Самый лучший внук - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 3

– Они сказали, что роботов часто воруют, – отчитывался Рон, когда полицейские убрались. – Находятся умельцы, которые их перепрограммируют.

– Но он живой?

– Живой, – соглашался Рон, хотя точно знал, что Джонни мертв.

Джонни никогда не был живым.

– Может, все же, он вернется?

– Все может быть. Могло так получиться, что у него в мозгу что-то замкнуло, и он просто заблудился... Как знать...

Шли дни, и бабушка Ангелина постепенно стала привыкать к тому, что Джонни больше нет рядом. Но иногда она надолго уходила в свои мысли, цепенела, вздыхала тяжело, и Рон знал, о чем она сейчас думает, что вспоминает.

Шли недели – Джонни не возвращался, а бабушка Ангелина все еще его ждала. И бывали моменты, когда Рон, глядя на нее, жалел о том, что он сделал.

И злился...

А потом кончилась зима.

А потом было лето.

– Вряд ли Джонни вернется, – сказала она однажды, и Рон вздрогнул. Он не ожидал услышать это.

– Прошло слишком много времени, – сказала она задумчиво и посмотрела на ходики. Она уже давно не видела ни стрелок, ни цифр, но последнее время она стала замечать, что не может разглядеть и циферблат.

Ее зрение ухудшалось.

– Наверное, я скоро совсем ослепну, – вздохнула бабушка Ангелина. – А потом умру... Как жаль, что роботам нельзя ходить в церковь. Значит, мы не встретимся и на небесах...

Рон молчал.

– А может быть я умру раньше, чем ослепну. Это было бы хорошо.

– Ты проживешь еще долго. – Он погладил ее руку, и вспомнил, как это делал Джонни. – С тобой все будет хорошо.

Она улыбнулась ему:

– Спасибо... Я так рада, что ты нашелся. Что ты сейчас рядом. Я так этого ждала. Много-много лет...

Рон смутился. Спросил неуверенно, тихо:

– А ты... ты ждала меня так же, как ждешь его?

Она не услышала.

Но Рон знал ответ. И злился.

Злился на себя.

Лето прошло незаметно.

Осень тянулась долго.

А потом высыпал снег, и время застыло совсем.

Бабушка Ангелина лежала в постели и тихо болела. Она совсем ослабела; иногда казалось, что ей не хватит сил для следующего вдоха. Рон сидел рядом и дышал вместе с ней.

– Помнишь наше прошлое Рождество? – спросил он. – Я тогда так объелся, что едва поднялся из-за стола. А ты все рассказывала о маме, о дедушке, обо мне...

– А потом Джонни принес альбом с фотографиями, – чуть слышно сказала бабушка Ангелина.

Рон кивнул.

Они молчали так долго, что автоматика притушила свет, решив, что люди заснули. Но Рон встрепенулся, и матовые лампочки вновь накалились.

– Скоро новое Рождество. И Новый Год. Ты веришь в чудеса, бабушка? Я помню, ты всегда мне говорила, что они есть... Я помню твои чудеса...

На стене ходики звонкими щелчками отмеряли время. И Рон вдруг понял, что если бабушка умрет, то эти старинные часы остановятся. И тогда умрет сам дом – ведь ходики – это его сердце.

А вместе с домом умрет и время.

Время его короткого детства.

Темной тихой ночью за день до Рождества, когда бабушка Ангелина спала, Рон спустился в подвал и до самого утра что-то там делал.

– Просыпайся... – что-то холодное коснулось ее руки. – Просыпайся, бабушка Ангелина.

Она открыла глаза.

Светлое блестящее лицо склонилось над ней.

– Джонни? – выдохнула она, не сомневаясь, что видит сон.

– Это я. Джонни. Друг... – Его голос был похож на голос внука. – Я вернулся, но ненадолго.

– Ты... – Она чуть приподняла голову, пытаясь разглядеть черты его лица. – Где ты пропадал? С тобой что-то случилось?

– Меня сбил кар, когда я переходил дорогу. Но эти люди подобрали меня и отремонтировали. Если бы не они, я был бы сейчас на свалке.

Она провела сухой рукой по его лицу, поняла, что у него нет одного глаза, а правый висок помят.

– Так я не сплю? Это правда ты?

– Я. – Он улыбнулся ей – она поняла это по его голосу. – Джонни. Твой друг.

– Я так ждала, – она беззвучно заплакала. – Так ждала... Я уже не верила... А где Рон? – спохватилась она, и ее глаза прояснились.

– Он спит. Не надо, чтобы он меня видел.

– Почему?

– Мне кажется, он меня не любит. Пусть спит.

– Я скажу, что ты приходил.

– Ладно... – Он взял ее за руку. – Ты болеешь?

– Да... Немного... – Она прикрыла глаза. – Джонни...

– Что?

– Почему ты не можешь с нами остаться?

– Те люди. Они вложили в ремонт много денег. Я признателен им, я все должен отработать. И у них есть маленькие дети. Я не могу их оставить. Может быть, позже. Но только не сейчас. Они так ко мне привязались...

– Тебе хорошо с ними?

– Да. Мне там нравится. Но я постоянно вспоминаю о тебе.

– Джонни... – Она крепко сжала его железные пальцы, не зная, что делает больно внуку. – Джонни...

– Выздоравливай... – Его голос дрожал. – Я еще приду. Скоро. На Новый Год. Я буду тебя навещать, ты только поправляйся...

Она поправилась.

И жила еще долго. Потому, что рядом с ней был любимый внук Рон. Потому, что иногда ее навещал старый друг Джонни.

Странное дело – Джонни появлялся, лишь когда Рон куда-нибудь уходил; они словно специально избегали встреч. Но иногда бабушка Ангелина просила Джонни что-нибудь спеть, и когда она слушала его песню, ей начинало казаться, что сейчас, здесь они собрались все вместе – все трое – ее настоящая крепкая семья.

Именно эту колыбельную когда-то давным-давно она пела своему маленькому внуку.

Именно эту колыбельную так любил петь ей Джонни.