Появление Сесса - Тови Дорин - Страница 5

Тийна слетела с седла, а Орешек ускакал, и поймали его лишь с большим трудом. Естественно, все произошло потому, что ему показалось, будто остальные его бросили. Он вовсе не был норовистым. Но, заявила Тийна, падать ей никак не следовало. И вот теперь она упорно открывала все ворота, нарочно оставалась последней и заставляла его ждать, пока она их не закроет. Он по-прежнему каждый раз вертелся точно юла, но сбросить ее ему больше не удавалось.

Вот это-то Тийна и ощущала как состязание с ним — и еще контроль над ним, когда он соревновался в быстроте с Мио. А Варвар, каким резвым он ни был, казалось, двигался по рельсам и не ставил перед всадником никаких задач.

То есть так было вначале, а затем Варвар начал соображать что к чему. Просто у прежних хозяев на нем ездили совсем мало, а теперь его мышцы окрепли, и он составил мнение об остальных лошадях… любую обойду, заявил он. И принялся это доказывать всякий раз, когда кто-нибудь выезжал на нем, и конные прогулки приобретали все более и более рискованный характер. Сперва мы только слышали, как он понес на прогулке другой группы… или увлек за собой всю кавалькаду, промчавшись мимо. А затем уже во время наших прогулок сзади доносился предостерегающий вопль Тийны, и мы только-только успевали посторониться, как мимо молнией проносился Варвар. Он становится все сильнее, утверждала Тийна… его просто невозможно удержать. Чепуха, говорила миссис Хатчингс. Просто у Тийны посадка недостаточно твердая.

Как, разумеется, и у меня. Факт к тому времени убедительно установленный. А потому неудивительно, что единственный раз, когда я в то время села на Варвара, завершился полным фиаско. Мио и Орешек были в отпуске — летом все лошади по очереди отдыхали две недели, и вот они оба отдыхали на пастбище одновременно. И Тийна тоже отсутствовала, уехав на две недели в Северную Африку, откуда вернулась, пыжась от гордости, потому что промчалась быстрой рысью на верблюде.

Обычно туристы катались неторопливо, и верблюда вел за повод погонщик, но она объяснила, что в Англии скачет на лошадях, так нельзя ли прибавить шагу?.. И точно в ту же минуту, когда она помчалась по пустыне, поддерживая идею, что все англичане — сумасшедшие, я на ее чертовом Варваре чуть не сломала себе шею.

Как обычно, опозорилась я на спуске. Первую половину прогулки я возглавляла кавалькаду, точно Наполеон на своем жеребце. Миссис Хатчингс отправила меня вперед, убедившись на опыте, что так безопасней для всадников, которые, скорее всего, не сумеют справиться с Варваром. Если он рванется вперед с этой позиции, то не увлечет за собой остальных, правду сказать, в этой позиции он и не рвался вперед, поскольку обычно проделывал это из желания доказать остальным лошадям, что он резвее их всех.

Она была совершенно права. Только впереди, и очень впереди, у меня не было желания бряцать на арфе среди облаков… Я пускала его шагом, рысцой, рысью и недоумевала, к чему такие предосторожности. Да, бесспорно, он стал сильнее с того раза, когда я ездила на нем, — даже когда он шел шагом, возникало ощущение, что сжимается стальная пружина. Но и при самом быстром аллюре он подчинялся поводьям, мне не приходилось бороться, чтобы он остановился, как постоянно бывало с Мио.

Увы, потом мы повернули обратно, и перед подковообразным поворотом миссис Хатчингс, памятуя о моем рекорде на спусках, посоветовала мне теперь замкнуть кавалькаду. Если я буду удерживать его вплотную к лошадям впереди, он не сможет прорваться между ними, даже если захочет. А спускаться они будут шагом, так что соблазна у него не возникнет, а когда мы минуем поворот… Ну, если он тогда понесет, я, конечно, сумею его осадить.

К сожалению, вперед он рванулся гораздо раньше. Мы спускались по склону к повороту, лошади сбились в тесную кучу, я была сзади. А справа от тропы тянулось усеянное валунами плато, так и манившее помчаться по нему. «Быстрей! Вон туда!» — фыркнул Варвар, видимо смотревший по телевизору ковбойские фильмы. Ну, мы и повернули туда с внезапностью одинокого всадника, завидевшего боевой отряд индейцев. Перемахивая через валуны, только-только минуя ямы, мы мчались, чтобы обогнать остальных лошадей… А те, взбудораженные маневром Варвара, уже сами неслись вперед, словно в погоне за преступниками, хотя тропы не покидали, так как впереди находилась миссис Хатчингс.

— Сядьте же! — крикнула она мне.

Но куда там! Варвар несся вниз по склону с обычной дробностью. Я, вся мокрая от пота, цеплялась за его шею. Вот под его копытами снова возникла тропа. Ну, хотя бы валуны мы миновали благополучно.

— Края, края берегитесь! — надрывалась миссис Хатчингс.

О Господи! Еще одна ловушка. Мы пересекли тропу и теперь мчались по внутреннему изгибу подковы прямо по краю обрыва.

А я ничего сделать не могла. К тому времени прыжки Варвара освободили мои ноги от стремян, и мне оставалось только льнуть к его шее и не разжимать рук. Впрочем, ничего такого не случилось, а когда поворот остался позади, так я даже вдела ноги в стремена и умудрилась сесть прямо в седле. Вверх по склону мы взлетели, словно нас настигали апачи… но наверху остановились столь же внезапно, как ринулись в скачку, и мирно подождали остальных.

— Что же, этот урок преподан, — сказала миссис Хатчингс, поравнявшись со мной. — И все потому лишь, что вы не хотите твердо сидеть в седле.

Но она этого не повторила, когда довольно скоро у нее тоже начались неприятности с Варваром.

То ли таким было его естественное поведение, давшее о себе знать, когда он пришел в форму; то ли, ободренный победами над всеми нами, он решил сполна доказать свое превосходство; то ли миссис Хатчингс, наблюдая, что он проделывает с нами, на время утратила присутствие духа… Но факт остается фактом: наступило время, когда справиться с ним не удавалось и ей, и когда сзади доносился крик: «Дорогу! Быстрее!» — он вырывался у нее не реже, чем у всех нас.

Возникла любопытная ситуация. Она, как и утверждала, его не боялась, зная, что в седле усидит. Но, отправляясь на прогулку с детьми и с начинающими, ехать на нем она не могла — это служило плохим примером, если не сказать большего. В то же время ей необходимо было справляться с ним, когда он соперничал с другими лошадьми, — в остальное время он оставался послушным… Так когда же она вела с ним борьбу? Когда ездила со мной и Тийной.

Обычно наша группа теперь состояла из четверых: Тийна, я, молоденькая женщина Пенни и ее муж Кит. Кит, отличный наездник, всегда брал Кречета. Пенни, более нервная, предпочитала Келли. С нами, говорила миссис Хатчингс, ей не надо соблюдать осторожность. Нас достаточно, чтобы перегородить дорогу, если она захочет остаться сзади. И мы достаточно умелы, чтобы не погнаться за ней, если она поедет впереди.

— Да, да, это вам вполне по силам, — сказала она, заметив, как я возвела глаза к небу. — Вы удержите Мио, если постараетесь.

И вот начались прогулки, во время которых не миссис Хатчингс опекала и подбодряла нас, а, наоборот, мы всячески ее оберегали.

— Подождите здесь, — говорила она, когда мы подъезжали к месту, где лошади обычно переходили на рысь. — Я попробую пустить его шагом.

И мы останавливались заведенным порядком. Мио и Кречет впереди, как самые резвые, чтобы, когда мы тронемся, они не столкнулись с остальными; за нами Орешек — если он начал бы со своего пируэта, мы смогли бы его заблокировать. (Тийна теперь ничего против не имела, но нам надо было думать о миссис Хатчингс.) И сзади всех — Келли: не только из-за медлительности, но и из-за манеры лягать обгоняющих лошадей.

И миссис Хатчингс выезжала вперед в гордом одиночестве, будто рыцарь на ристалище. Шаг… второй… Варвар начинал гарцевать.

— Замечательно! Он у вас шелковый! — ободряюще кричали мы сзади.

И тут она чуть ослабляла поводья, чтобы пустить его вперед… вулкан внезапно извергался, и Варвар уносился вдаль.

Но я тренировалась для прерий. В те животрепещущие мгновения, когда Варвар устремлялся вперед, Кречет, Мио и Орешек рвались за ним, а мы, чтобы дать миссис Хатчингс необходимую фору, упрямо мешали им.