегда испытывала к этим прожигателям жизни – моя жизнь была совершенно другой. До пятнадцати лет я была предоставлена няне и министру Аверу, который самолично выбирал для меня учителей. Няня учила вышивать и управлять прислугой, преподаватели вдалбливали знания по истории, политологии и генеалогии. Никто, кроме Авера, не ждал от меня высоких достижений, но так я хотя бы не мешала никому. Обучение Лорианы было иным – танцы, риторика, литература, философия, этикет. Лору готовили как невесту для нашего кесаря, а меня как… жену консорта. Все изменилось ранней весной в день четырнадцатилетия Лоры. Ее прекрасную и цветущую, первую красавицу Оитлона и гордость родителей, кесарь отверг, едва взглянув. Молча прошел мимо, а моему отцу было приказано представить вторую дочь ко двору Прайды. Вот так олицетворение поговорки «в семье не без урода» было представлено кесарю Араэдену.

В тот день меня провели к кабинету правителя, и отцу было приказано не входить, в то время как перепуганную до икоты меня втолкнули в проход. И пришлось идти по сверкающему белому ковру к сидящему за столом из хрусталя Великому Араэдену. Сказать, что вид кесаря поразил меня с первого взгляда, это ничего не сказать. Высокий, худощавый, с длинными белоснежными волосами, но самое страшное – глаза. В придворных кругах поговаривали, что кесарь не от мира сего, и тогда, глядя в его глаза, я была вынуждена согласиться со слухами. Действительно нечеловеческие очи, как два замороженных кристалла, они даже сверкали гранями. И взгляд был страшный, словно кесарь видел все насквозь, и в то же время он будто смотрел сквозь меня, словно не замечал.

Склонившись в реверансе, я простояла так немало времени, пока не услышала раздраженное:

– Какая издевка судьбы! – прошипел кесарь. – Какая жестокая насмешка!

Не знаю, как я смогла сдержать слезы. Спина к тому моменту уже болела, ноги затекли, а приходилось выдерживать все то же корявое положение низкого реверанса, потому как ни разогнуться, ни заговорить в присутствии кесаря без его дозволения не разрешалось.

– Ступайте, айсира Катриона, – словно сжалившись, приказал правитель Прайды, – и пригласите вашего отца.

Отец мой был удостоен куда менее продолжительной аудиенции.

В результате нескольких слов, произнесенных кесарем, мое положение при дворе Оитлона кардинально изменилось. О вышивании пришлось забыть, об отдыхе и чтении приключенческих романов также. Отныне началось обучение, соответствующее положению наследницы престола. Обучение с раннего утра и до поздней ночи, и теперь в круг предметов входили и экономика, и ораторское искусство, и риторика, и даже свои записи отец предоставил для изучения. Так прошел год, спустя указанный срок я удостоилась повторной аудиенции у кесаря.

– Отныне все внешнеполитические интересы Оитлона будете курировать вы, – ледяным тоном сообщил Великий Араэден, – на заседаниях Совета Альянса Прайды я также желаю видеть именно вас. Слушайте тех, кто старше и опытнее, делайте выводы и учитесь на чужих ошибках, стараясь не совершать собственные. Вам очень многое дано от рождения, айсира Катриона, но еще больше вы сможете взять сами. Ступайте, и пригласите вашего отца.

Король Оитлона, после опять же скоропалительной аудиенции, вышел из кабинета кесаря несколько бледный, и вот так я узнала, что являюсь полномочной наследницей Оитлона. С одной стороны, меня это несомненно обрадовало, с другой стороны – радовало так же, но отныне у меня совершенно не оставалось времени на что-либо, кроме обучения и ведения текущих государственных дел. И, несмотря на изменение моего положения при дворе, отношение ко мне осталось неизменным – меня ненавидели, презирали и опасались.

Уродина, утырка, отродье, стерва, тварь – это и многое другое мне приходилось неоднократно слышать за своей спиной. Мама, которая теперь была вынуждена уделять мне время, старалась вообще не смотреть на свою старшую дочь. Однажды, еще в детстве, я услышала, как она жаловалась одной из фрейлин: «Не могу, не могу ее видеть, как можно быть настолько отвратительной?! И это чудовище породило мое собственное чрево! Ее глаза, губы, нос, овал лица – все по отдельности не так уж и плохо, но собранное вместе… мне стыдно самой себе признавать тот факт, что Катриона моя дочь! Я смотрю на Лору, и сердце радуется – моя красавица, моя радость, моя гордость, а Кат… неловкая, несуразная, толстая, вечно покрыта этими прыщиками, и взгляд такой, словно обвиняет в чем-то! Как отвратительная жаба!» И, пожалуй, это было самое страшное из услышанных мной оскорблений. С тех пор я старалась и не смотреть на маму, и на глаза ей не попадаться.

А любовные истории, которые я украдкой воровала у Лоры, больше не читала. Противно открывать очередную книгу, а там описывается самая красивая, самая привлекательная, самая… И я стала читать другие книги, и общаться с теми, кто мало внимания уделял моей внешности, потому что, какой бы красивой ни была девушка, но если речь идет о больших деньгах, красота значения не имеет. И мысли о собственном уродстве меня больше не тревожили… до очередного сватовства.

Работа, напряженная, изматывающая, требующая идеального владения собой и фактами, вот что занимало мои мысли с утра и до позднего вечера. Один только Народный Суд чего стоил, а уж заседания Альянса Прайды – это отдельный разговор. И чувство собственного несовершенства, а если откровенно, то уродства, меня посещало лишь во время очередной попытки отца найти мне мужа. В возрасте от семнадцати до восемнадцати моих лет на подступах к трону побывало не менее ста претендентов, и этот ужас возможно продолжился бы, но от кесаря отцу пришло послание: «Не усердствовать», и жизнь моя стала легче. Хотя сложно назвать легкой жизнь, когда каждый день начинается на рассвете, завершается за полночь, а единственное развлечение – это беседы с поваром на кухне, в процессе заедания сладостями мыслей по поводу несовершенства жизни.

Я остановилась и огляделась. Неожиданно поняла, что вся моя прежняя жизнь, несмотря на насыщенность событиями, была унылой! Няня, повар и министр Авер – вот три человека, которые относились ко мне с теплом и участием, но даже они не любили. А шенге любил и любит, такую, какая я есть. Просто любит, не требуя ничего и не заставляя втискиваться в какие-то рамки и устои. «А чего хочет сама Утыррка?» – единственным, кто поинтересовался, чего именно я хочу, оказался лесной орк! Вот он, итог моей двадцатилетней жизни! И идти вперед уже не было никакого желания, взваливать на себя обязанности наследницы Оитлона также не хотелось. Я хочу назад, к шенге и Раргхе. Хочу просыпаться утром с улыбкой и ожиданием чуда или чудес, которых было так много в Готмире. Хочу, чтобы меня любили. Просто любили, не за что-то там, а просто так. Хочу быть счастливой и думать о том, как я могу порадовать шенге, а не о том, как заставить очередного лорда признать факт взятки или заставить гильдии согласиться на мои требования.