Принцесса особого назначения - Звездная Елена - Страница 21

Возвращались мы, оба прихрамывая, я – после падения, Рхарге – после молнии ракарда. В лагере шенге хмуро осмотрел нас и приказал… кабана жарить. У-у! Вообще с появлением степняков шенге приходилось строить из себя сурового вождя и… хочу назад своего доброго папашку!

В стане Аршхана кабан уже жарился, так что нам пришлось тоже поторопиться. Пока Рхарге устанавливал освежеванного шенге кабана на вертел, я торопливо складывала у костра требуемые листики, специи и корешки. Закончив с тушей, Рхарге зажег огонь и начал лениво крутить тушу. Настроение у нас обоих было отвратительное. Чтобы отвлечься, я начала расспрашивать, для чего те или иные приправы.

– Рхарге, это что?

– Зевр, аромат… сильнее, – пояснил орк.

– А это? – Я указала на мешочек с красным порошком.

– Ожге… жжет, – ответили мне, и я поняла, что это перец.

Этих ожге набралось девять видов, и, когда туша немного прогрелась, Рхарге посыпал немного перца, всех видов, на широкий лист, а вот красного взял совсем маленькую щепотку, и всем этим щедро намазал кабана. Аромат мгновенно наполнил все вокруг, и даже степняки повернулись, глядя на нашего кабанчика. Мы с Рхарге радовались возможности утереть им нос, но тут… пламя, совершенно не имея на то видимых причин, резко взвилось и сожгло бок нашей дичи, в результате чего аппетитный аромат сменился запахом гари. И чьих это было рук дело? Правильно мыслите, нам с орком подчеркнуто невинная рожа ракарда тоже показалась подозрительной.

Рыча от злости, мы соскребли обгорелый шмат и продолжили приготовление. Через полчаса наша дичь вновь аппетитно благоухала, и Рхарге начал прикрывать костер листьями, чтобы дым прокоптил мясо, как вдруг… пламя, ревя и потрескивая, вырвалось из-под зелени, и в огненных объятиях за какие-то секунды уничтожило все наши старания. Мы с Рхарге взвыли одновременно!

Я уже искала, чем запустить в ухмыляющегося красивого негодяя, как вдруг заметила… тонкую струйку красного ожге, которая тянулась куда-то в сторону. Резко обернувшись, я увидела невинный-преневинный взгляд шенге. Догадаться, кому предстоит сегодня испытать прелести данной приправы, не составляло особого труда.

– Утыррка идти с Рхарге собирать гнезда, – приказал шенге, набрасывая больше листьев на огонь и сокрушенно глядя на обгорелую тушу.

Мы с орком поднялись и пошли грабить утиные гнезда. Утки, клыкастые и далеко не безобидные, активно выражали протест нашим действиям. Рхарге провел переговоры в форс-мажорном режиме, в результате которых к полной корзине яиц добавились и четыре тушки крупных селезней… мням! Уже покидая камышовые заросли, орк указал на покинутое гнездо.

– Утыррка, тухлые яйца…

Естественно, мы взяли их с собой!

По возвращении в лагерь нас встретил умопомрачающий аромат жареного кабана, довольные лица степняков и угрюмые морды наших, сидящих перед черной обгорелой тушей, которой предстояло быть их ужином. В общем, кажется, нам с Рхарге предстоит ночное дежурство, исключительно во избежание удушения голодными орками.

Пока Рхарге свежевал уток, отдирая перья вместе со шкурой, я торопливо складывала утиные яйца поверх листьев, под чутким руководством шенге.

Ужинали мы все печеными яйцами, ну и каждому по маленькому кусочку от недожаренных уток досталось. Кабана есть никто не захотел, так как сверху он был сгоревшим, а внутри сырым. Степняки откровенно хохотали над нашим лесным народом, и только Оливер с наслаждением ел яйца и даже взял добавки. Я предпочла корешки и кисленькие листочки, которые мне дал шенге.

Подавленное настроение и коллективные завистливые взгляды на кабана степняков резко сменились взглядами недоуменными, когда степные приступили к обжорству. Естественно, я следила исключительно за ракардом, и вот когда прекрасное лицо покраснело, а из глаз брызнули слезы… Ха-ха! Знай наших! Половина степных бросилась к реке, вторая пыталась заесть листьями или запить какой-то вонючей гадостью из бурдюков, но в результате тоже убежали к реке. Я не выдержала первая и стала хохотать, согнувшись и пытаясь замаскировать смех кашлем. Не помогло. Вскоре все лесные начали смеяться над возвращающимися от реки степняками.

Степные возвращались, дыша ртом, отчаянно вытирая непрекращающиеся слезы и гневно глядя на своего несчастного повара, который по странному стечению обстоятельств единственный не успел попробовать мяса, отрезая куски другим. Кажется, сейчас будет весело…

Но тут… Ракарды и так красивые, но разгневанный ракард с покрасневшими после перца губами, в ярости спускающийся к лагерю, с развевающимися волосами и взглядом, готовым метать молнии… Это неописуемо! Мой смех сменился восторженным стоном, на который угрожающим рычанием ответили разом и шенге, и Рхарге, а Оливер – странным ругательством… А ну их, и что они понимают в мужской красоте…

– Утыррка! – произнес грозно шенге, осознав, что на рычание я не обратила и малейшего внимания.

– Утыррка любоваться природой, – мечтательно сообщила я.

Разгневанная природа, в лице не менее разгневанного Аршхана, явилась, гневно взирая… на меня. Ну правильно, если кто и виноват, то сразу Утыррка!

– Не рой яму другому! – почему-то произнесла я… глупею в присутствии вот таких вот.

Аршхан бросил взгляд на наш сыро-горелый ужин, порычал для вида и ушел.

Тому, что нас оставили караулить первую половину ночи, мы с Рхарге даже не удивились. Удивление скорее вызвали две кабаньи туши, одну из которых к нам подволокли наши, лесные, а вот вторую – степняки. Ну конечно, виноватыми нас оставили!

– Утыррка очень злая, – созналась я, подкладывая дрова в один костер, потом во второй.

– Рхарге злой и… веселый, – сознался мой нянь.

– Утыррка готова рвать Аршхана голыми руками! – А неплохая идея…

– Нет, – Рхарге фыркнул, – Утыррка дарить Аршхан много запаха!

Мы одновременно посмотрели на тухлые яйца, сиротливо лежащие в стороне, под сумкой.

Первое яйцо в стан спящих степняков запустил Рхарге. Бросок у него был точным, поэтому тухлое содержимое вывалилось из скорлупы рядом с костром.

– Тепло делать запах сильнее, – сообщил мой любимый нянь.

Второй ход был моим. Орки чрезвычайно чувствительны к запахам, у них утро и вечер – это время водных процедур. Если аромат тухлятины будет сильным, орки пойдут… мыться! И потому остальные яйца я благополучно рассыпала по тропинке к реке.

Остаток нашего дежурства до полуночи прошел восхитительно. Рхарге рассказывал истории про охоту и разные забавные случаи, я понимала не все слова, но все же было весело. Обоих кабанчиков мы благополучно поджарили. Сняв пробы, возместили себе не слишком сытный ужин, прикрыли туши листьями и затем шкурами, чтобы до утра мясо оставалось теплым, как пояснил мне Рхарге. А потом нас сменили, и мы, после купания в холодной реке, отправились спать в прекрасном настроении. Наши подленькие смешки в пещере тихим рыком прекратил шенге, и пришлось спать.

Утром меня разбудил шенге, сообщил, что уйдет и вернется к зениту солнца, я кивнула, зевнула и завалилась досматривать сон про придворную жизнь. Но проснуться заставил Оливер, сообщивший, что нам сегодня доверили охоту. Эх, суровые будни наследных принцесс в действии.

Сонно позевывая, я вышла из пещеры, накинув простыню-полотенце на плечи, и направилась к реке. Орков в лагере было всего двое, один наш, второй степняк, туши на вертелах были обглоданы, выдавая скрытое недовольство орков вчерашним ужином, а тухлыми яйцами и не пахло. Жаль.

Оставив простыню на кусте, я смело шагнула в речку, некоторое время сдерживала дрожь, затем смело прошла дальше, где была заводь, и окунулась с головой. Это первое время шенге приходилось бросать меня, а теперь утренние купания и самой нравились. Холодная вода бодрила. Вот только в холодной воде долго не поплаваешь, и я уже собиралась выходить, дрожа и стуча зубами, как вдруг меня что-то схватило за ногу и потащило на дно…

Мой дикий вопль заглушила сомкнувшаяся над головой вода, и, нелепо взмахивая руками и одной ногой, так как вторая была в тисках, я была утянута на дно. Внезапно появилась возможность дышать, стало неожиданно тепло, и я… открыла глаза.