Новый мальчик - Тови Дорин - Страница 9

Пока я металась туда-сюда, мое воображение лихорадочно работало. Не пытается же он вернуться пешком домой, подобно тому как Сапфо убежал к первым своим владельцам? И мне представилось надрывающее душу зрелище: крохотный мужественный белый котеночек трусит по шоссе… Что скажут те, у кого мы его купили, услышав, что мы его потеряли? Мне, столь же надрывая душу, тут же представилось, как я (уж конечно не Чарльз!) звоню им и сознаюсь… Что, если его схватила лиса? Я похолодела и напрягла слух — не услышу ли замирающий вопль ужаса?

Мы прорыскали бы так всю ночь, светя фонариками, отчаянно торопясь и крича, чтобы отпугивать лисиц, если бы я не вернулась домой в слабой надежде, что мы каким-то образом умудрились не найти его там. Наверху — нет. И в кухне, и в прихожей, и в ванной. А в гостиной царила такая мертвая тишина! Будь он там, подумала я, то почувствовала бы это. Всего час назад она была так полна его присутствия!

И оставалась полна, как тут же выяснилось. Не знаю, что меня толкнуло заглянуть туда, но он лежал там, свернувшись в клубочек, — там, где его сморил сон, ведь он был еще совсем малышом! Под столом на сиденье мягкого стула. Ему Спать Хочется, сообщил он, когда я извлекла его оттуда. И не оглушительным голосом сокрушителя корзин, которым он угрожал нам в машине, а тоненьким вкрадчивым мяуканьем очень маленькой чайки.

Нам тоже хотелось спать, но лечь нам удалось далеко не сразу. Мы же искали котенка такого, как Соломон, и, несомненно, нашли его. Нас ждут годы и годы этого, сказал Чарльз, уныло прижимаясь щекой к своей подушке. Спасибо, а то я не догадалась бы, ответила я, так же уныло прижимаясь щекой к своей. В голове у меня кружился вихрь из лисиц, гадюк, мчащихся мимо машин и — воскрешенные этим первым кризисом с Сили — панические часы, которые я проводила, обшаривая холмы в поисках Соломона, когда и он на сиамский манер бесследно исчезал.

— Пожалуй, я сколочу клетку, — объявил Чарльз после нескольких минут тяжелых размышлений. Нет, не маленькую, пояснил он, а вольеру, чтобы сажать в нее Сили и уже твердо знать, где он.

— Ну а пчелы? — сказала я, узрев еще одну опасность: Сили подкрадывается к улью и пытается заглянуть внутрь.

Мы обговорили вольеру, обсудили пчел, учли Аннабель. Нельзя допустить Сили на ее пастбище, сказал Чарльз. Только вообрази, как она его копытом… Сама я еще об этом как-то не подумала, но теперь вообразила, и еще как! Ну и конечно, крышки на все дождевые бочки. Ну, и самое главное, самое неотложное — его знакомство с Шебой.

Заснули мы, когда уже светало. Шеба, не подозревая, что ее ожидает, уютно примостилась у меня на плече. В конце концов, тоже не слишком представляя себе, что ожидает нас, хотя и полагали, что предусмотрели все случайности, возможные на первых порах, мы тоже уснули.

Встали мы в семь, отодвинули засов на кухонной двери, вышли во двор подышать деревенским воздухом перед дневными превратностями… и тут же столкнулись со случайностью, которую не предусмотрели. Сили выбежал из двери раньше нас и тут же свалился в рыбный прудик.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

И вот мы опять вытираем на кухонном столе мокрого котенка.

— Совсем как Соломона, — сказал Чарльз, предавшись воспоминаниям. Да, правда. С той только разницей, что Соломон, когда он столько лет назад свалился в прудик и вызвал такую суматоху, гнался за зайцем и влетел в воду с разгона, тогда как Сили невинно семенил по двору, вскарабкался на бревнышко перед прудиком, о которое Соломон любил точить когти, и, повернув голову влево, чтобы впервые с изумлением обозреть лужайку, продолжал двигаться вперед по прямой и просто влез в воду.

Поразительно, как он в один момент выглядел таким крупным котенком на длинных нескладных ногах — например, когда мы увидели его в первый раз, а в другой (когда пересекал двор) умудрялся казаться совсем малюсеньким. Семенил — единственное подходящее для этого слово. На толстых лапках в черных носочках.

Если мы питали надежду, что его крохотность умилит Шебу, то напрасно. Мы его высушили, покормили завтраком, сами позавтракали, чтобы подкрепиться перед грядущим испытанием. Затем, теперь, когда время настало, ощущая себя предательницей, я принесла Шебу вниз из спальни. Столько лет с Соломоном, думала я, так как же мы ее теперь расстроим!

Нет, она не накинулась на него, как мы опасались. Она просто бросила на него истомленный взгляд и ушла наверх. Где пробыла весь день, тоскливо съежившись на нашей кровати. Это больше не ее дом, сообщила она нам, когда мы попытались сманить ее вниз. Мы принесли другую кошку, чтобы заменить ее. Она останется наверху и Умрет.

И это напомнило об ушедших годах больше всего остального. Ей с Соломоном было четыре, когда мы попытались завести еще котенка. В товарищи Соломону, так как Шеба становилась все более чопорной и Соломон порой скучал. Шеба вскоре положила конец нашему плану. В своей кампании против Самсона она далеко превзошла Боадицею, восставшую против римских завоевателей во главе воинственных исени! Она шипела на него, осыпала ругательствами, зловеще следила за ним из окон… а также подралась с Соломоном и укусила его за лапу… Дай ему волю, и он Подружится с этим Котенком, вопила она, вцепляясь в бедного толстяка. А потом принялась шипеть на нас с Чарльзом, и нам пришлось вернуть котенка… Еще одна причина опасаться за Сили. С Соломоном все практически, наверное, уладилось бы. Но Шеба? Нет, мы не забыли перипетий с Самсоном.

Но такой подавленности мы никак не ждали. И снова принесли ее вниз. Она наша самая лучшая, самая любимая девочка, заверили мы ее, поглаживая, всячески лаская. Она же глядела на Сили глазами загнанной лани. Она хочет к Соломону, сказала она, ускользая наверх.

В конце концов, лед сломал Сили, и тут нам улыбнулась судьба. Выбери мы котенка, выросшего в обычной обстановке — под ревнивой материнской опекой, не видя других взрослых кошек, даже не зная, что на свете есть другие кошки, — Шеба, вероятно, внушила бы ему дикий ужас. Но Сили-то рос в обществе трех взрослых кошек, с отцом, который то покидал дом, то возвращался в стиле коммивояжера… Нет, взрослые кошки Сили не пугали — он давным-давно убедился, что грозить они грозят, но маленьких котят не кусают… ну, конечно, если маленькие котята не заходят слишком уж далеко.

И вот когда мы снова принесли Шебу вниз и на этот раз закрыли дверь, чтобы она снова не ускользнула, она, видя, что пути к спасению отрезаны, наклонила к нему голову и испустила такое зловещее растянутое ворчание, которое насмерть перепугало бы и лося, он с восторженным писком кинулся к ней и сообщил, до чего рад ее видеть. Она же такая Милая. Он хочет с ней Дружить. Как ее Зовут? Вопрос явно сыпался за вопросом.

И, судя по выражению ее морды, Шеба столь же явно отказывалась отвечать на них. Да она завтракает котятами вроде него, угрожающе предупредила она. Но этим и ограничилась — угрозами. А поскольку он не запугивался, наступила вторая стадия их знакомства: Шеба сидела с выражением отчаявшейся мученицы, а Сили, всей мордочкой излучая обожание, решительно усаживался рядом с ней.

Он так старательно ей подражал, что трудно было удержаться от смеха. Если Шеба сидела прямо, он тоже сидел прямо во все свои восемь дюймов. Если Шеба устраивалась на уголке стола, безнадежно подобрав под себя лапы, тут же рядом с ней торопился примоститься Сили, точно так же подобрав под себя лапки. И бесполезно было отступать под стол, всем видом выражая, как ей противно его общество, — взмах хвостика, и он оказывался под столом рядом с ней. А тут хорошо, говорил он, устраиваясь настолько близко от нее, насколько осмеливался. Уютно, уединенно, ну, просто как в пещере, правда? Это начинало действовать на нее. Мы это заметили, когда она перестала ворчать на него и перешла на отрывистое щебетание, которым пугала птиц. Предполагалось, что это страшно до жути, а она к тому же вытягивала шею и прижимала уши. Но мы-то не напрасно прожили с ней все эти годы. Наша Шеба начинала сдаваться. Оценки того, сколько времени им потребуется, чтобы подружиться, колебались от четырех дней до двух недель и до решительного предсказания мисс Уэллингтон «Никогда!».