Боец Демона-Императора - Коваль Ярослав - Страница 23

Мне не могли не польстить завистливые, а когда и восхищенные взгляды молодых гладиаторов, большинство из которых было привезено сюда для участия в массовых или малых боях — тех, что происходили на второстепенных аренах столицы. Для них золотая безделушка с выполненными эмалью императорскими знаками была доказательством моей необъятной крутости и обязывала смотреть мне в рот. В принципе я не возражал.

— Ты как-то не слишком стремишься наблюдать за чужими боями, — сказал Хунайд, с подозрением сощурив глаза. — Думаешь, что все на свете умеешь, и опыта набираться тебе не нужно? — И, чуть сменив тон. — Что, сильно болит твое ребро?

— Ребро не сильно болит, но вряд ли я смогу набраться опыта, наблюдая чужие выступления.

— Много ты понимаешь в этом деле! — Помощник Исмала сделал презрительное лицо. — Что, думаешь, если император тебя отметил, то ты все, бессмертный?

— Слушай, мне как-то диковато тебя слушать. Ты зачем мне это говоришь? Чтоб меня в чем-то убедить или просто выговориться?

— Чего?..

— Мне как-то не улыбается доказывать, что я не считаю себя бессмертным. Выглядело бы по-идиотски. Все ведь и так вполне понятно. Ты считаешь, что мне следует смотреть, как другие бойцы выступают, — так и скажи. Не надо давать ответы на возражения, которые даже не прозвучали.

Тренер, почесывая затылок, смотрел на меня с огромным недоверием.

— Что — самый умный, да? — изрек он наконец, словно бы отыскав устраивающее его объяснение.

— Не жалуюсь.

— Ну-ну. Смотри, можно, конечно, умничать сколько угодно, но это тебе в бою не поможет. А наблюдение и тренировки — очень даже.

— Думаешь, я отказываюсь от того или другого?

— По мне, так ты слишком много треплешься. Ну да, я понял — это вроде как твоя хитрость? Хочешь себя представить неумехой и недоумком? Отличная идея! Главное, чтоб побольше народу в это поверило, Серт.

Я усмехнулся. Мой опыт в словесных баталиях был намного значительнее, чем у здешнего старого гладиатора, ставшего тренером, — он-то привык выяснять отношения другим способом.

— Буду над этим работать. А ты, может быть, прекратишь дурака валять и изложишь четко, чего ты от меня хочешь?

Хунайд сперва набычился, приподнял плечи, словно собирался свернуть мне челюсть хорошим ударом, но йотом передумал.

— Так, ты завтра должен быть на арене вместе со всеми, и не забудь оружие. И умничанье можешь отложить до конца праздника. Или думаешь, что, один раз подравшись, освободился до конца праздника?

— Значит, нет? С этого и следовало начинать.

— Ты мне еще поуказывай! — И, отвернувшись, поспешил уйти, должно быть, утомившись от непривычной словесной баталии.

— Неплохо ты умеешь убалтывать, — заметил один из бойцов, подойдя ко мне.

Этот был один из самых опытных императорских гладиаторов, на новичков, чужаков и уж тем более то и другое одновременно он не обращал никакого внимания. Но с момента моего последнего выступления все изменилось, теперь со мной по вечерам в общем зале здоровался и он, и остальные «старые гладиаторы». Несложно было понять, что причиной здесь — подарок от имени правителя.

— Не обижайся на Хунайда, он со всеми так разговаривает. Считает, что если не дергать учеников беспрестанно, результат будет хуже. Уже привык так.

— Это понятно. В голову не приходит обижаться.

— Просто завтра, помимо всего прочего, может случиться бой выбора. Его величество сам может пожелать выбрать пару бойцов или позволит кому-то из своих людей, или даже зрителям, выбирать. Могут выбрать и тебя. Причем очень вероятно, что выберут. Очень уж странно ты дерешься, твоя победа похожа на случайность. Точно так же бой выбора случается и на шестой день праздника. Да и в любой момент, если на то будет воля императора. Поэтому мастера хотят, чтоб ты, как и прочие, был под рукой.

— Но сказал мне об этом только сегодня.

— Ты же пострадал в бою. Двое суток достаточно, чтоб привести тебя в порядок. Хотя бы насколько-то. Вот он и напомнил тебе то, что все гладиаторы должны знать. Ну и тому, что боец должен учиться всегда.

Я развел руками.

Это было самое настоящее разочарование. Правда, я быстро успокоил себя. Такова уж моя теперешняя здешняя жизнь, бой может случиться в любой момент. К тому же не факт, что меня выберут. Да, такому, как я, который не выбирал подобную жизнь, не стремился к ней, морально не готовился, сложно свыкнуться с мыслью, что в любой момент может начаться поединок, которых Бог знает чем закончится. Собственно, один в один как на войне. Самое главное — трудно с ходу научиться находить в этом кайф.

Но на следующий день, когда мы все (никак не меньше сотни человек) вышли на арену и голос распорядителя торжества, повторяя императора, назвал мое имя, я даже почувствовал облегчение. Человеку с моим характером предпочтительней заранее знать дурное, чем не знать ничего и мечтать о лучшем.

В качестве противника мне выбрали девицу.

— Ну, держись! — шепнул мне тот опытный боец, который обратил внимание на факт моего существования только после награды. — С бабами — самые тяжелые бои.

Я уже знал это, но лишь теоретически. И сейчас впервые пожалел об этом. В потешной схватке на вечеринке или в полутьме жилых покоев еще можно смухлевать, словчить и остаться в живых — здесь этого не допустят. Я вступал в самую опасную схватку в своей жизни, не имея ни малейшего представления о возможных подспудных опасностях такого столкновения.

Только теперь мне стали понятны упреки Хунайда, вчера воспринятые лишь как дурь помощника мастера. Если бы я хотя бы со стороны видел поединок с этой девицей на арене (кажется, тогда, на вечеринке у леди Миралей, ее не было), знал бы хоть отчасти, чего ожидать.

Девушка держалась спокойно, смотрела вдумчиво, и это настораживало особенно. Самоуверенные представительницы прекрасной половины обычно хоть в чем-то, да обнаруживают это, те, что испытывают сомнения, обычно пытаются представить себя более независимыми, чем на самом деле. Она была вооружена длинным мечом, без щита, видимо, оружие рассчитывалось на полутораручный хват. Ничего странного, все-таки физической силой она должна уступать мужикам. Двигается очень хорошо. Нечего и рассчитывать на ее слабость.

Я стащил с правой руки «коготь» и заменил обычной наручью — слишком длинным был ее клинок, чтоб полагаться только на самбо и новоприобретенные приемы. Поневоле придется брать меч, благо я хоть сколько-то, но тренировался с ним. Мое оружие мне принесли, после чего остальные бойцы оставили арену. Зрители на трибунах вопили что-то, видимо, пытались меня подгонять. Я не обращал на них внимания: не им рисковать шкурой, не им и решать, когда начнется бой.

— Тебе нужно еще время на подготовку? — вежливо осведомилась девушка.

— Через пару минут буду готов.

— Я не тороплю. — И, отступив, она опустилась на песок в позе, которую я мог бы счесть медитационной.

Либо очень опытная, прошла огонь и воду, либо можно позавидовать ее выдержке. Такие женщины мне в жизни попадались нечасто, и я по-настоящему восхищался ими. Впрочем, присутствие духа и железные тиски воли в ком хочешь восхитят — такие люди умеют отвечать за свою судьбу, принимать ее удары и не обременяют своим нытьем общечеловеческую карму.

Я тщательно проверил все ремни, меч, кастет в поясе. Повернулся к ней, показывая, что готов. Девица поднялась легко и плавно, словно в танце, повернула голову к ложе. Император, в отличие от первого дня празднеств, смотрел не в бумаги, а на арену. Кивнул ли он или подал иной знак, но поединок начался, и это я почувствовал в каждом изгибе тела своей противницы, в ее взгляде и жестах — я не решался отвести от нее взгляд.

Незнакомка пошла боком, сохраняя уверенную позицию для атаки или защиты — все равно, и то, и другое легко было начать из такого положения, — сохраняя ее как-то даже расслабленно, естественно. У меня похолодело в животе от плохого предчувствия. Выпад, сделанный ею в движении, я ощутил лишь чудом где-то примерно в середине движения и был вынужден опрокинуться на спину. Если бой начинается с крайней меры — это нехорошо.